Зачарованный мир - Мзареулов Константин - Страница 6

• Предыдущая
• 6/102
• Следующая

Тряхнув головой, он прогнал эти мысли и, встав, сказал:

– Прости, папа, мне надо отдохнуть. Завалюсь и буду спать до полудня.

– Скорее Иблис будет спать, чем ты, – хохотнул отец. – Письмо из Акабы пришло – твой дружок Шамшиадад нижайше просит уважаемого джадугяра прибыть к обеду в Самшитовый Замок.

Ого! В Самшитовом замке размещался штаб мухабарата – Тайной Стражи эмирата.

– А ведь Эльхан тоже намекал, что меня в столицу вызывают, – вспомнил вдруг Сумукдиар. – Что им там от меня вдруг понадобилось? Неужели драконы яйца снесли?

Поцеловав отца, он поплелся в свои покои на втором этаже ганлыбельского дворца. Мысли текли с вязкой медлительностью, как шаги, которые он делал, натужно переставляя уставшие ноги.

Войны случались непрестанно, однако каждая новая не походила на предыдущие. Стратегия и тактика неуклонно менялись век от века по каким-то труднопостижимым законам военного дела, и требовалось предугадать, какие приемы станут главными в грядущих битвах. Военная наука жила и свирепела, как дикий зверь, оттачивающий свое смертоносное мастерство в схватках с лесными соперниками.

Несокрушимая фаланга величайшего полководца Эллады двурогого Аль-Искендера завоевала полмира, но была разбита стремительными маневрами ромейских легионов. Спустя два столетия таранный удар тяжелой парфянской конницы опрокинул легионы, и парсы раздвинули свою империю до самых границ Хиндустана. Но вот появилась Орда – и вся прежняя тактика стала неприменимой, а сюэни победоносно громят армию за армией, царство за царством.

В боях за Арзуан Сумукдиар действовал так, словно против него стояли не плохо вооруженные хастанские ополченцы, но закаленные в битвах кочевники. Получалось недурно, только победил он все-таки хастанцев, а не сюэней. Кто его знает, как повернется дело, когда объединенная армия Средиморья атакует Орду на другом берегу Гирканского моря.

Он захлопнул дверь, разделся, раскидав платье по углам, но ложиться не стал. Под черепом неуклюже ворочалось смутное беспокойство, напоминавшее о каком-то вопросе, который он сегодня так и не решил до конца. Отогнав усталость, Сумукдиар подошел к полкам, прогибавшимся под тяжестью фолиантов, одетых в неподвластные времени переплеты. В старой книге «Описание демонов», составленной неведомым хималайским мудрецом, он отыскал ключ к возникшей сегодня загадке.

Под картинкой, изображавшей тварь, очень похожую на Су-Эшшеги, говорилось, что Ящер, он же Речной или Болотный Дракон, он же (следовало еще два десятка имен), распространяет флюиды зла, которые могут вселиться в человека с глотком воды. Вселившись, они делают свою жертву одержимой манией убийства. Излагалась также легенда, будто бы все великие тираны, пролившие реки крови, испили когда-то такой «нечистой воды».

Перевернув еще несколько страниц, Сумукдиар наткнулся на другое имя, которое ему довелось услышать в этот день. Хызр. Запись оказалась столь любопытной, что агабек перечитал страницу трижды:

«Но все злодеяния этих порождений Тьмы представляются детским лепетом в сравнении с фигурой верховного демона – Хызра, обитающего чуть ли не на вершине горы Шахдаг, что в Северной Парфии, – писал хималаец. – Большую часть времени он пребывает в абсолютном покое, но в конце каждого столетия пробуждается и выбирается на волю. Хызр несет с собой помутнение рассудка, каждое его пришествие ознаменовано рождением огромного числа уродов, появлением на улицах городов «темного народа», который, побираясь и подворовывая, несет с собой смертоносный дух».

Захлопнув древнюю книгу, он задумчиво погладил ладонью инкрустированный серебром и жемчугом кожаный переплет. Слова, нанесенные на листы пергамента в позапрошлом тысячелетии, слишком уж точно описывали происходивший ныне ужас. Нет, Сумук не был напуган, но он смутился, а это случалось с ним не часто.

Утром, сразу после завтрака, Сумукдиар попытался связаться со столичными друзьями. После долгого чтения заклинаний это удалось: в дрожащих лепестках пламени появилось заспанное лицо Верховного Джадугяра (он же великий визирь) Салгонадада.

