Ритианский террор - Найт Дэймон - Страница 20

• Предыдущая
• 20/28
• Следующая

Спенглер поднял свободную правую руку и ударил ее по лицу. Ее голова качнулась. Она посмотрела на него скептически, ее рот приоткрылся. Спенглер ударил ее опять. После третьего удара опять появились слезы.

Ее лицо неожиданно сжалось и она издала ряд коротких звериных звуков. После четвертого удара она перестала откидывать голову. Ее тело обмякло, глаза были закрыты, без выражения. Ее всхлипывания стали механическими и бессмысленными, и походили на приступ икоты.

Спенглер скатился с нее, встал и сел в кресло. Он чувствовал себя выпотрошенным и пустым. По всем его членам разлилась тяжелая усталость; он чувствовал как медленно и сильно бьется его сердце. Он сказал бесцветно:

— Ты можешь подняться. Я не хочу больше бить тебя.

Через определенный промежуток времени она села, сгорбив спину и опустив голову. Когда она поднялась на ноги и направилась к дверям ванной комнаты, Спенглер поднялся и стал перед ней, схватив ее за руки.

— Послушай меня, — сказал он, — ты должна выйти за меня замуж и мы будем счастливы. Ты понимаешь это?

Она посмотрела на него, не проявляя никакого интереса.

— Ты дурак, — произнесла она.

Она стояла неподвижно, пока он не отпустил ее, а затем не спеша прошла в ванную. Дверь закрылась за ней и Спенглер услышал, как щелкнул замок.

Спенглер вошел в кабинет, как обычно, за полчаса до начала рабочего дня. Он долго сидел после того, как покинул башню Джоанны прошлой ночью, а после этого плохо спал. Сегодня утром у него болела голова, и эту боль возбуждающие средства не могли подавить полностью, но его ум был ясным и холодным. Он точно знал, что он хотел сделать.

Положение дел, после его грубой ошибки, которую он совершил прошлой ночью, все же можно было восстановить. Это была, конечно, катастрофическая и недопустимо грубая ошибка, она отбросила его назад, по крайней мере месяцев на шесть, но не выбила его из колеи окончательно. Его первым побуждением было послать Джоанне подарок: что-нибудь, что понравится ей так сильно, что она не сможет отказаться его принять — старинную картину, или книги, или пластинки. Вполне вероятно, можно было найти нечто такого сорта среди вещей, реквизированных департаментом в случаях измены; он мог бы поискать и у частных коллекционеров. Он даже уже сочинил записку к такому подарку: она была смиренной без раболепия, полной сожаления без надежды. В ней подразумевалось, что Спенглер больше никогда не увидит Джоанну. И он на самом деле не будет видеть ее — по крайней мере месяц. Последние три недели этого месяца Спенглер собирался посвятить большой стратегии — распространению слухов, которые наверняка достигнут ушей Джоанны: что он ушел весь в работу, что он перестал улыбаться, что он был болен, но отказался от лечения. Что-нибудь в этом роде, детали он отработает позже.

Первая неделя будет посвящена совершенно другой цели. Его разрушительный взрыв прошлой ночью имел, по крайней мере, один хороший эффект; он научил Спенглера, что нельзя вести несколько битв одновременно. Начиная с сегодняшнего дня вся его энергия будет направлена на одну цель: раздавить Пембана.

Это можно сделать, и это должно быть сделано. Он недооценил этого человека, но теперь все. С сегодняшнего дня все будет по другому.

— Десять часов, — пропищали часы.

На его столе лежала кассета итоговых отчетов, адресованных ему Кейт-Ингремом. Деятельность ритиан теперь была частично отслежена: восемь из них, путешествуя вместе, достигли Земли как пассажиры «дикого» грузового космолета второго класса, который приземлился в Стамбуле десятого декабря. Из Стамбула они, как стало известно, стратосферным экспрессом добрались до Парижа, дальше их следы терялись, пока семеро из них не появились восемнадцатого декабря в Альбукерке. Восьмой ритианин вылетел на борту лайнера, покидающего систему Капри двенадцатого декабря, всего через два дня после прибытия группы. Он высадился в Лули, где его след затерялся.

