Т. 05 Достаточно времени для любви - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 30

• Предыдущая
• 30/163
• Следующая

— Я не буду тревожить его, если он ищет уединения. Кошки хорошие соседи. Но ты так и не ответил мне.

— А дело, Лазарус, вот в чем. Я описываю вам сейчас свой собственный особняк, выстроенный мной ради собственного удобства на крыше дворца, лет этак с девяносто назад. Было время когда мне захотелось поразвлечься таким образом. В него можно подняться лифтами из моей квартиры, расположенной двумя этажами ниже. У меня всегда не хватало времени пользоваться этим домом. Он ждет вас. — Я встал. — Но если вы не согласитесь поселиться в нем, можете считать, что я проиграл пари Шехерезады и вы вправе в любое время прибегнуть к той самой кнопке. Черт побери, я не согласен быть приманкой для убийц в угоду кому бы то ни было.

— Сядь!

— Нет, спасибо. Я сделал вам вполне разумное предложение. Если вы не согласны — можете собственным путем отправляться прямо в пекло. Я не позволю вам ездить на моих плечах подобно Морскому старику. Дальше этого я пойти не могу.

— Вижу. А сколько моей крови в тебе?

— Около тринадцати процентов. Прилично.

— Только-то? Я предполагал, что больше. Иногда послушаешь тебя, так просто мой дедуся. А кнопка там будет?

— Если хотите, — ответил я самым безразличным тоном, на какой только был способен. — Или можете просто прыгнуть вниз. Лететь далеко.

— Айра, я предпочитаю кнопку. Что, если передумаю, пока буду лететь? Ты поставишь мне еще один лифт, чтобы не нужно было ходить через твою квартиру?

— Нет.

— Неужели это сложно сделать? Давай спросим Минерву.

— Дело не в том, что это нельзя сделать, просто я не хочу этого. Вам будет нетрудно пересесть из лифта в лифт у меня в гостиной. По-моему, я достаточно ясно выразился: впредь на безрассудные прихоти я не реагирую.

— Ну-ну, чего встопорщился, сынок? Согласен. Значит, завтра. И пусть книги останутся, я люблю старинные переплеты, в них больше прелести, чем во всяких современных штучках-дрючках, заменяющих вам книги. Кстати, я рад, что ты крыса, а не мышь. Будь добр, сядь.

Я повиновался, изображая некоторое нежелание. И подумал, что начинаю подбирать ключи к Лазарусу. Невзирая на все насмешки, старый негодник в душе оставался эквалитарианцем и поэтому непременно старался сесть на шею всякому, с кем ему приходилось общаться, пренебрегая впоследствии каждым, кто уступал его напору. Итак, следовало отвечать на удар ударом, стараться поддерживать баланс сил и надеяться, что со временем удастся построить отношения на основе стабильного взаимного уважения.

У меня не было причин менять свое мнение. Да, он мог проявить доброту, даже привязанность к тому, кто согласится на роль подчиненного… если то ребенок или женщина. Но предпочитал, чтобы и они огрызались. А уж взрослых мужчин, становящихся на колени, старейший не любил и не доверял им.

Наверно, эта черта характера делала его очень одиноким.

Наконец старейший задумчиво сказал:

— Что ж, неплохо будет снова пожить в доме. Особенно с садом. А там найдется уголок, где можно натянуть гамак?

— И не один.

— Но я выгоняю тебя из собственной норы.

— Лазарус, стоит мне захотеть, на этой крыше можно будет соорудить еще одну усадьбу с домиком. Но я не хочу и даже не каждую неделю поднимаюсь туда поплавать. И уж целый год не ночевал там.

— Ну, хорошо… Я надеюсь, ты не будешь стесняться подниматься ко мне, чтобы поплавать. Делай, что хочешь и в любое время.

— Я собираюсь подниматься наверх тысячу дней подряд. Или вы забыли о нашем пари?

— Ах, да, Айра, ты тут намекал, что тратишь попусту свое драгоценное время на мои прихоти. Хочешь дам волю? Но только в этом, ни в чем другом.

Я усмехнулся.

— Одерните килт, Лазарус, а то собственный интерес виден. Это вы хотите получить волю. Это не дело. Я намереваюсь тысячу и один день записывать ваши мемуары. А потом, если хотите — прыгайте вниз с крыши, топитесь в пруду… делайте что угодно. Но я не хочу, чтобы вы пыжились, изображая, что оказываете мне честь. Ну как, я начинаю понимать вас?

