Огненный шторм - Гурова Анна Евгеньевна - Страница 1

Храм Невидимого, давным-давно.

Человек поднимался на гору по еле заметной тропе, перешагивая с камня на камень. Вокруг шелестела высокая сухая трава, порывами налетал холодный ветер. Серое облако косматым плащом обнимало храм на вершине горы.

Храм казался совсем древним – но не ветхим, а вечным, как эта гора. Кто его построил и зачем? Четыре каменные стены, переходящие в остроконечный белый купол, тонущий в тумане, узкие темные окна-бойницы… Как будто некий великан нахлобучил на вершину горы свой шлем и ушел…

Или не ушел?

Путник представил, как загораются огни в бойницах и Невидимый обращает на него свой взгляд. Мороз прошел по его коже. «Разве не затем ходят в храмы, – напомнил он себе, – чтобы привлечь к своим бедам внимание божества?

Но не этого же!»

В мире множество земель, а в них без счета богов и божков. В каждой деревне, в каждом лесу – святилища местных сил и тайн, от роскошных храмовых комплексов размером с город, принимающих тысячи паломников, до придорожного алтаря, вырезанного из сухого корня и украшенного гирляндой живых цветов. Имена одних богов известны каждому, других никто не знает за деревенскими воротами…

Но того, кому посвящен храм на горе, знают все – и никто ему не поклоняется. У него нет облика, он никогда не отвечает на просьбы.

Сюда приходят, если все прочие боги промолчали, за последней надеждой, а точнее – ни на что уже не надеясь. Единственный в Пяти Герцогствах храм Невидимого. Того, кто сотворил всех прочих богов и весь мир, и оставил его.

Оставил ли?

Страшно звать в темноту. Никогда не знаешь, отзовется или не отзовется. И если отзовется – много ли с того будет радости?

Глубокая узкая арка входа напоминала трещину в скале. Человек остановился и прислушался, положив ладонь на рукоять меча. Арка дышала мертвенным хищным холодом. Все равно что заглянуть в склеп, где завелась нежить…

«Обычный страх, – решил путник, не услышав и не учуяв никакого движения. – Никакая нежить не осмелится поселиться в храме Невидимого. Она, конечно, мертвая, но не безумная же!»

И он без колебаний вошел под мрачную арку. Густая пыль поглотила эхо его шагов.

Короткий темный коридор закончился шестиугольным сумрачным залом – совершенно пустым. Человек остановился на пороге, оглядываясь. Ничего такого страшного, да и смотреть тут не на что – каменные плиты пола, голые стены. Сквозь одну из бойниц бил тонкий багровый луч заходящего солнца. Медленно оседала поднятая вошедшим пыль. Свод уже потерялся в темноте. Никаких изображений, никаких надписей, которые подскажут, что делать… Просто глухие серые стены. Чего-то подобного путник и ожидал, но сомнения все равно охватили его душу. Стоило ли идти в такую даль, именно сюда? Будто мало на свете серых стен!

Человек медленно прошел в центр базилики и остановился, раздумывая, в какую сторону обращаться – никакого алтаря тут не было, стены везде одинаковы. Наконец повернулся к угасающему пятну света на глухой стене между двумя бойницами и опустился на колени – не потому, что вознамерился униженно молить Неведомого о милости, а потому что собирался говорить долго, да и ноги устали… Быстро темнело, стены из серых становились черными, превращаясь в бездонные провалы. Путнику снова стало не по себе. Он мало чего боялся, но это святилище внушало страх, причем самого неприятного свойства – страх беспомощности. Хотелось прижаться спиной к стене и выхватить меч, а лучше – как можно скорее убраться отсюда…

Если выпустят…

Конечно, никуда он не ушел, но меч все-таки достал и положил рядом с собой. Само прикосновение к оружию успокаивало, внушало уверенность и заодно напоминало, зачем он здесь.

