Нас вызывает Таймыр? Записки бродячего повара. Книга вторая - Вишневский Евгений Венедиктович - Страница 12

• Предыдущая
• 12/56
• Следующая

Целый день мы разбирали и упаковывали наше снаряжение. Нам придется забрасываться в поле несколькими рейсами, причем, кроме основного лагеря на Тулай-Киряке-Тас, нам еще надо будет делать запасной — своего рода «выселки», где будут работать геологи. Но этого мало — в планах у наших ребят еще и озеро Таймыр, так что туда, на северо-восточный берег, надо будет забросить дюралевую лодку, лодочный мотор, бочки с керосином и маслом, продовольствие и снаряжение.

Поздно вечером Эдик с Валерой, взяв ружье начальника и две сотни патронов, опять отправились за дикими гусями.

— Без гусей не возвращайтесь, — напутствовал я их. — Таймень кончился, да уж и поднадоел он, признаться. Если нынче не принесете гусей, нам придется опуститься до тушенки.

Наши охотники, усталые и огорченные, явились только под утро и гусей опять не принесли, а принесли еще одну утку-крякву. И когда я совсем уже было хотел, махнув рукой на свои кулинарные принципы, ставить суп из двух диких уток и одной куропатки (эту дичь лучше всего жарить или в крайнем случае тушить, поскольку приятная горчинка, не только уместная, но даже пикантная в жарком, в бульоне превращается просто в горечь), к нам в общежитие явилась секретарша начальника аэропорта и передала от него подарок — пару килограммов свежайшей и нежнейшей оленьей грудинки. И еще она сказала, что ее начальник хотел бы вечером посетить нас, чтобы в приватной обстановке выяснить кое-какие подробности, связанные с геологическими особенностями Таймыра. После чего, пару раз стрельнув в Льва Васильевича подведенными глазами, она вычертила плечами и бедрами замысловатые линии и плавно удалилась.

Сегодня вторник, и, согласно расписанию, должен быть самолет из Хатанги («Ан-2»), но дует сильный боковой ветер, так что самолет не прилетит.

А вот вертолет опять стоит в плане. Видимо, тот самый, что должен был прилететь вчера. Почему, интересно, он не прилетел? Может, не выпустил экипаж врач (летчики были выпивши или с похмелья), кто знает? Больше всего расстроены гидрографы. Их начальник, молодой парень с рыжей щетиной и воспаленными глазами, уже посылал телеграммы и в Красноярский крайком партии, и в Главное управление Гидрометеослужбы, а теперь собирается посылать в ЦК КПСС. Ведь без радиомаяков, которые гидрографы должны наладить, навигацию через море Лаптевых открыть невозможно.

— Это еще парень какой-то телковатый, — говорит про красноглазого начальника Лев Васильевич, — если бы меня так за нос водили две недели, да на столь важном задании, я бы давно уже телеграммами не только ЦК забросал, но Организацию Объединенных Наций.

После обеда долгожданный вертолет с командиром звена на борту в Косистый наконец-то прилетел. Командир вышел из машины, прошелся пару раз по взлетной полосе, поковырял что-то в ней ботинком, потом решительно направился к начальнику аэропорта, где заказал пять мест в гостинице, ужин, коньяк, после чего, приняв на борт врача, вертолет (вместе с командиром звена, разумеется) отправился санрейсом на полярную станцию в бухту Марии Прончищевой, чем совершенно расстроил гидрографов (и нас вместе с ними).

Вечером к нам, как и было обещано, явился начальник аэропорта в полной парадной форме. По случаю такого визита наш стол был сервирован для парадного ужина: скатерть, полевые цветы (все та же пушица), спирт, настоенный на различных травах и кореньях, сухое вино «Гамза», омлет с салом, салат из свежей капусты и гвоздь программы — сковорода жареной картошки. Слегка смутившись, гость добавил к этому бутылку марочного армянского коньяка. Как ни странно, наибольший успех за столом имел не этот замечательный напиток, а приготовленная мною «солоуховка» — разбавленный спирт, настоенный на чесноке и злом красном стручковом перце (называется так по имени автора книги «Третья охота» Владимира Солоухина, откуда и был почерпнут рецепт этого простого, но замечательного, особенно в полярных условиях, напитка). Первые четверть часа разговор вертелся вокруг геологии Таймыра, но вскоре эта тема иссякла сама собой (было ясно, что она — всего-навсего предлог для посещения), а верх взяла ностальгическая тема — «Вот были прежде времена!» — которая и царила за столом до поздней ночи.

