Рядовой Лютиков - Некрасов Виктор Платонович - Страница 2
- Предыдущая
- 2/4
- Следующая
Пушка, о которой говорил Никитин, давно уже не давала ему покоя. Немцы каким-то чудом втащили ее в бетонную трубу под железнодорожной насыпью и днем и ночью секли никитинский батальон с фланга. Подавить ее никак не удавалось. Боеприпасов в полку было в обрез, а десяток выпущенных по ней снарядов не причинил никакого вреда – стреляла себе и стреляла. Только сейчас Никитин вернулся от командира полка после солидной головомойки и не знал, на ком сорвать злость. А начштаба сидит себе и крестики рисует.
Никитин набросился на меня:
– Тоже инженер называется… В газетах про вас, саперов, всякие чудеса пишут – то взорвали и то подорвали, а на деле что? Землянки начальству копаете.
Он встал, выругался и зашагал по блиндажу.
– Набрал себе здоровых хлопцев и трясется над ними… Снимут три-четыре мины и сейчас же домой.
Он остановился, сдвинув кубанку с одного уха на другое.
– Ну ей-богу же, инженер… Помоги чем-нибудь. Вот тут вот сидит у меня эта пушка, – он хлопнул себя по шее. – Долбает, долбает, спасу нет. Снарядов не хватает, подавить нечем… Ну, посоветуй хоть что-нибудь.
– А что я тебе посоветую?
– Ну взорви ее, сволочь проклятую. Ты же сапер. Дохнуть ведь не дает. Честное слово…
В голосе его проскочили какие-то даже жалобные нотки.
– У меня всего три человека, сам видишь. Пропадут – что я делать буду? Ты ж мне не пополнишь…
– Ну одного, одного только человека дай. А помощников я уж своих выделю. Общее же дело, не мое, не личное.
– Где я тебе этого одного достану? Трех вчера потерял. Куница в медсанбате, сам знаешь.
– А эти? – Он подбородком кивнул в сторону угла, где сидели и курили саперы.
– Эти мне самому нужны. Один – минер, другой плотник, третий печник. Вот и все.
– А четвертый? Связной, что ли?
– Не связной, а так… Консервами отравился.
– Знаем мы эти консервы. – И повернувшись к саперам: – Кто объелся, сознавайся!
Лютиков встал.
– Подойди, не бойся.
Лютиков подошел. Нескладный, неестественно толстый от надетой поверх фуфайки шинели, он стоял перед Никитиным, расставив тонкие, до самых колен обмотанные ноги, и ковырял лопатой землю.
– Что же у тебя болит? А?
Лютиков недоверчиво посмотрел на комбата, точно не понимал, чего от него хотят, и тихо сказал:
– Нутро.
– Так и знал, что нутро. Всегда у вас нутро, когда воевать не хотите.
Лютиков поднял голову, внимательно, не мигая, посмотрел на Никитина, пожевал губами, но ничего не сказал.
– Ну, а пушку подорвать можешь?
– Какую пушку? – не понял Лютиков.
– Немецкую, конечно. Не нашу же…
– А где она?
– Ты мне скажи, можешь или нет. Чего я зря объяснять буду.
– Ладно, – перебил я Никитина. – Хватит жилы тянуть из человека. Поправится, тогда… Да он к тому же и не сапер. А если тебе действительно саперы нужны, я могу через дивинженера взвод дивизионных саперов вызвать.
– А ну их к дьяволу. С ними мороки больше, чем с твоими. Скажу майору – он тебе прикажет, вот и все.
– Посмотрим, все ли это. – Я встал. – Казаковцев, поднимай людей.
Саперы зашевелились.
Лютиков стоял и ковырял лопатой землю.
– Давай, Лютиков, – крикнул Казаковцев, – без нас тут справятся…
Лютиков взял свой мешок и, согнувшись, вылез из землянки. На дворе светало. Надо было торопиться.
Я совсем уже было заснул, закрывшись с головой шинелью, когда услышал, что в дверь кто-то стучится.
– Кто там? – буркнул из своего угла Терентьев.
– Старший лейтенант спят уже? – раздалось из-за двери.
– Спят.
– Кто это? – высунул я голову из-под шинели.
– Да все этот… Лютиков.
– Чего ему надо, спроси.
Но Терентьев не расслышал меня или сделал вид, что не расслышал.
– Спят старший лейтенант. Понятно? Утром придешь. Не горит.
Я смертельно хотел спать, поэтому, разделив мнение Терентьева, перевернулся на другой бок и заснул.
Утром, за перловым супом, Терентьев сообщил мне, что Лютиков раза три уже приходил и все спрашивал, не проснулся ли я.
– Позови-ка его.
Терентьев вышел. Через минуту вернулся с Лютиковым.
– В чем дело, рассказывай.
Лютиков замялся, неловко козырнул.
– Разрешите обратиться.
– Чаю хочешь? Налей-ка кружку, Терентьев.
– Спасибо, пил только что…
– Садись тогда, чего стоишь.
Лютиков сел на самый краешек лежанки.
– Чего же тебе надо от меня?
– А насчет этой… – с трудом выдавил он из себя. – Пушки той.
– Какой пушки?
– Что комбат давеча говорил.
– Ну?
– Подорвать, говорил комбат, ее надо.
– Надо. Дальше.
– Ну, вот я и того… решил, значит…
– Подорвать, что ли? Так я тебя понял?
– Так, – еле слышно ответил Лютиков, не подымая головы.
– Ты что, в своем уме? Ты и тола-то живого не видел, зажигательной трубки. А еще туда же, взрывать.
– Это ничего, товарищ старший лейтенант, что не видал, – в голосе его послышался упрек. – Обидел он меня сильно.
– Кто обидел?
– Комбат.
– Комбат?
– Комбат Никитин. Все вы, говорит, на нутро жалуетесь, когда воевать не хочете.
Я рассмеялся.
– Чепуха, Лютиков. Это он так брякнул, для смеху. Все мы знаем, что ты действительно нездоров. Сегодня в санроту пойдешь. Скажешь Казаковцеву, у него направление есть.
– Не пойду я в санроту…
– То есть как это не пойду?
– Не пойду, – еле слышно сказал Лютиков и встал.
– А ты не рассуждай и выполняй приказание. Кругом, шагом марш. Чтоб через час ты был в санроте.
Лютиков ничего не сказал, только посмотрел на меня исподлобья, неловко повернулся, споткнувшись о валявшиеся на полу дрова, и вышел.
– А ты, Терентьев, мотай к Казаковцеву и передай ему мое приказание. Через полчаса доложишь об исполнении.
Целый день я пробыл в саперном батальоне на инструктивных занятиях. Вернулся поздно. В дверях штабной землянки столкнулся с Казаковцевым.
– Чего ты тут?
– Трубы майору чинил. Печка дымит.
– Исправил?
– А как же.
– Меня майор не спрашивал?
– Спрашивать не спрашивал, но там как раз комбат Никитин. Вас ругает, что пушку не хотите подорвать.
– Плевать я на него хотел. Лютикова отправил?
- Предыдущая
- 2/4
- Следующая
