Седьмое Правило Волшебника, или Столпы Творения (др. изд.) - Гудкайнд Терри - Страница 6

• Предыдущая
• 6/134
• Следующая

Дженнсен оставила Себастьяна дожидаться на уступе скалы, а сама пошла вверх по извилистой тропе мимо нависающей ели. Ступая по перевитым корням, как по ступеням, она поднималась к дому, который располагался в сени дуба на небольшом горном выступе. Поросшая травой площадка в более погожие дни была залита солнцем. Здесь было достаточно места для выпаса козы и нескольких уток и цыплят. Позади дома находилась крутая скала, не дававшая незваным гостям возможности подобраться с этой стороны. Единственным подходом к дому служила тропа, по которой поднималась сейчас девушка.

На случай угрозы мать с дочерью выдолбили в скале хорошо спрятанные ступеньки — сзади, у кромки узкой скалы. Далее извивающаяся тропинка уходила в сторону, пересекая оленьи тропы, и вела через ущелье и дальше. Эта потайная тропа была почти недоступна, по ней было невозможно пройти, если не знать точного маршрута в лабиринте возвышающихся скал, расселин и узких карнизов над краем ущелья. А кроме того, мать с дочерью позаботились, чтобы ключевые части маршрута были укрыты буреломом и специально посаженными кустами.

С юных лет Дженнсен с матерью часто переезжали и никогда не задерживались долго на одном месте. Здесь, однако, они ощущали себя в безопасности и прожили уже больше двух лет. Ни один путник ни разу еще не обнаружил их укрытие в горах — как случалось в других местах, где им довелось жить, — а жители Бриартона, ближайшего к ним города, никогда не осмеливались заходить в темный, пугающий лес так далеко.

Почти нехоженая тропа вокруг озера, с которой упал солдат, была от них на таком же расстоянии как любая другая тропа. Только один раз Дженнсен с матерью побывали в Бриартоне. Едва ли кто-нибудь вообще знал, что они живут среди непроходимых гор, вдали от пахотных земель. Кроме случайной встречи с Себастьяном, Дженнсен никогда никого не видела вблизи своего дома. Это было самое безопасное место, которое когда-либо у них с матерью было, и девушка уже осмеливалась считать его своим домом.

С шестилетнего возраста Дженнсен преследовали. Несмотря на все меры предосторожности, которые предпринимала ее мать, несколько раз они были близки к тому, чтобы их поймали. Преследователь не был обычным человеком, его не сковывали традиционные методы поисков. Дженнсен знала, что сова, наблюдающая с высокой ветви за тем, как она пробирается по горной тропе, вполне может быть его глазами. Как только Дженнсен добралась до дома, ей навстречу вышла мать с наброшенной на плечи накидкой. Они с дочерью были одного роста, у матери были такие же густые волосы, но скорее каштановые, чем рыжие. Ей еще не исполнилось тридцати пяти, и она была для Дженнсен одной из самых красивых женщин, а ее фигурой залюбовался бы сам Создатель. В других обстоятельствах вокруг матери вились бы бесчисленные ухажеры, готовые отдать за нее выкуп, как за королеву. Однако насколько прекрасным было ее лицо, настолько же любящим — сердце, и она, чтобы защитить свою дочь, отказалась от всего на свете.

Иногда Дженнсен начинала жалеть себя, вспоминая, чего в ее жизни не было из того, что могло бы быть. Но она тут же вспоминала мать, которая отказалась от всего этого по доброй воле и ради своей дочери… Больше всего мать была похожа на ангела-хранителя во плоти.

— Дженнсен! — Мать кинулась к ней и обняла за плечи. — О-о, Джен, я уже начала волноваться. Где ты была? Я уже собиралась искать тебя, я решила, что с тобой приключилась беда.

— Так оно и было, мама, — сказала Дженнсен.

Мать на мгновение замерла, затем, не задавая никаких вопросов, обняла дочь. После дня, наполненного пугающими событиями, объятия матери были для Дженнсен как чудодейственный бальзам. Наконец, по-прежнему успокаивающе обнимая дочь за плечи, мать потянула ее в дом.

— Заходи внутрь, надо обсохнуть. Я вижу, у тебя отличный улов. Мы пообедаем, и ты подробно мне все расскажешь.

Дженнсен замедлила шаг:

— Мама, я не одна.

Мать остановилась, внимательно вглядываясь в лицо дочери и пытаясь понять, насколько серьезно случившееся.

