Зерно А (СИ) - Павлик Анастасия - Страница 36

  - Постарайтесь больше не перебивать меня, сможете? Следуя Платону, пещера - это чувственный мир; заточенные в пещере люди познают реальность лишь благодаря своим органам чувств. Так называемый Театр Теней. И здесь следует задуматься о связи мира идей с нашим реальным миром. Платон считал, что от мира идей до нас доходят лишь смутные тени. Можем ли мы по теням от костра внутри пещеры воссоздать полную картину бытия, Вселенной? Нет, милочка моя, не можем.

  'Суровый мыслитель' не влияет на мыслительный процесс - в этом Бомбер был прав.

  - Не можем, - повторил он задумчиво, ловко поджигая новую сигарету. Мне вдруг в голову пришла совершенно дурацкая мысль: отнюдь не каждому выпадает возможность наблюдать, как дымит один из самых знаменитых курильщиков. - Во Вселенной существуют три пространственных измерения, плюс время. Наряду с пространством есть материя. Марго, как думаете, предопределено ли состояние каждого элемента во Вселенной?

  - Вы о судьбе?

  - Называйте как угодно. - Бомбер небрежно махнул рукой с сигаретой. - Вселенная трехмерна в определенный фиксированный момент времени. Есть Граница. Но в какой степени состояние на Границе отображается на поведении всей Вселенной? Учеными давно предложена гипотеза, что все, что существует внутри Вселенной, является лишь тенью того, что происходит на Границе. Так называемая голографическая модель Вселенной. Каждому человеку, Марго, соответствует что-то на Границе. Прогресс начался с того момента, когда некий физик нашел однозначную связь между определенной конфигурацией частиц на Границе и черными дырами, существующими во Вселенной. Все, что нас окружает, имеет аналогию. Зерна в том числе. Не исключено, что образы зерен на Границе играют более организующую роль, чем свободная воля человека. Есть мир технологии, есть мир людей, и они оба соответствуют чему-то на Границе. Вы следите за моей мыслью, Марго?

  - Есть рядовые зерна, - голос Уна Бомбера упал до вкрадчивого шепота, - а есть королевские. Как в улье: тысячи рядовых пчелы и одна-единственная королева. В случае с зернами, правда, королев несколько, может, десять, может меньше. Королевские зерна, Марго, очень важны: не исключено, что их образы лежат на Границе в ключевых точках.

  - Нелепость какая-то.

  - Оцените вот какую нелепость, милочка моя: вы проглотили королевское зерно. Зерно категории 'А'. - Его улыбка все мрачнела и мрачнела. - Нелепость, несуразица, верно?

  Я таращилась не рыжебородого.

  - Но как я...

  - Благодаря этому зерну ваша незначительная, бедная духом личность теперь соответствует некой важной точке на Границе. Через него вы связаны с другими зернами категории 'А', - на этих слова из глаз Бомбера ушел свет. - Это зерно было моим пропуском в новую жизнь. - Он подался ко мне, его дыхание обожгло мою щеку, скользнуло к уху. - Марго, это самый лучший подарок, какой вы только могли получить к Новому году. Лучший подарок за всю вашу никчемную жизнь. И придется его отработать.

  - А что, если я не сделаю этого?

  - А что, если вы не хотите знать, что в таком случае будет с вами? К тому же, - бородач отодвинулся от меня, расправил плечи и затушил окурок в пепельнице, - я не озвучиваю столь гнусные вещи перед такими очаровательными молодыми женщинами.

  И знаете что? Я поверила ему. Поверила каждому его слову.

  Наверное, я побледнела, потому что подошедший бармен вежливо поинтересовался, все ли у нас в порядке.

  Уна Бомбер ухмыльнулся:

  - Двойное виски, будьте добры. Что посоветуете в качестве закуски?

  - Могу предложить сыровяленую говядину с клубникой и виноградом; тунец с перцем; семгу на белом тосте...

  - На ваше усмотрение, спасибо.

  Минутой позже перед Бомбером возник пузатый бокал и тарелка с тонкими кусочками говядины, клубникой и крупными белыми виноградинами.

  - Что-нибудь еще?

  - Марго?

  - Нет, спасибо, - я не узнала собственный голос.

   Все в Уна Бомбере кричало о его холодной уверенности в себе. Он был опасным, но не старался быть опасным. Он просто был им, и все.

