Т. 02 Вне всяких сомнений - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 36
- Предыдущая
- 36/168
- Следующая
НАШ ПРЕКРАСНЫЙ ГОРОД
© И. Зивьева, А. Етоев, перевод
Пит Перкинс свернул на стоянку «Олл-Найт» и крикнул:
— Привет, Папаша!
Старый смотритель поднял взгляд.
— Погоди секунду, Пит, я сейчас.
Он рвал на узкие полоски страницу воскресного комикса приложения к газете. Маленький смерчик, круживший неподалеку, подбирал с земли бумажки и вместе с дорожной пылью швырял в лица прохожих. Старик протянул ему длинную, яркую полоску, оторванную от юмористической газеты.
— На, Кыска, — ласково позвал он. — Иди, иди сюда… Смерчик поколебался, вытянулся к небу, сделавшись довольно высоким, перескочил через две стоявшие рядом машины и опустился прямо к его ногам.
Он точно принюхивался к подношению.
— Держи, Кыска, — нежно сказал старик, разжимая пальцы. Смерчик подхватил пеструю полоску, закрутил-завертел.
Старик оторвал еще одну и еще, а смерчик вкручивал их по спирали в общую массу вращающихся бумажек и прочего мусора, делавшего его «тело» видимым для глаз. Свежие порывы ветра, ворвавшиеся в «Каньон» мимо высоких домов, придали смерчику сил; он еще закрутился ввысь, вплетая цветные ленточки в свою немыслимую, фантастическую «прическу». Старик с улыбкой обернулся к Питу:
— Нравятся Кыске новые одежки…
— Папаша, ты полегче с такими шутками. А то я и вправду поверю.
— Чего? А зачем тебе в Кыску верить — ты же ее собственными глазами видишь.
— Ну да, верно, но ты с ней… то есть, с этим обращаешься, будто… Понимаешь?
— А ты еще так не думаешь? — Голос смотрителя звучал теперь терпеливо-мягко.
— Ну, Папаша…
— Хммм… Одолжи-ка твою шляпу на минуту, — протянув руку, Папаша сдернул с головы Пита шляпу. — Кыска, Кыска, — позвал он. — Кыска, иди сюда! — Смерчик, игравший над ними на высоте нескольких этажей, скользнул вниз.
— Эй! Кепарь-то мой! — напомнил Перкинс.
— Ми-нуточку… Держи, Кыска!
Смерчик внезапно присел, рассыпая свой груз. Старик подал ему шляпу. Смерчик схватил ее и быстро, размашисто закрутил ввысь.
— Эй! — завопил Перкинс. — Ты думай, что делаешь! Это уже не смешно — я за эту шляпу только три года назад шесть монет отдал, и она еще совсем как новая!
— Ничего, — примирительно сказал старик, — Кыска ее назад принесет.
— Принесет?! Скорее в реку уронит!
— Ну уж нет! Кыска ничего никогда ничего не роняет. Гляди, — старик поднял взгляд на шляпу, плясавшую в воздухе возле пентхауза отеля, находившегося через улицу. — Кыска, Кыска! Неси назад!
Смерчик не спешил нести шляпу назад. Она упала, пролетев несколько этажей; смерчик нырнул вниз, подхватил ее и принялся лениво ею жонглировать.
— Сюда принеси, Кыска. Мне.
Шляпа пошла вниз по спирали, перешедшей к финишу в длинную нисходящую кривую, и наконец шлепнулась Перкинсу прямо в лицо.
— Она хотела ее на голову тебе надеть, — объяснил смотритель. — Обычно у нее лучше получается.
— У нее, значит… — Перкинс подобрал шляпу и теперь глядел на смерчик, разинув рот.
— Убедился теперь? — спросил старик.
— Убедился? Ох-хо-хо… — он поглядел на свою шляпу, затем опять на смерчик. — Знаешь, Папаша, по этому случаю необходимо выпить.
Они прошли в маленькую сторожку при стоянке. Папаша достал стаканы, а Перкинс выставил едва початую пинтовую бутылку и налил две изрядных порции. Проглотив свою, он налил еще и сел.
— Первая, — объявил он, — была за здоровье Кыски. А эта укрепит меня перед банкетом у мэра.
Папаша сочувственно крякнул.
— Освещать будешь?
— Ну, надо же колонку чем-нибудь забить. «Прошлым вечером мэр Хиззонер, в окружении блистательного созвездия мошенников, темных личностей, подхалимов, лизоблюдов, доносчиков и подтасовщиков из избирательной комиссии, давал званый обед в честь…» Надо же о чем-то писать, Папаша, подписчики ждут… Чер-рт, почему мне не хватает духу бросить все это и пойти в поденщики?
