Т. 02 Вне всяких сомнений - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 102

• Предыдущая
• 102/168
• Следующая

Они помолчали; потом Джоан спросила:

— По-видимому, это окончательно, да?

Хаксли повернулся к Коуберну;

— Как ты считаешь, Бен?

— Трудно сказать. Ты хочешь заставить меня признать, что та часть серого вещества, которую я вырезал, дает способность к ясновидению — не подтвержденную, кстати, ортодоксальной теорией медицины?

— Ничего я не хочу. Просто пытаюсь понять.

— Хорошо. В таком случае, если предположить, что все твои первоначальные данные тщательно проверены, а условия опыта абсолютно корректны…

— Так оно и есть.

— …и что последующие отрицательные результаты проверены не менее тщательно…

— Ну разумеется! Черт возьми, да я целых три недели работал, все перепробовал!

— Тогда выводы напрашиваются сами собой. Во-первых, — Бен начал разгибать пальцы, — наш субъект мог видеть без участия физических органов зрения; а во-вторых, эта необычная, мягко говоря, способность каким-то образом связана с участком мозга правого полушария.

— Браво! — внесла свою лепту в обсуждение Джоан.

— Спасибо, Бен, — поблагодарил Фил. — Я, разумеется, пришел к тому же выводу, но все-таки приятно услышать подтверждение своим мыслям.

— Ну хорошо, а дальше что?

— Да не знаю. В общем-то я стал заниматься психологией по той же причине, по которой другие уходят в религию: потому что чувствовал непреодолимое желание понять себя самого и окружающий мир. Когда я был студентом, мне казалось, что современная психология даст мне ответы на все вопросы. Но скоро я понял, что величайшие психологи мира сами ни черта не понимают. Я отнюдь не охаиваю проделанную ими работу: она была необходимой и по-своему полезной. Только никто из них так и не узнал, что такое жизнь, что такое мышление, существует ли свобода воли или она не более чем иллюзия, а также есть ли какой-нибудь смысл в этом последнем вопросе. Лучшие из ученых сознаются в своем невежестве, худшие — цепляются за абсурдные догмы. Некоторые бихевиористы, например, считают, что если Павлов мог вызвать слюнотечение у собаки при звоне колокольчика, то они понимают, как Падеревский[55] писал музыку!

Джоан, которая молча лежала под большим дубом и слушала мужчин, спросила:

— Бен, вы ведь нейрохирург, верно?

— Один из лучших, — заверил ее Фил.

— Вы видели разные мозги, и видели их живьем, в отличие от большинства психологов. Как вы считаете, что такое мышление? С вашей точки зрения, что у нас там тикает?

Он усмехнулся.

— Сдаюсь, детка! Понятия не имею. Это не мое дело, я всего лишь ремесленник.

Она села.

— Дай-ка мне сигаретку, Фил. Я, в общем-то, в том же тупике, что и Фил, только пришла туда другим путем. Отец хотел, чтобы я изучала юриспруденцию. Скоро я поняла, что меня больше интересуют законы, лежащие за пределами законов человеческих, и перешла на философский факультет. Но философия не дала мне ответа. В философии на самом-то деле ничего нет. Вы когда-нибудь ели сладкую вату, которую продают на ярмарках? Ну так философия вроде этой ваты: выглядит внушительно, красивая такая, приятная на вид; но когда попробуешь укусить — там одна пустота, и ты глотаешь свою же слюну. Философия — всего лишь игра словами, и смысла в ней не больше, чем в щенячьей погоне за собственным хвостом. Я уже должна была защищать диплом на философском факультете, но бросила его, перешла на естественный и занялась психологией. Думала, что если буду терпеливой и усидчивой девочкой, то все узнаю. К чему это привело, Фил уже рассказал. Я стала подумывать: может, заняться медициной или биологией… Но вы, Бен, разбили последние иллюзии. Может, вообще не стоит учить женщин читать и писать?

Бен рассмеялся.