— Что ты имеешь в виду? Кто с тобой?

Дженнсен махнула рукой в сторону тропы:

— Он там, внизу. Я велела ему подождать. Я сказала, что спрошу, можно ли ему поспать в хлеву…

— Что? Остаться здесь, у нас? Джен, о чем ты только думала? Мы не можем…

— Мама, послушай меня. Пожалуйста!.. Сегодня случилось ужасное. И Себастьян…

— Себастьян?

Дженнсен кивнула:

— Этот человек, которого я привела… Себастьян помог мне. Я наткнулась на солдата, сорвавшегося с верхней тропы над озером.

Лицо у матери стало пепельным. Она молчала.

Дженнсен набрала побольше воздуха и продолжила рассказ:

— Я обнаружила мертвого д’харианского солдата в ущелье, под верхней тропой. Других следов вокруг не было — я посмотрела. Он был настоящий великан, вооруженный с ног до головы. Боевой топор, меч у пояса, меч на перевязи…

Мать наклонила голову и пристально посмотрела на дочь:

— Ты мне что-то не договариваешь, Джен.

Дженнсен не хотела рассказывать все, пока не объяснится насчет Себастьяна, но, похоже, мать читала все в ее глазах и улавливала по голосу. От листочка бумаги, лежавшего в кармане Дженнсен, исходила ужасная угроза, и два слова, написанные на нем, звучали в ее голове набатом.

— Мама, пожалуйста… Дай, я расскажу тебе все по-своему?

Мать погладила Дженнсен по щеке:

— Ну что же, расскажи. И если так надо, то — по-своему.

— Я обыскивала солдата, пыталась найти что-нибудь важное. И кое-что нашла. Но потом этот человек, путник, случайно заметил меня… Извини, мама, я была напугана… Солдат лежал там, и я обнаружила кое-что у него в карманах и вела себя не так осторожно, как следовало бы. Я знаю, что вела себя глупо…

Мать улыбнулась:

— Нет, дитя мое, все мы не без греха. Нет идеальных людей. Мы все когда-нибудь совершаем ошибки. Это не означает, что ты глупа. Не говори о себе так.

— Ну, я почувствовала себя так глупо, когда он что-то сказал, и я обернулась, а он уже стоял рядом. Но я держала нож наготове…

Мать одобрительно кивнула, улыбнувшись дочери.

— Он потом понял, что тот человек разбился насмерть. Он… его зовут Себастьян… он сказал, что если мы просто оставим солдата здесь, то скорее всего его найдут другие и начнут нас всех допрашивать и могут обвинить в смерти их товарища…

— Похоже, этот Себастьян знает, о чем говорит.

— Я тоже так подумала. Я еще раньше сама хотела похоронить мертвого солдата, постараться его спрятать. Но он был такой огромный… Я бы никогда не смогла оттащить его в расселину. Себастьян предложил мне захоронить тело. Вместе мы смогли перетащить его и скатить в глубокую щель в скале. Мы очень хорошо прикрыли его сверху. Я принесла камней, а Себастьян положил наверх несколько тяжелых валунов. Никто не найдет солдата.

Мать выглядела более успокоенной.

— Это было мудрое решение.

— Прежде чем мы похоронили его, Себастьян решил, что надо взять все ценное. Не оставлять же гнить без пользы в земле!

Мать вопросительно подняла брови:

— Ну, и взял он что-то?

Дженнсен кивнула. Она сунула руку в карман, где не было листа бумаги, вытащила деньги и переложила в руку матери.

— Себастьян настаивал, чтобы я взяла все. Здесь золотые марки. Он не хотел брать их себе.

Мать смотрела на состояние, лежащее в ее руке, затем бросила взгляд на тропу, где ждал Себастьян. И склонилась ближе к Дженнсен:

— Джен, раз он пришел с тобой, то, может быть, считает, что сможет забрать деньги, когда ему заблагорассудится. Он изобразил из себя щедрого человека, завоевал твое доверие, но от денег не отходит, чтобы, в конце концов, забрать их.

— Я тоже думала над такой возможностью.

Тон матери смягчился, она с сочувствием сказала:

— Джен, это не твоя вина. Я всегда держала тебя взаперти, и ты просто не знаешь, какими могут быть люди.

Дженнсен отвела взгляд от умных глаз матери:

— Видимо, такие люди бывают. Но я не думаю, что Себастьян такой.

• Предыдущая
• 6/134
• Следующая