Мостовые ада - Найт Дэймон - Страница 3

• Предыдущая
• 3/52
• Следующая

— Именно так, — сумрачно сказал Мартин.

— И он, судя по вашим словам, параноидальный тип. То есть, вы хотите сказать, что он сумасшедший? И я должен поверить, что безумец способен изобрести такую вещь?

Мартин вздрогнул.

— О нет, он не сумасшедший. Юридически он столь же правомочен, как мы с вами, и даже с медицинской точки зрения его можно назвать лишь психически неуравновешенным, не более того. Параноидальный тип — это значит… ну, если бы такой человек действительно сошел с ума, он стал бы параноиком. Доктор Каско относится именно к такому типу. Кроме того, он ненормально преувеличивает важность собственной персоны и враждебность по отношению к нему других людей. Это опасный человек. Он считает, что только он один прав. Сияющая фигура на вершине пика правоты. И он готов на все — понимаете, на все! — чтобы закрепить это место за собой на веки вечные.

— Например? — спросил смуглый мужчина.

— Институт, — сказал Мартин, — уже сформировал лобби, которое будет проталкивать первую фазу программы на сессии мирового парламента этой осенью. Вот чего они хотят первым делом: для всех граждан, признанных виновными в совершении преступления «в состоянии временного безумия», замена тюрьмы или психбольницы на лечение методом аналогов. Они будут аргументировать это тем, что подлинная задача общества — предотвратить повторное преступление, а не наказывать преступника.

— И будут правы, — заметил смуглый мужчина.

— Разумеется. Затем они потребуют поддержки правительства в стремительном и повсеместном распространении службы аналогов. Цель — вернуть обществу полезных граждан и уменьшить нагрузку на исправительные и лечебные заведения.

— Почему бы и нет?

— О, до сих пор все прекрасно. Если бы на этом дело и кончилось. Только оно не кончится.

Мартин глубоко вдохнул, сплел пальцы и положил руки на стол. Ему все было совершенно ясно, но он понимал, как трудно осознать то, что он говорит, неспециалисту — даже человеку, весьма компетентному в своей собственной области. И все-таки это неизбежно, это произойдет — если только он, Мартин, не помешает.

— Нам просто не повезло, — сказал он, — что это открытие пришлось именно на данный момент истории. Прежде наше общество закрывало глаза на потерю человеческих ресурсов. И только тридцать лет назад, вскоре после войны, эта проблема встала так остро, что на нее больше нельзя было не обращать внимания. С тех пор многое изменилось, а общественное сознание не поспевает за прогрессом. Изменились правила застройки для больших городов. Возникли новые ограничения на скорость транспорта. Понизилось содержание спирта в вине и крепких напитках. И так далее, и тому подобное. Лечение методом аналогов прекрасно вписывается в общую тенденцию.

Предполагается, что эта тенденция достигнет максимума еще лет через десять. И вот тогда Институт будет готов предложить обществу вторую фазу программы. А именно: во-первых, сделать аналоговое лечение с целью профилактики преступлений, включающих насилие, обязательным для всех граждан старше семи лет.

Смуглый мужчина уставился на Мартина.

— Что-о?! И вы думаете, у них это пройдет? В таких масштабах?

— Да. Потому что это полностью устранит угрозу будущей войны и решит большую часть проблем нашей полиции.

Смуглый мужчина присвистнул.

— А дальше что?

— Во-вторых, — сказал Мартин, — обязательная аналоговая прививка против растрат, взяточничества, тайных сговоров и других видов коррупции для всех кандидатов на государственные посты. Это обеспечит устойчивость демократической системы — раз и навсегда.

Смуглый мужчина отложил карандаш, который вертел в пальцах.

— Доктор Мартин, вы меня запутали. Я — сторонник свобод, но должен же найтись способ не дать человечеству истребить себя. Если это лечение действительно дает тот эффект, который вы описали, я не стану возражать, что при этом нарушаются гражданские права. Я хочу прожить свою жизнь, и хочу, чтобы мои внуки тоже спокойно прожили дарованное им время до самого конца. У меня их двое, кстати сказать. Если вы рассказали мне все, если за этим больше ничего не скрывается, то я — «за».

