Битва королей. Огонь эльфов - Хеннен Бернхард - Страница 20

Олловейн скомкал платок и швырнул в воды гавани. Он готов был удушить эту мелкую наглую рыжую… Ведь могла же хвостатая язва сказать об этом и раньше! И как она говорит о королеве!

«Все это продлится лишь пару дней», — мысленно напомнил себе мастер меча. Нужно взять себя в руки. Важно только поручение королевы. Они найдут в библиотеке знание альвов и вернутся. Это не может быть слишком сложно. Библиотекари наверняка знают, что написано в их книгах!

— Я допускаю еще какие-то ошибки? — подчеркнуто равнодушно поинтересовался Олловейн.

— Относительно одежды или вообще?..

— Относительно нашей миссии. Остальное тебя не касается.

— Думаешь, я захотела бы иметь с тобой дело, если бы не задание?

«Сохраняй спокойствие», — напомнил себе эльф.

— Хорошо, что мы сходимся хотя бы в одном вопросе. Так что же? Допускаю ли я какие-либо ошибки в переодевании?

Ганда вызывающе облизала языком кончик носа.

— Нет. Маскировка хороша. И, что гораздо важнее, мужчина в ней полностью отвечает тому, что ожидают люди от воина пустыни. Напряженный, гордый и молчаливый. Все идеально.

Олловейн отвернулся и принялся наблюдать за тем, как галера причаливает к длинному каменному пирсу. Весла втащили в корпус. Тяжелый корабль, заскрипев, прошел вдоль толстых бухт каната, которые должны были сглаживать удары корпуса корабля о пристань. Опустились сходни. На набережной толпились торговцы, что-то кричавшие капитану и, очевидно, желавшие прямо на месте начать сделку.

— От нас ожидается, что мы каким-то образом попрощаемся? — спросил Олловейн, не глядя на Ганду.

— Я уже сделала это. Идем, отец.

Мастер меча взял ее за руку и поспешил к крутым сходням. Ганда с трудом успевала за ним и принялась громко причитать. Как она назвала его? Напряженным, гордым и молчаливым. Такие отцы не обращают внимания на причитания дочерей.

Толпа остановила мастера меча уже через несколько шагов. Спланирован порт был плохо. Здесь болталось гораздо больше людей, чем предполагали строители. Парочка детей альвов двигалась, расталкивая всех локтями, завоевывая себе место. От смрада немытых тел у Олловейна перехватило дыхание. Он уже давно пожалел, что выбросил надушенный платок. Танцующий Клинок быстро опустил руку на кошель. Наверняка здесь шастают воры. Место просто создано для них.

Путь посланцам Эмерелль преградила колонна полуголых людей, которые тащили на широких плечах мешки. Во рту они сжимали деревянные кольца, чтобы от напряжения не раскрошить собственные зубы.

От обжарочного цеха, где на деревянных палочках готовились кусочки рыбы, прилетел противный запах жира. Рядом в клетках на небольшом помосте можно было увидеть разных животных: обезьяну, нескольких голубей, была там даже белая змея, а кроме того, в избытке собак и кошек. Глашатай громко восхвалял красоту белоснежного водяного буйвола.

— Ага! Парень отлично поработал меловой пылью, — весело заметила Ганда. — Может быть, мне тоже купить себе жертвенное животное и попросить одного из богов города, чтобы размахиватель мечом не отрывал мне руку, когда в следующий раз будет так торопиться?

— Может быть, спросить его, не купит ли он бледнокожую девочку? — раздраженно ответил Олловейн.

Ганда пристально посмотрела на эльфа. А потом вырвала руку. Чего это она вдруг стала такой чувствительной? Тот, кто сыпет оскорблениями, должен уметь и сносить их. Танцующий Клинок старался держаться поближе к лисьехвостой, чтобы она не потерялась в толпе. Больше они друг другу не сказали ни слова.

Мастер меча вел Ганду к воротам гавани, узкому игольному ушку, через которое попадали в город гости и товары. Внезапно он заметил отряд солдат. Толпа перед ними расступалась. На воинах были короткие кольчуги из серебристых колец и юбки из толстых льняных полос. Большие круглые щиты были белы, на них был изображен синий герб с дельфином. На массивных бронзовых шлемах развевались белые гребни из конского волоса. «Впечатляющий отряд по человеческим меркам», — подумал Олловейн. Мечи у них были странно высоко над бедрами, в руках — копья с тонкими наконечниками.