— У нас получается нечто вроде коллективной исповеди в сельской церкви. Давайте уж и я признаюсь. Наверное, большинство медиков вначале хотят узнать о человеке все, в том числе и чем он думает. Но это обширная проблема, окончательные ответы все время ускользают. Кроме того, всегда так много рутины, и она так заедает, что перестаешь интересоваться вечными вопросами. Мне по-прежнему хотелось бы знать, что такое жизнь, мышление и так далее. Но я вспоминаю о подобных материях, только когда у меня бессонница. Фил, а ты и правда всерьез собираешься заняться этим?

— В общем, да. Я собираю данные о всяких явлениях, которые противоречат ортодоксальной психологии. Все, что называют парапсихологией: телепатия, ясновидение, яснослышание, левитация, йога, стигматы и прочее.

— Разве многие их этих вещей нельзя объяснить естественными причинами?

— Конечно, можно. Потом можно вывернуть наизнанку общепринятую теорию, наплевать на статистический закон вероятности и объяснить почти все остальное. А потом объявить то, что останется, шарлатанством, излишней доверчивостью и самогипнозом, плюнуть на все и завалиться спать!

— Бритва Оккама, — пробормотала Джоан.

— А?

— Бритва Уильяма Оккама[56]. Так называется один принцип в логике: если факты объясняются двумя гипотезами, выбирай более простую. Когда ученый-традиционалист вынужден вывернуть наизнанку общепринятую теорию, так что она начинает напоминать фантазии Руба Голдберга[57], он тем самым игнорирует принцип бритвы Оккама. Казалось бы, гораздо проще выдвинуть новую гипотезу, чтобы она объяснила все факты, чем выворачивать наизнанку старую, которая, кстати, и не обязана их объяснять, ибо они находятся вне ее сферы. Но ученые любят свои теории больше, чем жен и детей.

— И подумать только, — с восхищением сказал Хаксли, — какие мысли бродят под этим перманентом!

— Бен, подержите его, я побью его термосом!

— Извини. Душенька, ты совершенно права. Я решил наплевать на теории и изучать экстраординарные явления как самые обычные факты. Посмотрим, куда меня это приведет.

— И что за материал ты нарыл? — спросил Бен.

— Да всего понемножку — факты, слухи. Кое-что — правда, очень немногое — удалось проверить в лабораторных условиях, как в случае в Вальдесом. Вы, конечно, слыхали, какие чудеса приписывают йоге. А в западном полушарии их воспроизвести почти не удается — веский довод против чудес, верно? И все-таки компетентные и трезвомыслящие наблюдатели засвидетельствовали в Индии немало необъяснимых явлений: телепатию, точные предсказания, ясновидение, хождение по раскаленным углям и всякое другое.

— А почему ты включил в парапсихологию хождение по углям?

— Потому что тут действуют какие-то тайные механизмы, с помощью которых сознание управляет телом и другими предметами.

— Хм-м…

— Эта мысль кажется тебе более странной, чем то, что ты можешь заставить свою руку почесать в затылке? Мы одинаково мало знаем о механизме действия силы воли как в первом случае, так и во втором. Возьми, например, островитян с Огненной Земли. Они спят голые на земле даже при нулевой температуре. А ведь человеческое тело не может приспосабливаться абсолютно к любым условиям. Не встроен в него такой механизм — это тебе любой физиолог скажет. Если обнаженный человек находится при нуле градусов на улице, он должен двигаться — иначе он умрет. Но островитяне ничего не знают о метаболизме — они просто спят, и им уютно и тепло.

— Пока ты ходишь лишь кругом да около. Если весь твой материал такой же, то с моим дедушкой Стоунбендером случались чудеса и похлеще.

— Сейчас дойду до сути. Не забудь о Вальдесе.

— А что было с дедушкой Бена? — поинтересовалась Джоан.

— Джоан, в присутствии Бена ничем невозможно похвастаться. Сразу выясняется, что его дедушка Стоунбендер все то же самое делал быстрее, проще и лучше.

Коуберн печально взглянул на друга: на больных, мол, не обижаются.

— Ну, Фил, ты меня удивляешь. Если бы я сам не был Стоунбендером, и к тому же человеком терпимым, я бы оскорбился. Принимаю твои извинения.

— Так вот, ближе к делу. Про Вальдеса вы знаете. А еще в моем родном городе Спрингфилде, штат Миссури, был человек с часами в голове.

• Предыдущая
• 102/168
• Следующая