Когда алый луч заката превратился в огненную нить и темнота поглотила ее, а заодно и весь храм, человек заговорил:

– Отец богов! Если думаешь, что я из тех, кто желает видеть невидимое, так ничего подобного! В святилищах любят разводить таинственность вокруг сокровенных знаний, но я тут не за этим – меня от книг всю жизнь мутило, и как мир устроен, мне тоже неинтересно. Кто ты и что – это уж твое дело. Даже если пожелаешь явиться – все равно тут слишком темно. Мне всего-то нужен ответ на вопрос. Говорят, ты никогда не отзываешься, но я прошу… Нет, я требую. Мне кажется, я требую по праву, – добавил он, криво усмехнувшись. – Впрочем, не мне судить. Я уже судил когда-то, и ничего хорошего из этого не вышло. Давай я расскажу, а ты рассуди сам…

Темнота не ответила. Голос тонул в ней, как в черной трясине. Говорившему вдруг показалось, что он задыхается. Он замолчал и вытер пот, почему-то выступивший на лбу. Не обидел ли он верховное божество своими речами? Он редко бывал в храмах и ритуалов не знал – просто сказал, что думал… А вокруг творилось что-то нехорошее. Вроде ничего особенного, но мир тут то ли менялся, то ли попросту был другим… Казалось – обернись, и нет двери за спиной, нет свода над головой; вот исчезли каменные плиты под ногами, и даже сухого зимнего воздуха не осталось. Храм Невидимого – только место вне времени и пространства, в вечной пустоте среди звезд. Как найти выход там, где нет дверей?!

«Вот почему Невидимый не отвечает на просьбы, – промелькнула трусливая мысль, – просто некому рассказать об этом!»

– Мороки! – сердито оборвал себя человек, стискивая рукоять меча, чтобы прекратить мерзкую дрожь в пальцах. – Сгинь, наваждение!

В голову лезло жуткое видение: с каждым вздохом он погружается в темноту, как в топь… Бежать, прочь отсюда, пока не поздно!

«Некуда мне бежать, – напомнил он себе, стиснув зубы. – В топь так в топь – до самого дна!»

Человек снял с плеча сумку и нашарил в ней кремень, огниво и маленький светильник с фитилем, заправленный «драконовой кровью» – горючим маслом. Светильник он прихватил на всякий случай – их зажигали во всех храмах Пяти Герцогств. Почему бы не возжечь его и во славу Невидимого? Пусть и у него будет свой огонек!

– Так-то лучше, – довольно произнес он, когда крошечный огонек заплясал на конце фитиля. – Я тебя вряд ли увижу, но вдруг ты захочешь посмотреть на меня?

Огонек вспыхнул и забился, озарив руки и лицо человека, согнувшегося в пятне света посреди непроглядной темноты. Нестарое, испещренное росчерками шрамов, с загадочным узором в виде точек и спиралей. На правой стороне лица летящий дракон крепко держал в лапе язык пламени. В глубине глаз, как темный ил на дне, копилась давняя горечь и бесконечная усталость.

– Помнится, мы на Фалангине так делали, – тихо произнес человек. – Когда выходили на ночной лов. Отец велел мне зажигать огонек на лодке, чтобы рыбакам видеть друг друга и не путать сети. Вода черная, небо черное – словно плывешь среди звезд. А с огоньком не потеряешься!

Огонек каплей света пульсировал на кончике фитиля, тихо потрескивая. Человек сел на пол, подогнув под себя ногу, и заговорил снова. Свет и звук собственного голоса успокаивали его, видение черной топи отступало. Но никуда не исчезало. Мир тут был слишком зыбким…

– С чего бы начать? Молиться я никогда не умел. Богов я, признаться, никогда не почитал, да и за что бы? В жизни я видел, да и делал, много разного – и хорошего, и худого. Потом потерял способность различать добро и зло, правду и неправду. Скажешь, вот тут бы и попросить богов указать мне правый путь – но откуда бы им его знать? Они и сами блуждают в темноте! И где они были, когда Змей Бездны превратил мой дом в горку шлака?!

Голос его прозвучал резко и громко, разбудив эхо где-то под куполом. Человек поднял взгляд вверх, словно пытаясь рассмотреть свод. Тьма больше не беспокоила его – перед глазами вставали картины, которые были даже слишком яркими…

– Я родился на Фалангине – помнишь, было такое островное герцогство? Ну а теперь там просто черный камень. Целый остров из пористой остывшей лавы и радужного драконьего стекла. Очень красиво там стало, когда море омыло скалы от пепла, и ветер разогнал дым. Я прекрасно помню – смотрел с моря. Из всех жителей Фалангина уцелели только несколько рыбаков, которые уходили на ночной лов и отплыли достаточно далеко, чтобы не попасть под удар стихии. Мы вернулись через два дня, когда прекратилась буря и перестал падать пепел…