— Сегодня твоя колонка, Пит, была замечательной, — ободрил его старик. Он вытащил номер «Дейли Форум»; Перкинс взял газету и пробежал взглядом свою собственную колонку.
«НАШ ПРЕКРАСНЫЙ ГОРОД» Пит Перкинс.
Ниже говорилось:
«Как, у нас не будет конок? Наш городской рай держится на традициях. Что хорошо было для отцов-основателей, то хорошо и для нас. Мы спотыкаемся на той же самой выбоине, где Прадедушка Тозьер еще в девятом году сломал ногу. Нелишне бы также уяснить себе: вода, выпускаемая вами из ванны, не уходит от вас навсегда — она вернется через кухонный кран. Обработанная, насыщенная хлоркой, однако та же самая. (Кстати, Хиззонер пользуется ключевой водой из бутылок. На это нужно обратить внимание.) А я должен сообщить вам об ошеломляющих переменах. Вместе с конками от нас уходит нечто такое… Можете не верить. Наш общественный транспорт ходит так редко и медленно, что вы, может, и вовсе не замечаете его. Однако клянусь вам: я видел вагон, грохочущий по Гранд-Авеню, без каких бы то ни было лошадей! Видимо, его приводило в движение какое-нибудь новомодное электрическое устройство».
«Даже в век атома некоторые перемены — это уже слишком. И я призываю всех горожан…» — Перкинс с отвращением фыркнул. — Это, Папаша, все равно, что погремушкой трясти. Город насквозь коррумпирован, и ничего с этим не поделаешь. Так какого черта я буду себе мозги всяким вздором забивать? Передай-ка бутылку.
— Не отчаивайся, Пит. Тираны гораздо больше пули наемного убийцы боятся смеха.
— Где ты это подцепил? Ну, так мне тоже не смешно. Я уж столько их вышучивал из их кресел — а толку? Все мои усилия принесли толку не больше, чем от твоей подружки-вертушки.
Окна задребезжали от порыва ветра.
— Не говори про Кыску так, — предостерег старик. — Она все понимает.
— Я извиняюсь, — Перкинс встал и отвесил поклон в сторону двери. — Извини меня, Кыска. Твоя деятельность гораздо полезнее моей, — он обернулся к хозяину. — Пойдем, Папаша, наружу, поговорим с ней. По мне — так куда лучше, чем переться к мэру на банкет.
Они вышли наружу. Перкинс прихватил с собой остатки пестрого комикса. Он начал рвать их на ленточки.
— Кыска, Кыска! На! Кушать подано!
Смерчик, склонившийся книзу, забирал ленточки, только рвать успевай.
— А те, что ты ей дал, все еще с ней.
— Конечно, — согласился Папаша. — Кыска у меня бережливая. Когда ей что понравится, постоянно будет с собой носить.
— Она — что, и не устает никогда? Бывают же и безветренные дни…
— Тут — практически не бывает. Здания так стоят, да еще Третья улица прямо на реку выходит. Но я так думаю: свои любимые игрушки она на крышах домов прячет.
Репортер всмотрелся в коловращение мусора.
— Могу спорить, у нее там и газеты не меньше месяца давностью. Папаша, я сделаю из этого статью о мусороуборочной службе и о том, как плохи у нее дела с уборкой улиц. Откопаю парочку газет двухлетней давности и заявлю, что их со дня выхода в свет носило по городу.
— А зачем жульничать? — спросил Папаша, — Давай поглядим, что там у Кыски имеется, — он тихонько свистнул. — Иди сюда, маленькая, дай-ка Папаше твои игрушки поглядеть.
Смерчик раздулся вширь; содержимое его закружилось помедленнее. Смотритель выхватил на лету первый попавшийся клок старой газеты.
— Вот одно — трехмесячной давности.
— Надо бы чего похлеще.
— Ладно, попробуем еще, — он поймал другую газету. — Июнь прошлого года.
— О, лучше!
Из какой-то машины призывно засигналили, и старик поспешил к ней. Когда он вернулся, Перкинс все еще всматривался в свободно парящий мусор.
— Ну как? — спросил Папаша.
— Она мне не дает ничего. Из рук вырывает.
— Кыска, — сказал старик, — как не стыдно? Пит — наш друг, с ним надо быть вежливой.
Смерчик виновато заерзал, точно переминаясь с ноги на ногу.
— Да нет, все в порядке, — сказал Перкинс. — Она же не знала… Гляди, Папаша, видишь вон ту, сверху? Первая полоса.
- Предыдущая
- 36/168
- Следующая