— Конечно, обсуждать приказы начальства — последнее дело, — сказал гость, задумчиво жуя листик капустки, — но замечу, что, на мой взгляд, допущена глупость, граничащая с головотяпством. То, что прикрыли управление Севморпути, — это, может, и правильно, но прикрывать полярную авиацию никак не следовало. Авиация и авиадело здесь, в Арктике, имеют свою специфику, которую понять в Красноярске, в краевом управлении гражданской авиации, никогда не смогут. Это что же такое: над открытой водой на одномоторной машине не летай, площадки для посадки «Ан-2» никто, кроме командира звена выбирать не моги, груза лишнего — ни килограмма, горючие вещества, оружие, взрывчатку перевозить не смей... Да если все эти правила и нормы соблюдать, работать в Арктике вообще нельзя. Сиди себе на аэродроме да на разные пункты пальцем указывай: сегодня не могу лететь поэтому, завтра — потому... Не оттого-то ли все знаменитые полярные асы на пенсию ушли, как только полярную авиацию прикрыли. Уж лучше где-нибудь в Малаховке за клубникой ухаживать, чем летать под красноярским авиауправлением... А какие тут летчики были!.. Да не мне вам говорить.

— Это точно, — грустно согласился Лев Васильевич, — я как-то случайно в Шереметьеве Ляхова встретил... Ляхова знавали?..

— Разумеется, — развел руками гость, — как же мне Ляхова не знать.

— Ну и я знавал, конечно, — продолжал Лев, воодушевленный поддержкой, — и он меня тоже... Расцеловались мы с ним... Поговорили... Он за это время уже дважды в Антарктиде побывал командиром звена «Ан-2». Сейчас на «Ил-62» летает, тоже командиром, конечно... «Ну как, — спрашиваю его я, — на этом-то красавце лучше летать, чем на старушке «аннушке»?» «Да ну его, к такой матери, этого красавца, — отвечает мне Ляхов, — тоже мне работа для полярного летчика: с бетона взлетать да на бетон садиться. Тьфу!»

— Да, — поддержал Льва Васильевича начальник аэропорта, — это дело известное.

— А Арктикснаб, — подлила масла в огонь Наталья Ивановна, — его же ведь тоже упразднили, это вам как?

— Про это уже я и не говорю, — совершенно расстроился начальник, — разве сейчас снабжение? В магазин войдешь — взглянуть не на что! А прежде?.. Консервы были такие, какие сейчас и представить себе невозможно. Скажем, вот «Вареники с вишнями»... Прямо из Полтавы сюда, в Косистый, самолетами доставляли...

— Представляю, — размечтался Валера, — бросишь банку в кипяток, потом вскроешь — они как свеженькие: с пылу с жару...

— Да какое там, в кипяток, — всплеснул руками старый полярник, — устройство там особенное было: желобок такой, в него обыкновенной воды нальешь — банка сама собой раскроется и все в ней уже горячее. Известь негашеная там была насыпана в специальный кожух, и от воды реакция получалась...

— Да, — вздохнул я, — а у нас что, разве же это стол?..

Тут гость понял, что дал маху, но не стал расхваливать мои яства, которые, дескать, не только не хуже прежних, но и... Он просто круто переменил тему разговора и вновь повел разговор о полезных ископаемых на Таймыре:

— Вот на озере Суровом, слышал я, промышленники испокон веку из тамошних камней дробь лили. И, говорят, хорошую дробь... Туда даже патронов с собой не брали...

— И я полагаю, — солидно кивнул головой Лев Васильевич, — что на озере Суровом свинец должен быть. И на Неприветливом, видимо, тоже.

— Свинец? — прищурившись, переспросила Наталья Ивановна, дымя папироской. — Ой ли? В природе свинец только в сернистых соединениях встречается. Как же они их, интересно, разлагали там, на Суровом? Если уж там и лили из чего дробь, так из серебра. Нашел же на Суровом озере Вакар[6] валун серебра...

— Снобство какое! — возмутился я, вставая из-за стола. — Серебром гусей стрелять! Не хватало еще дробь из золота лить или из платины! — После этого, попросив извинения у компании, я удалился спать (мне завтра вставать раньше всех — готовить завтрак).

• Предыдущая
• 12/56
• Следующая