Т. 08 Ракетный корабль «Галилей» - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 76

• Предыдущая
• 76/238
• Следующая

— Что-то я не понимаю, Мэттью.

— Он хочет сказать, что…

— Билли, помолчи. Когда нам нужно взять ракету на борт, то посылают космонавта в скафандре, чтобы вставить в боеголовку чеку и прикрепить к ней трос. Тогда уже можно втянуть ее в корабль и начать работу. Это поручили мне. Я прыгнул, да неудачно и проскочил мимо ракеты. Она была от нас ярдах в ста, наверное, я плохо прикинул расстояние. Я повернулся и увидел, что пролетаю мимо. Тогда я вернулся — с ранцевым двигателем — на корабль и сделал все снова.

Мать все еще ничего толком не понимала, но услышанное ей не понравилось.

— Мэттью! По-моему это очень опасно.

— Ничего опасного, мама. Ведь и я не могу упасть, так же как ракета или корабль. Но мне, конечно, было очень неудобно за такую ошибку. Как бы там ни было, в конце концов я прикрепил трос к ракете и вернулся на корабль прямо верхом на ней.

— Ты хочешь сказать, что ехал верхом на атомной бомбе?

— Ерунда, мама, поглотитель вокруг расщепляющихся материалов задерживает большую часть излучения. К тому же все это было очень недолго.

— А если она взорвется?

— Да не может она взорваться. Для этого бомба должна врезаться в землю с такой скоростью, чтобы субкритические массы соединились в одно целое — как при действии взрывного механизма — или нужно дать команду по радио, чтобы сработало взрывное устройство. А я же ведь еще и чеку вставил — маленький такой ломик. Когда чека на месте, бомба даже чудом взорваться не может — субкритические массы не соединятся.

— Вот что, Мэтт, давай кончим этот разговор. Мать побереги.

— Папа, так ведь мама первая и спросила.

— Знаю. Но ты мне так и не сказал, зачем вы осматриваете ракеты.

— Ну, в первую очередь мы осматриваем сами боеголовки, но с ними всегда порядок. Кроме того, я еще не получил допуска для осмотра бомбы — для этого нужно иметь диплом физика-ядерщика. Потом мы проверяем ракетный двигатель, особенно — топливные баки. Иногда топливо приходится пополнять: бывает, часть его испаряется через клапаны. Но наша главная задача — это проверка орбиты и контуров управления.

— Проверка орбиты?

— Конечно, теоретически мы должны быть готовы определить координаты любой из бомб в любой момент на протяжении следующих тысячелетий. Но так не бывает. Разная мелочь — приливы, неидеальная сферичность Земли и так далее — все это приводит к тому, что ракеты постепенно уходят с расчетных орбит. После того как ракету найдут и осмотрят — она всегда неподалеку от расчетного места, — корабль ложится точно на курс, по которому должна следовать ракета, и ее выталкивают из грузового отсека. Затем направляемся к следующей.

— Теперь понятно. Значит, осмотр ракет и коррекция орбит должны производиться достаточно часто? По-видимому, корабль постоянно летает от одной ракеты к другой?

— Нет, папа, осмотр производится чаще, чем это требуется. Поэтому команда корабля не страдает от безделья и однообразия полета. К тому же так оно и вернее.

— Мне кажется, что это просто напрасная трата средств налогоплательщиков.

— Папа, ты не понимаешь. Наша главная задача не в том, чтобы осматривать ракеты и осуществлять коррекцию их орбит. Патрульный корабль находится на околоземной орбите для того, чтобы он мог по переданной ему команде нанести атомный удар, если будет такая необходимость. Именно поэтому корабль патрулирует околоземное пространство до тех пор, пока ему на смену не придет другой. И чтобы не тратить время впустую, производится осмотр ракет и коррекция их орбит. Если по правде, ядерный удар можно нанести и с Лунной базы, но при наведении с патрульного корабля атака будет более точной и не принесет вреда мирным людям.

Лицо матери выглядело очень обеспокоенным.

— Мы опять вернулись к бомбардировке Земли, Мэтт, — с досадой сказал отец.

— Я же отвечаю на вопросы, папа.

— Боюсь, что я не должен был задавать тебе такие вопросы. Твоя мать не может спокойно об этом слушать. Кэтрин, уверяю тебя, нет ни малейшей опасности бомбардировки Северо- Американского союза. Скажи ей, Мэтт, тебе мать поверит.

