Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией] - Нагорный Алексей Петрович - Страница 7

• Предыдущая
• 7/182
• Следующая

— Комиссар… Из Смольного, небось, — услышал Коля. — Этот сейчас скажет…

— Товарищи! — негромко сказал комиссар. — Мы объявили вне закона хищников, мародеров, спекулянтов. Они враги народа! Задерживайте хулиганов и черносотенных агитаторов! Доставляйте их комиссарам Советов! Беспорядков не будет, товарищи! А тех, кто попытается вызвать на улицах Петрограда смуту, грабежи, поножовщину или стрельбу, мы сотрем с лица земли! Дело народа и революции в твердых руках, товарищи!

И снова толпа начала восторженно приветствовать оратора.

— Видишь, как люди не хотят, — вдруг сказал Коля. — Не хотят, чтобы разбойники были. А ты чего говорил?

«Ах ты, сволочь, — Арсений даже задохнулся от ярости. — Я же тебя, змеюка, на своих плечах из дерьма вытащил, а ты, пащенок, туда же… Ну, постой».

— Тюря ты, — сказал Арсений вслух. — Деревня неумытая. Мы таких говорков сшибали с бугорков, понял? Он кто? Еврей. Жид, другими словами. А жиды, как известно, Христа распяли. Понял, дурак?

На такой «веский довод» у Коли не нашлось ответа.

«Грамотный, черт, — подумал он. — Голыми руками не возьмешь…»

Они вышли на привокзальную площадь. У тротуара валялась дохлая лошадь, ветер перегонял через нее обрывки бумаг. Навстречу шла шумная, пьяная компания. Матросики обнимали барышень в шляпках, краснорожий парень в гетрах рвал мехи трехрядки:

Голос у краснорожего был пронзительный и ввинчивался в уши, как звук гвоздя, которым царапают стекло.

Матросики окружили генерала с семейством: женой в черном кружевном платке и сыном-гимназистом. Генерал был в шинели без погон, на околыше фуражки чернел овал от кокарды.

— Давай, Степа! — крикнул кто-то, и краснорожий пустился вприсядку вокруг генеральской жены:

Генерал хотел было оттолкнуть гармониста, но матросы удержали его за руки.

— Вот так-то, ваше превосходительство, — осклабился матрос, шутовски вытягиваясь перед генералом во фрунт.

Генерал схватил жену и сына за руки, бросился бежать.

Веселая компания захохотала и удалилась, обнявшись.

Над площадью долго еще звенели переливы гармошки.

Коля зазевался и наступил на ногу мордастому мужчине с саквояжем, на затылке незнакомца каким-то чудом держался котелок.

— О-ох, — простонал мордастый, отталкивая Колю, ощерился, процедил: — Парчушник…

Коля увидел разом помертвевшее лицо Арсения, развел руками, сказал смущенно мордастому:

— Извиняйте. Ненароком мы…

Мордастый ударил Колю под дых: раз, второй, третий…

Коля не ожидал этого и защититься не успел. Он опустился на асфальт и только хватал ртом воздух.

Толпа брызнула в стороны.

— Убивают! — завопила бабка с узлом.

Мордастый пнул Колю ногой и сказал:

— Я бы тебя, фраер, на месте пришил, да у меня вон к нему, — он кивнул на Арсения, — дело есть… — Он шагнул в сторону и исчез — растворился в толпе.

Арсений, икая от страха и растерянности, поклонился ему в спину, дернул Колю за рукав:

— Вставай, рвем когти!

— Чего? — не понял Коля, с трудом поднимаясь и отряхивая одежду.

— А то, что слинять нам надо! — нервно сказал Арсений.

Он задумчиво посмотрел на Колю, словно заново его оценивая:

— Если что — поможешь мне?

— Само собой… — сказал Коля и добавил зло: — Убью я этого змея. Вот только пусть мне попадется еще раз!

— Нельзя, — сказал Арсений. — Сеня Милый это…

— Да хоть кто! — Коля обозлился окончательно. — Убью, и весь сказ!

— Пахан он. За ним знаешь сколько людей? Они нас на краю земли найдут! Иди за мной и молчи!

Они направились к трамвайной остановке. Арсений шел и думал, что Колю теперь бросать нельзя — силен парень, в случае чего защитит, хотя бы на первый раз. Дело-то ведь не в том, что Коля Сеню Милого обидел. Дело и том, что был за Арсением должок, и давно хотел Сеня этот должок получить, а Арсений по жадности и глупости уклонялся от расчета, да, кажется, доуклонялся.

А Коля думал, что, конечно же, нельзя бросать благодетеля в беде, а страна его, уркагания, должно быть, дрянь, если живут в ней такие вот Сени Милые и всех преследуют и грабят, да еще и отомстить могут.

Коля шагал следом за Арсением и даже не догадывался, что потом, спустя много-много лет, вспомнит эту свою первую встречу с уголовным миром и свои мысли вспомнит, и поймет, что именно в этот день и час вступил он с этим миром в долгую, изнурительную, опаснейшую борьбу, борьбу не на жизнь, а на смерть.

Подошел трамвай — красный, звенящий, с искрами над дугой, но Коля не удивился и воспринял это чудо как вещь саму собой разумеющуюся. Люди, сбивая друг друга с ног, хлынули к дверям вагонов, но Коля всех растолкал и не только успел втащить Арсения на площадку, но и сам забрался, спихнув на мостовую какого-то мешочника. Тот перевернулся и, грозя вслед уходящему трамваю кулаком, что-то кричал, должно быть, ругался.

Арсений одобрительно посмотрел на Колю:

— Так и делай. Не ты людишек — так они тебя.

И вдруг схватил Колю за руку, просипел срывающимся голосом:

— Там… На задней… Ох, мать честная!

Коля оглянулся: на задней площадке стояли два громилы — в шоферских картузах, в тельняшках под рваными пальто.

— Нам кранты, — одними губами проговорил Арсений.

— Что делать? — спросил Коля.

— На, — Арсений сунул Коле финку. — Если полезут — бей. Не мы их — так они нас… закон известный.

— Чего им надо? — хрипло спросил Коля, вздрагивая ог прикосновения к металлу: финки он еще ни разу в жизни в руках не держал.

— Должок за мной есть, — дернул уголком рта Арсений.

— Отдайте, — посоветовал Коля.

• Предыдущая
• 7/182
• Следующая