– Почему тебе не спится? – недовольным голосом, но, в общем, беззлобно осведомился Салгонадад. – Что стряслось?

– Учитель, я только что вернулся из похода и вдруг узнаю, что Шамши вызывает меня в Акабу. Хотелось бы узнать, к чему такая спешка.

Криво усмехнувшись, визирь отпил из небольшого позолоченного рога и сказал:

– Подобные вопросы следовало бы адресовать моему племяннику. Могу лишь догадываться, что тебе предстоит… – Он снова ухмыльнулся. – …многодневный полет над морскими волнами.

– Понятно…

Сумукдиар произнес это короткое парфянское слово с явным облегчением, поскольку в глубине души до последнего момента опасался худшего. Внезапные вызовы зачастую чреваты дурными выходками дурных правителей.

– Когда возвратишься в Акабу, зайди ко мне.

– Когда вернусь в Акабу из Ганлыбеля? – прикинулся непонятливым Сумукдиар.

Салгонадад погрозил ему пальцем:

– Нет, когда вернешься из…. из полета. Тогда нам будет о чем побеседовать – долго и обстоятельно. – Главный волшебник эмирата помолчал, словно раздумывая. – Могу добавить, что во дворце довольны тобой.

– Еще бы.

Попрощавшись, он погасил огонь и, чертыхаясь вполголоса, пошел собираться в дорогу. Любимая серебристая чалма с зеленым камнем во лбу, оранжевая рубаха и багровые шаровары из тонкой заморской ткани, черный кушак, мягкие сапоги красноватой кожи. За пояс он засунул кинжал в богатых ножнах, какие куют лишь знаменитые златокузнецы-леги, живущие высоко в Гирдыманских горах. Меч Ареса и остальное магическое оружие из своей коллекции брать не стал – несолидно, не на войну отправлялся. Получалось все равно, что надеть шубу в бане. Поразмыслив, джадугяр повесил на бок старую саблю, которая служила ему в Шайтанде и Долине Шести Львов. На плечи Сумук накинул красный плащ, украшенный символами Ахурамазды – золотистыми звездами с загнутыми крючковатыми остриями лучей.

Он уже был готов отправляться, но пришлось задержать отъезд: у ворот Ганлыбеля собралась толпа крестьян из возвращенных вчера деревень. Подобострастно отбивая глубокие поклоны, старейшины-аксакалы витиевато умоляли новых повелителей не слишком притеснять чабанов и земледельцев, а попросту говоря отбирать в оброк не больше половины урожая и не больше тридцати баранов и коз с каждой сотни. Сценка эта живо напомнила Сумукдиару случай из армейского прошлого, когда его сотня, вступив в Бактрию, двигалась через долину Шаланг к столице, городу Хабур. На переправе через полупересохшую речушку навстречу колонне вышли такие же оборванные старики, заверявшие «завоевателей», что жители деревни готовы отдать им весь скот, всех девушек – лишь бы грозные рыссы сохранили жизнь остальным. Командовавший авангардом белоярский воевода долго и безуспешно пытался втолковать несчастным бактрийцам, что идут не завоеватели, а друзья, которые вовсе не собираются истреблять мирных декхан…

На этот раз агабек не имел ни желания, ни времени на долгие объяснения, а потому сказал просто и ясно:

– Будете отдавать в замок пятую часть урожая и пять барашков с сотни.

Топот конских копыт заглушил радостные вопли крестьян. Ухмыляясь, отец и сын Хашбази выехали на дорогу и погнали скакунов на север, к развалинам древнего города Изирту.

Вокруг, насколько достигал взгляд, от гор до моря растянулась выжженная солнцем унылая каменистая равнина, поросшая колючим красноватым кустарником. «А ведь плодороднейшие земли, – машинально подумал Сумукдиар. – Если проложить канал и пустить сюда воду с горных ледников… Эх, сколько же сил – собственных и сверхъестественных – пришлось потратить предкам, чтобы превратить эти места в безжизненную пустыню!»

Его мысль была прервана появлением отряда всадников. Ладонь привычно скользнула на эфес сабли, но тут же разжалась – во главе мчавшихся наперерез воинов скакал сарханг Нимдад.

• Предыдущая
• 6/102
• Следующая