Эльф попытался исчезнуть в толпе и убраться с пути воинов, но в длинном белом платье, с крохотной девочкой рядом, он слишком бросался в глаза. Капитан помахал ему рукой.

— Он знает, что ты его видел. Остановись, если меж длинных ушей у тебя еще осталось немного рассудка.

Олловейн и без лутинки понимал, что бежать слишком поздно. Если они попытаются уйти от стражников, то лишь навлекут на себя подозрения. Поэтому Танцующий Клинок остановился и приветливо улыбнулся офицеру стражи.

Рослый комендант обратился к нему с вопросом. Его тон был вежливым, но требовательным. Олловейн не понял ни слова. Бросил нервный взгляд на лутинку.

Ганда улыбнулась и с ужасным акцентом заговорила с воином. При этом она отчаянно жестикулировала и корчила странные гримасы.

Олловейн украдкой наблюдал за капитаном отряда стражи. Мужчина нахмурил лоб, словно ему не понравилось то, что он услышал. Затем капитан бросил на него странный взгляд. Человеческий воин был хорошо выбрит, от него слегка пахло розовой водой. Олловейн старался не смотреть ему прямо в лицо.

Ганда не умолкала. Ее слова, похоже, все больше и больше будоражили мужчину. Что, черт побери, она рассказывает? И почему воин смотрит на него с таким сочувствием?

Лутинка указала на врата гавани.

— Мы должны заплатить пошлину, если хотим войти в город. Двух маленьких медных монет будет достаточно.

Олловейн опустил руку в кошель и отдал офицеру деньги. Он по-прежнему избегал смотреть ему в глаза. Внезапно воин схватил его за плечи и прижал к себе. При этом он что-то взволнованно произнес, что заставило некоторых копьеносцев молча кивнуть. А затем он передал Олловейну маленькую медную табличку с тисненым, выпрыгивающим из воды дельфином на ней.

Олловейн удивленно поглядел вслед офицеру. А тот выхватил из толпы уже других путешественников.

— Что ты им сказала? — Эльф говорил шепотом, хотя никто, кроме Ганды, понять его не мог.

— Ты не захочешь этого знать. — Лутинка кокетливо улыбалась, как умеют улыбаться только дети.

— Позволь мне самостоятельно принимать решения. Если мне понадобится твой совет, я попрошу тебя о нем. А до тех пор ты будешь делать то, что я говорю. Что там случилось с этим капитаном? Что это было за прощание?

Ганда негромко рассмеялась.

— Добросердечный человек, правда? Если бы он был чуть меньше, то вполне мог бы мне понравиться.

— Ганда…

— Да, да. — Она отмахнулась, продолжая смеяться. — Он сказал, что вообще-то не должен пускать тебя в город с такими жуткими намерениями, но убежден в том, что твой гнев справедлив, и он пожелал тебе дожить до того дня, когда Бальбар удостоит тебя милости и позволит удавить твоих врагов их собственными внутренностями. Так мило, правда? Я ведь говорю: добросердечный человек.

— Каких врагов?

Гротескная парочка достигла людей, толпившихся у узких портовых врат.

Шум был оглушительный. Люди толкались, кричали друг на друга срывающимися голосами. Только у боковых ворот процесс протекал несколько быстрее. Ганда прошла мимо длинной очереди ожидающих прямо к небольшим воротам.

Олловейн заметил, что те, кто проходил через них, выглядели опрятнее, чем толпы зевак, погонщиков ослов, гребцов, шлюх и рабов, протискивающихся через главные ворота. Даже сами ворота были красивее. Они находились между двумя стройными башнями, украшенными бело-голубым эмалированным кафелем. Плитки складывались в изображение выпрыгивающих из воды дельфинов. Под аркой, между стражниками, стоял бритоголовый священнослужитель. В одной руке он держал букет ярко-синих цветов, а в другой — плоскую миску. Каждый раз, когда кто-то проходил через ворота, он окунал цветы в воду и обрызгивал нового гостя города. Какой странный обычай! Только когда Олловейн заметил, что большинство приезжих бросали в миску монету, до него дошел глубинный смысл этого действия. Мужчина был попрошайкой от имени своего бога. Как же все-таки жалка религия людей… Что это за боги, превращающие своих слуг в попрошаек? Достойны ли эти боги поклонения, если они не могут обеспечить даже самых верных своих слуг?