— Лечение методом аналогов — это костыль, — убежденно сказал Мартин. — Это не терапия, оно не вылечивает пациента ни от чего. Наоборот, как я вам уже говорил, оно делает его еще безумнее. Причины его иррационального или антисоциального поведения никуда не исчезают, они только подавляются — на время. Да, они больше не могут вырваться наружу тем же путем: мы перегораживаем стеной этот выход. Но рано или поздно они проявят себя — не одним образом, так другим. Когда запруженная река пробивает себе новое русло, что делает человек?

— Строит новую плотину.

— Вот именно, — сказал Мартин. — А потом? Еще одну, и еще одну, и еще?..

Николас Даут, совершенно трезвый, угрюмо разглядывал каменную глыбу, установленную на козлах за домом со стороны сада. Это был кусок гранита из Новой Англии, на котором в нескольких местах были мелом проставлены отметки.

Камень стоял здесь вот уже восемь месяцев, а Даут ни разу не коснулся его резцом.

Солнце грело спину. Воздух был неподвижен; лишь изредка слабый намек на ветер пошевеливал листву на верхушках деревьев. Даут слышал, как у него за спиной гремят тарелки на кухне, слышал отчетливый голос жены.

Было время, когда в этом камне скрывался образ. Каждый камень хранил в себе потенциальную форму, и когда она проявлялась под резцом, это было так, словно ты всего лишь помогаешь ей родиться на свет.

Даут помнил образ, который он видел запрятанным в этой глыбе. Женщина и ребенок. Женщина стоит на коленях, ребенок — у нее на руках, и она склонилась над ним. Баланс форм придавал образу грацию и одновременно внушительность. В объеме скульптуры было много свободного пространства, и оттого фигуры не казались застывшими. Они двигались, дышали, жили.

Даут помнил образ. Но больше не видел его.

Его правую руку и бок пронзила короткая судорога боли. Словно краткое содержание действия: повернуться, отправиться туда, где стоит виски, встретить стража, который не позволит ему выпить, снова повернуться и уйти. Вся эта последовательность теперь свелась к краткой судороге — что-то вроде нервного тика. Он больше не пил. И даже не пытался выпить. Он мечтал об этом, о да, думал об этом, и чувствовал, как пылает все внутри от неукротимой жажды. Но он больше не пытался выпить, потому что пытаться было бессмысленно.

Даут вновь глянул на нерожденную скульптуру и какое-то мгновение не мог даже вспомнить, что за образ он собирался извлечь из этого камня. Его снова пронзила судорога. Даут почувствовал, как внутри него нарастает чудовищное давление. Нечто, запертое в глубинах его существа, безудержно рвалось на свободу.

Он вперился взглядом в камень и увидел, как его медленно заволакивает серая дымка. И — ничего больше. Пустота.

Даут медленно повернулся к дому. У него подгибались ноги.

— Марта! — позвал он.

Шум переставляемых тарелок на кухне.

Даут неуверенно шагнул вперед, вытянув перед собой руки.

— Марта! — крикнул он. — Я ослеп!

— Поправьте меня, если я не прав, — сказал смуглый мужчина. — Мне кажется, что такого рода неприятности могут произойти только с действительно больными людьми, внутренние побуждения которых к антисоциальным поступкам чересчур сильны. Однако вы считаете, что именно их как раз и стоит подвергать лечению. Обычный, средний человек не испытывает стремления убить, или украсть, или что там еще входит в ваш список. Возможно, раз в жизни он почувствует искушение сделать что-то подобное. Разве ему повредит, если в этот единственный раз его остановят?

— В течение минуты или двух он будет безумен, и это переживание останется с ним, — сказал Мартин. — Но я согласен с вами — если бы этим дело и ограничилось, большого бы вреда не вышло. Большинство в Институте верит вместе с Каско, что на этом все и кончится. Как они ошибаются! Потому что есть еще один пункт, который Институт не включил в программу, но который немедленно придет на ум любому законодателю. Аналоговая прививка против любой попытки свергнуть правительство!

• Предыдущая
• 3/52
• Следующая