  - Маргарита, на самом деле вам даже не обязательно прилагать какие-либо усилия - владелец другого зерна 'А' сам найдет вас. Сядет на вас, как пчелка на маргаритку. - Бомбер ухмыльнулся удачному сравнению. - А когда это произойдет, звоните мне.

  Не надо быть гением, чтобы понять, что Уна Бомберу был нужен конкретный коматозник. Я кое-что сопоставила и пришла к следующему выводу: Бомбер хочет запустить зубы в босса Церкви механизированных.

  - Дзинь-дзинь, - Бомбер достал из кармана ручку и написал на салфетке свой номер телефона. - Буду ждать. Хотите виноградинку?

  Я качнула головой, взяла салфетку и сунула в карман джинсов. Все как в тумане.

  - А поцелуйчик на прощанье?

  - Я позвоню.

  С видом, будто ничего более замечательного прежде ему не приходилось делать, Бомбер положил в рот белую виноградину, сомкнул мощные челюсти и виноградный сок брызнул мне в лицо. Уна Бомбер широченно ухмыльнулся, не переставая жевать.

  - Позвоню, - повторила я и встала.

  В вестибюле я налетела на Эдуарда. Он обнял меня, тем самым не позволив свалиться. Я оказалась прижата к его груди, ощутила исходящее от него тепло, его сердцебиение, дыхание. От Эдуарда пахло дорогим парфумом и зимой.

  Я обняла его. Второй раз меньше чем за два дня. За пять лет.

  Как любила говорить моя бабушка: 'Рождается человек - рождается судьба'. И знаете что? Бабушка была права. Вы думаете, будто знаете, что произойдет с вами завтра, через месяц, пару лет. Строите планы на будущее, откладываете многие дела на 'потом'. А что, если не будет этого 'потом'? А что, если все планы раскрошатся, подобно диско-шару в 'Сладком Зубе'?

  Если бы кто-то еще неделю назад сказал мне, что я стану коматозником, 'приобретением' Уна Бомбера и буду стоять посреди отнюдь не пустого вестибюля 'Ананасов в шампанском' в обнимку с Эдуардом, я бы непременно подняла этого фантазера на смех.

  Если бы этот фантазер заключил со мной пари, он бы, черт побери, выиграл его.

  - Что с тобой? - спросил Эдуард.

  Я отстранилась от него, сделала два шага назад.

  Наши глаза встретились. Он улыбнулся уголками губ, и это было так просто и элегантно, что я не смогла не улыбнуться в ответ, хотя моя улыбка и подавно не была столь же приятной.

  Я постаралась, чтобы мой голос прозвучал спокойно:

  - Я ждала вас.

  - Мы опять на 'вы'?

  - Я имела в виду тебя и Макса, - я кивнула на парня за его спиной. - Я устала и хочу уехать.

  - Я приезжаю, ты уезжаешь. Второй раз за сегодня.

  - А что еще ты подсчитываешь?

  - О чем ты?

  Нет, мне не показалось - Эдуард понял, о чем я. Он тоже ставил черточки где-то там, у себя, всякий раз, когда мы, к примеру, касались друг друга. Как и положено неуместным мыслям, они мигнули и исчезли. Куда больше меня занимал тот факт, что за барной стойкой остался сидеть сам Уна Бомбер, наслаждающийся 'хорошим алкоголем и музыкой'.

  - О чем, о чем. О куриной печенке, естественно.

  - Макс, - позвал Эдуард.

  - Что, босс?

  - Остаешься с Маргаритой. А теперь - прошу меня извинить.

  Максим осклабился - рот корытом, как на приеме у стоматолога; на нижний ряд зубов налеплена розовая жвачка. Жуя жвачку, он чавкал. Эдуард нейтрально улыбнулся и прошел мимо. Я не посмотрела ему вслед, хотя очень хотелось.

  - Это он из-за куриной печенки так распсиховался? - нахмурилась я.

  Вообще-то слово 'распсиховался' не подходит Эдуарду, но именно оно скатилось с языка.

  - Нет, из-за любви и голубей. - Максим звякнул ключами с брелком Микки-Мауса. - Идем, принцесса.

   Глава 24

  Я приняла душ, переоделась в захваченные их дома майку и хлопковые штаны, и прошлепала босыми ногами в гостиную. Села на диван.