Без сомнения, подумал Спенглер, там он изменил свой внешний вид и продолжал путешествие окольным маршрутом. Сейчас он уже в ритианской системе.

Его возвращение раньше всей группы было загадкой. Очевидно, группа еще не закончила выполнение своего коллективного задания, иначе остальные уехали бы тотчас. Или же у них были разные задания, и он выполнил свое раньше остальных. А, может быть, ритиане посчитали какую-то информацию настолько важной, что отослали немедленно посланца с ней обратно.

Спенглер быстро просмотрел план конференции, который мисс Тимони подготовила вчера днем, затем отложил его и провел полчаса, диктуя многочисленные записки.

В записке для Пембана он повторил вчерашние вопросы слово в слово.

В записке для Кейт-Ингрема он докладывал о состоянии полковника Кассины и проводил анализ ситуации, данный Пембаном, без комментариев.

В записке к Бостиану он просил предоставить, и предоставить как можно скорее, приемлемую процедуру для выявления ритианской маскировки.

Ответ Пембана поступил к нему незамедлительно; по всей видимости, он подготовил его ночью и держал наготове до поступления формального запроса от Спенглера.

Спенглер со злостью установил кассету и стал просматривать текст. Он был составлен на хорошем стандартном языке, таком хорошем, что у Спенглера мгновенно возникло подозрение, что Пембан может и говорить на стандартном языке вполне правильно, а не со своим жутким произношением — если захочет. Он прочитал документ по частям.

— По моему мнению, наиболее серьезной слабостью исполнительного персонала на Земле является чрезмерная зависимость от предписанных методов и правил и подавление оригинального мышления и личной инициативы. Я осознаю, что такой подход соответствует всеобщей политике, которую будет очень трудно, а, скорее всего, практически невозможно, изменить в рамках все Империи, но мне кажется, что необходимо уделить внимание этой проблеме на высших уровнях и приложить усилия, чтобы изменить по возможности существующие условия.

В мою компетенцию не входит предлагать модель процедуры, особенно если учесть, что эта проблема частично философского плана. Склонность исполнительского персонала Империи интерпретировать правила и директивы однозначно и буквально, на мой взгляд, совершенно четко связана с тенденцией к стандартизации искусства, образа действий, обычаев и языка Внутреннего мира. Что касается последней из мною перечисленных категорий, как одной из наиболее важных, я хочу сослаться на исчезновение всех языков Земли за исключением стандартного, а в стандартном хочу отметить уменьшение количества омонимов и синонимов, а так же усиливающуюся тенденцию ограничивать слова единственным значением…

Спенглер вынул кассету и поместил ее в ящик «ожидающие действия». Через несколько минут должна была начаться первая конференция.

Он оставил указания Гордону, чтобы тот передал ему сообщение от Бостиана, как только оно поступит. Через сорок пять минут с момента начала конференции в ящик для входящих бумаг, находящийся перед Спенглером, поступила кассета.

Полковник Леклерк, заменивший Кассину, с энтузиазмом в голосе зачитывал сообщение об определенных трудностях, с которыми сталкивается флот, охраняя кордон над Землей, и путях преодоления этих трудностей. Леклерк был самым старым участником конференции и типичным пережитком, представителем предыдущего поколения, который из-за сокращения правительственного и военного персонала вследствие бедственной для армии Картагелланской войны, прошел прискорбно нестрогий отбор. Он был таким человеком, о котором каждый автоматически думал «не модный». Его манеры были слишком кипучими, его жесты были слишком широкими, его речь была неточна и изобиловала анахронизмами. Спенглер терпеливо ожидал, когда он остановится, а затем прервал его:

— Спасибо, полковник. Теперь, прежде чем мы продолжим, я, с вашего позволения, отвлекусь на минутку.

Он установил кассету и зажег экран. Записка гласила:

• Предыдущая
• 20/28
• Следующая