Антимафия - Наумов Евгений - Страница 1

• 1/17
• Следующая

ЛИКА не шла, а, как всегда, словно летела над тротуаром. Белокурые волосы развевались, большие серые глаза сияли, щеки разрумянились. На ней все было «фирмовое»: нейлоновая куртка-балахон нараспашку, под ней не то майка, не то кофточка с надписью наискось высокой груди «Окаоа», штаны с крупными желто-голубыми полосами, мягкие белые мокасины. Золотые серьги колесами, на шее серебряный крест на цепочке. И широкая улыбка, обнажавшая ровные белые зубы, на щеках ямочки. Встречные мужики провожали ее ошарашенными взглядами.

Игорь нервно курил, ожидая ее на углу. Одну руку держал за спиной. Она подлетела, прижалась, потерлась щекой о его плечо. Он вытащил из-за спины темно-красную гвоздику.

– Ой! Спасибо, – она сунула цветок в нагрудный кармашек куртки. – Но сейчас не модно встречать девушек цветами.

– А чем модно встречать? – он улыбался радостно-глуповато и ничего не мог с собой поделать.

– Сигаретой, милый. Мы ведь тоже пухнем без курева, а нам талоны на него не выдают, как вам, мужикам.

Что-то царапнуло его по сердцу, но он безропотно протянул пачку «Космоса».

– Не «Кэмел», – двумя пальчиками она вытащила сигарету, – и не «Марлборо», но сойдет.

– Где сейчас «Марлборо» найдешь? Говорят, американцы нам миллиард пачек подарили, а торгаши умудрились и миллиард украсть.

Она машинально разминала сигарету.

– Знаешь, как наших шпионов за бугром ловят? Они всегда разминают сигареты. Ты что, тут и будешь смолить?

Лика спохватилась и спрятала сигарету в сумочку.

– Ладно, потом. Какая программа на сегодняшний вечер?

– Ты предлагала пойти на дискотеку.

– Так идем! – она схватила его за рукав, и вдруг глаза ее удивленно округлились. – На тебе новый костюм!

Он довольно улыбнулся. Наконец заметила. На этот костюм он копил деньги из своей тощей юрисконсультской зарплаты несколько месяцев.

Она отступила на шаг и осмотрела его с ног до головы.

– Ты это… купил или тебе сшили? – на лице ее было замешательство, улыбка исчезла. Обошла вокруг.

– А что? Купил. Последний крик моды.

– И в этом ты хочешь идти на дискотеку? – она вдруг захохотала так, что на нее стали оглядываться прохожие. В хохоте звучали истерические нотки. Он беспокойно завертел головой, хотя уже вроде и привык к резким перепадам в ее настроении.

– А в чем еще? Вполне приличный костюм.

– Вытяни руки! – закричала она. – Вытяни руки.

Он послушно вытянул руки, и она захохотала еще пуще, слезы брызнули из глаз. Бросилась к нему и спрятала лицо на груди. Смех перешел в рыдания, вырывались бессвязные слова:

– Я знала, что ты охломон… но чтобы до такой степени… охлос, вокруг охлос и невежество… приличный костюм… да лучше бы ты пришел в майке и лыжных шароварах… неужели ты думаешь, что я буду вечно позориться…

Он крепко сжал ее локти и отстранил от себя.

– В чем дело?

Лика вытащила из сумочки платок и вытерла слезы. Потеков туши не было, она почти не употребляла косметику. Но два кружка искусственных румян на щеках слегка поблекли.

– Ты смотрел в зеркало? – подняла она глаза.

– В чем дело? – повторил он тихо.

– Это ведь не костюм. Это одеяние номер один для огородного чучела. Или для советского человека, что одно и то же, – как всегда, она не выбирала выражений, а била наотмашь. С детства привыкла, и ей прощали. Дочь крупного функционера. Таким прощали. – Это ведь брак. Шов на спине кривой, один рукав короче другого, в карманы будто кирпичей наложили… Его только в урну выбросить. Ты видел, в чем приходят мальчики на дискотеку?

– Нет, я не видел, в чем приходят мальчики на дискотеку, – лицо его стало белым, как стена. Но ее уже «понесло».

– Так надень что-нибудь приличное и пойди посмотри! – она нервно выхватила из сумочки сигарету и закурила, не обращая внимания на прохожих. – Открой, наконец, свои глаза и пойми, что люди давно живут в ином измерении!