Мэтт молчал.

— Ну что же ты, Мэтт. Послушай, Кэтрин, Патруль ведь наш. Про другие нации и разговору нет. Большинство офицеров Патруля — американцы. Мэтт, правда?

— Я как-то об этом не думал. Да, пожалуй.

— Хорошо. Понимаешь, Кэтрин, разве можно представить себе, что Мэтт согласится участвовать в атомной бомбардировке Де-Мойна? Да скажи ты ей это, Мэтт!

— Но, папа, ты просто не понимаешь, о чем говоришь!

— Что?! Что это значит, молодой человек!?

— Я… — Мэтт беспомощно посмотрел по сторонам, неожиданно поднялся из-за стола и вышел в коридор.

Через некоторое время отец вошел к нему в комнату.

— Мэтт?

— Да, папа.

— Прости, этот разговор зашел слишком далеко. Признаю — я виноват и не сержусь на тебя. Все дело в твоей матери. Нужно же мне было как-нибудь ее успокоить.

— Ты ни при чем, папа. Прости меня за то, что я ушел из столовой.

— Давай забудем об этом. Мне только хотелось задать тебе один вопрос. Я знаю, что ты предан Патрулю и его идеалам. За это стоит уважать. Но ты еще слишком молод и всего, что касается политики, тебе не понять. И все-таки ты не можешь не знать, что Патруль не имеет права подвергнуть атомной бомбардировке Северо- Американский союз.

— В критическом случае — может.

— Но ведь не будет никакого критического случая. А даже если и будет, ты никогда не согласишься бомбить свой народ — и твои товарищи тоже.

В голове Мэтта боролись противоречивые мысли. Он вспомнил капитана Риверу — одного из знаменитой четверки, вспомнил, как Ривера, когда его послали на Землю, в столицу его собственной страны, для переговоров с ее президентом, не нарушил клятву офицера. Подозревая, что его могут захватить и держать в качестве заложника, Ривера распорядился, чтобы удар был нанесен, если только он лично не вернется на корабль и не отменит свое решение. Ривера, чье тело превратилось в радиоактивную пыль, но чье имя произносилось на каждой поверке всех подразделений Патруля…

— Разумеется, Патруль обязан следить за соблюдением законов на континенте, точно так же как он следит за их соблюдением на всех планетах системы, — продолжал отец. — Иначе это произвело бы неблагоприятное впечатление. Но это еще не причина пугать женщин воображаемыми страхами.

— Мне не хочется на эту тему говорить, папа…

Мэтт посмотрел на часы, прикинул, через сколько времени корабль состыкуется со станцией. Он тоже не прочь бы заснуть, как это сделали остальные. Теперь он знал точно, что именно повлияло на его решение остаться в Патруле. Не желание подражать Ривере. Нет, просто накопились разные мелочи, и они так тесно сбились одна к другой, что яснее ясного становилось — у мальчика Мэттью и города Де-Мойна общего было мало.

В течение нескольких недель после своего возвращения Мэтт был так занят, что ему некогда было размышлять. Нужно было снова впрягаться в работу — так много требовалось усвоить, а времени на это как всегда не хватало. Теперь ему приходилось нести вахты и подменять офицеров, к тому же висели долги — накопившиеся лабораторные по электронике и ядерной физике. А еще вместе с другими «стариками» он помогал воспитывать новичков. До отпуска вечерами Мэтт обычно бывал свободен и посвящал это время учебе, но теперь ему приходилось три раза в неделю обучать молодняк астрогации. Мэтт начал уже подумывать — а не бросить ли к чертям космополо, но тут как на грех его выбрали капитаном команды Свинячьего, и со временем вышел полный завал. Мэтт и думать забыл о каких-то там абстрактных проблемах, пока не встретился с лейтенантом Вонгом.

— Добрый вечер, — сказал наставник. — Как ваши новички-астрогаторы? Успевают?

— Как вам сказать… Необычно как-то учить других, когда сам недавно только учился и вечно проваливался на испытаниях.

— Вот поэтому вам и поручили вести основы астрогации — вы еще не забыли, что и почему было самым трудным. А с атомной физикой у вас как?

• Предыдущая
• 76/238
• Следующая