— Ты так полагаешь? Я и сам этого не знаю. Когда ты меня разгадаешь — скажи, будет интересно послушать. А что поиски новенького? Айра, ты говорил, что они уже начались.

— Я этого не говорил, Лазарус.

— Ну вроде намекнул как-то.

— Этого тоже не было. Хотите пари? Мы запросим у Минервы первую распечатку, и я положусь на вашу собственную оценку.

— Айра, не вводи в искушение свою даму: подделывать записи нехорошо, а она верна тебе, а не мне. Невзирая на все сверхбрехусловия.

— Ну и лис.

— Всегда и во всем. Айра, как по-твоему, почему я прожил так долго? Я держу пари лишь тогда, когда уверен в собственном выигрыше или когда поражение служит моим интересам. Ну хорошо, когда ты начнешь свое исследование?

— Оно уже начато.

— Но ты только что утверждал обратное. Ну и нахал. И в каких же направлениях оно продвигается?

— Во всех сразу.

— Невозможно. У тебя не хватит на это людей, даже если предположить, что все они одарены необходимыми способностями, а ведь на созидательную мысль способен только один из тысячи.

— Не спорю. Но вы что-то там говорили о персонах, во всем подобных нам, только обладающих гипертрофированными достоинствами и недостатками. Исследованиями руководит Минерва. Мы с ней уже обо всем переговорили. Она справится. Исследование ведется по всем направлениям. Правило Цвикки.

— Хм-м. Хорошо… да. Она сможет… во всяком случае, я так считаю. Но такая задача показалась бы сложной самому Энди Либби. А как она организовала морфологию?

— Не знаю. Спросите у нее.

— Если только она готова дать ответ, Айра. Люди терпеть не могут, когда их заставляют прерывать работу и давать всякие отчеты. Кроткий Энди Либби и тот начинал сердиться, когда его пытались подтолкнуть под локоть. — Даже мозг великого Либби не обладал сложностью разума Минервы. Большинство людей мыслят линейно. Я никогда не слыхал о гении, способном заниматься более чем тремя делами сразу.

— Пятью.

— Да? Значит, вы встречали больше гениев, чем я. Но я не знаю, сколько ветвей сразу может использовать Минерва; мне просто еще не приходилось видеть ее перегруженной. Давайте спросим ее. Минерва, ты уже построила логику для поиска чего-нибудь «новенького» для старейшего?

— Да, Айра.

— Опиши нам ее особенности.

— Предварительная матрица является пятимерной, но для некоторых гнезд, вне сомнения, потребуются дополнительные измерения. Следует отметить, что перед дополнительным расширением я располагаю отдельными гнездами для категорий в количестве трехсот сорока одной тысячи шестисот сорока. Для проверки исходное число в троичной системе записывается так: один-два-два-один-ноль-ноль-один-два-два-один-ноль-ноль-ноль. Распечатать десятичное и троичное выражение?

— Не надо, Занудка; в тот день, когда ты ошибешься в вычислениях, мне придется уйти в отставку. Ну что, Лазарус?

— Число гнезд меня не волнует. Главное — что в них находится. Жемчужного зернышка в навозной куче еще не обнаружилось, Минерва?

— Формулировка вопроса не позволяет дать конкретный ответ. Следует ли распечатать категории, чтобы вам было удобно?

— А? Нет! Их же больше трехсот тысяч, и каждая определяется не меньше чем дюжиной слов! Мы по колено увязнем в бумаге. — Лазарус задумался. — Айра, что если попросить Минерву напечатать все это, прежде чем стереть из памяти? Пусть будет книга. Огромная — десять или пятнадцать томов. Можешь назвать ее «Разнообразие человеческого опыта», автор… э-э… Минерва Везерел. Получится как раз та штуковина, о которой тысячу лет спорят профессора. Я не шучу, Айра; подобный труд следует сохранить. Я думаю, он-то действительно представляет собой кое-что новое. Для существа из плоти и крови подобная работа чересчур велика. И я сомневаюсь, что компьютеру, наделенному возможностями Минервы, уже случалось выполнять подобный перебор по Цвикки.

— Минерва, тебе это нравится? Хочешь сохранить свои заметки и сделать из них книгу? Предположим, тираж составит несколько сотен копий… полноразмерных, в красивых переплетах. Сделаем и микрокарты для библиотек на Секундусе и где угодно. И для архивов. Я могу попросить Джастина Фута написать предисловие.

• Предыдущая
• 30/163
• Следующая