– Люди? Какие люди?

– Не такие, как ты! А те, которые умеют жить!

– Ах, эти, – снова они вернулись к той точке, откуда начинались их раздоры и склоки. Сколько их уже было! Он не помнит. Из-за этого до сих пор и не поженились, хотя их отношения приобрели уже довольно определенный характер. Неизвестно, что ей напела мама после первого знакомства с ним, или как он называл, «смотрин», но это явно с ее слов Лика с того дня принялась воспитывать и поучать его. Молодящаяся вальяжная дама, никогда не знавшая, что такое работа. Все необходимое ей привозили на квартиру расторопные холуи на легковых машинах с «неприкасаемыми» номерами. «Охлос» – это ее любимое выражение. «Ах, вокруг такие охломоны, хамы! Грубые, неотесанные, злобные…» «А за что вас любить?» – думал он тогда с неприязнью. Могла ли она допустить, чтобы ее Лика, выросшая в холе и неге, прозябала с мужем, живущим постоянно за «чертой бедности»? – Ах, эти. Значит, ты меня с кем-то перепутала. Ну что ж, я пойду и переоденусь во что-нибудь более приличное. Но в дискотеку не жди. Прощай.

– Игорь! Подожди… – сзади зашуршали мокасины. – Ну, я погорячилась. Но пойми… ведь над нами будут смеяться. Сейчас вообще в костюмах не ходят на дискотеку,

Он резко остановился.

– Да, ты права, – сказал с горечью. – Я невежа. Ибо воспитан невежами и в невежественном обществе. Но я выдавливаю из себя невежество, хотя оно дает знать о себе то тут, то там. А ты в невежестве погрязаешь все глубже. И в этом тебе помогают твои родители.

До сих пор он не касался запретной темы, и глаза ее возмущенно вспыхнули.

– О моих родителях помолчи! Они всю жизнь заботятся обо мне. Что ты можешь об этом знать, детдомовец! Где твои родители?

Он сжался. Знает, куда бить. Отец по пьянке утонул, мать подкинула его в Дом ребенка и пропала неизвестно куда. Обычная советская семья. Он вырос в суровых условиях, и в детстве его не баловали эклерами.

– Ну что ж. Можешь гордиться своими родителями. Они всю жизнь сидели на шее у народа. Но их время кончается. А на самом деле это настоящие невежи под маской респектабельности. И тебя они отметили печатью невежества на всю жизнь. Хоть бы в словарь заглянули перед тем, как давать тебе имя. Ба-зи-ли-ка! Да такого имени во всем христианском мире нет! Как будешь в церкви венчаться?

Глаза ее злобно сузились, она изогнулась, словно готовясь вцепиться ему когтями в лицо.

– Буду… но не с тобой, – прошипела она. – Иди, христианин, и не оглядывайся, чтобы я не видела твою охломонскую рожу!

Не отвечая, он повернулся и пошел. Последнее слово всегда нужно оставлять за разъяренной женщиной и тупым начальником, чтобы не уподобляться им.

– Костюмы назад не принимаем, – молоденькая, но уже совершенно наглая продавщица в фирменном халатике и с прыщавым, каким-то мучнистым лицом презрительно оттолкнула от себя сверток. – Может, вы не у нас купили. Чека нет.

Он с ненавистью посмотрел на нее.

– Такие костюмы продаются только у вас. Это брак. Можете посмотреть, – он развернул сверток. – Шов на спине кривой, один рукав короче другого. Карманы пузырятся.

Она небрежно отвернула лацкан, и глаза ее просияли.

– А где бирка? Оторвали? А может, вы у спекулянта купили? А к нам лезете. Отойдите, гражданин, не мешайте работать.

– Я вам не гражданин, – процедил он сквозь зубы. – Я покупатель, который всегда прав. Неужели вам не говорили?

Она хихикнула, но на лице смеха не было.

– Ой, не смешите.

Он вдруг вспомнил и торопливо пошарил в боковом кармане костюма. Машинально сунул, когда оторвал.

– Вот бирка! Ваш костюм, смотрите.

Девушка не шевельнулась.

– Она оторвана и недействительна. Должна быть на пломбе. Может, вы от костюма у нас оторвали.

– А еще я бабушку зарезал и деньги ее украл. Что вы из меня жулика делаете? То у спекулянта купил, то бирку украл… Сами тут… жулье!

• 1/17
• Следующая