Т. 01 Кукловоды - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 74
- Предыдущая
- 74/207
- Следующая
Я уже чуть не выпалил, что это чертовски срочно, но остановился и по-овечьи беспомощно взглянул на него.
— Может, и впрямь не настолько…
— Тогда сделайте одолжение — ложитесь в кровать. Я должен вас осмотреть, накормить завтраком и, если позволите, побеседовать с вами перед тем, как вы кинетесь галопом во все стороны. Возможно, я даже сумею подсказать вам, в каком направлении лучше скакать.
— О’кей, доктор. Извините за эту суматоху.
Я влез в постель и понял, как это хорошо: я внезапно почувствовал слабость и усталость.
— Ничего. Видели бы вы, какие типы бывают среди наших клиентов… Некоторых приходится буквально стаскивать с потолка. — Он поправил у меня на плече одеяло, наклонился к встроенному в кровать боковому столику. — Доктор Альбрехт из семнадцатой палаты. Пришлите санитара с завтраком. Меню «четыре-плюс».
Он повернулся ко мне и сказал:
— Перевернитесь на живот и поднимите пижаму: мне надо добраться до ваших ребер. А пока я вас осматриваю, можете задавать вопросы. Если хотите.
Пока он тыкал мне в ребра, я задумался. Наверное, это был стетоскоп, хотя он и был похож на миниатюрный слуховой рожок. Но одно в нем явно не улучшилось: кружок, которым он дотрагивался до меня, был все такой же холодный и жесткий…
Ну что можно спросить, проспав тридцать лет… Достигли ли они звезд? Кто теперь ведет «Войну За Искоренение Войн»? Научились ли выращивать детей в колбе?
— Доктор, а в кинотеатрах, в фойе, по-прежнему стоят автоматы, делающие воздушную кукурузу?
— Когда я был там прошлый раз, стояли. У меня мало времени для такого рода времяпрепровождения. Кстати, кино теперь называется «завлекино».
— Да? Почему?
— Сходите — узнаете. Только не забудьте пристегнуть ремень в кресле: во время некоторых кадров включается антигравитация во всем зале. Видите ли, мистер Дэвис, мы настолько часто сталкиваемся с этой проблемой, что уже смотрим на нее как на нечто рутинное. У нас есть адаптационные словарики для каждого года Погружения в Сон, справочники-резюме по истории и культуре. Это — вещи необходимые, потому что, как бы мы ни старались уменьшить потрясение, синдром потери ориентации бывает очень тяжелым.
— Хм, наверное, так.
— Решительно так. Особенно при больших интервалах, как у вас. Тридцать лет как-никак.
— А что, тридцать лет — это максимум?
— И да и нет. Первый коммерческий клиент был помещен в анабиоз в декабре тысяча девятьсот шестьдесят пятого года, так что максимальный срок, с которым мы сталкивались, — тридцать пять лет. Но у меня вы — самый длительный случай. Однако у нас тут есть клиенты с контрактами длиной в сто пятьдесят лет. Вас вот принимать на такой долгий срок — тридцать лет — не следовало. Просто об этом тогда еще знали недостаточно. Вы крепко рисковали. Вам повезло.
— Серьезно?
— Да. Можете перевернуться на спину. — Он стал смотреть меня дальше, добавив: — Но с нашими нынешними познаниями я бы взялся подготовить человека и к тысячелетнему скачку, если бы это было ему по карману. С годик я бы подержал его при той температуре, при которой хранили вас, просто для проверки, а потом резко — в течение одной миллисекунды — заморозил бы его до минус двухсот. И он бы уцелел, я думаю. Давайте проверим рефлексы.
Доктор Альбрехт продолжил:
— Сядьте и положите ногу на ногу. Со словарем у вас особых проблем не будет. Я, правда, старался говорить с вами на языке, близком к тысяча девятьсот семидесятому, — это предмет моей гордости. Я могу с каждым из своих пациентов говорить, подбирая словарный запас в соответствии с годом его Погружения.
Я прошел гипнокурс по языку. Но вы прекрасно будете говорить на современном через неделю. Это лишь вопрос расширения вашего словаря.
Я хотел сказать ему, что минимум четырежды он употребил слова, которых в мое время не было, но решил, что это будет невежливо.
— Ну, вроде все пока, — наконец сказал он. — Кстати, с вами хотела связаться миссис Шульц.
— Кто?
— Разве вы ее не знаете? Она уверяла, что она — ваш старый друг.
— Шульц… — повторил я. — Мне кажется, в свое время я знал несколько миссис Шульц, но единственная, кого я помню, — моя классная руководительница, когда я учился в четвертом классе. Но ее, должно быть, нет в живых.
— Может, она тоже спала. Ну, если хотите, можете принять ее послание. Я подпишу вам пропуск на выход. Но если вы достаточно умны, то задержитесь здесь на несколько дней для переориентации. Я еще к вам загляну. Ну, с богом, как говаривали в ваши дни. А вот и санитар с завтраком.
Я решил, что доктор он явно лучший, чем лингвист. Но я и думать об этом забыл, когда увидел санитара. Он вкатился, аккуратно обогнув идущего к двери доктора Альбрехта, — тот не обратил на него никакого внимания и даже не подумал уступить дорогу.
Он подъехал к кровати, откинул и закрепил передо мною столик, расставил на нем мой завтрак и спросил;
— Налить вам кофе, сэр?
— Да, пожалуйста. — Мне это было совершенно не нужно — наоборот, я хотел, чтобы кофе остался горячим до конца завтрака. Но мне так захотелось посмотреть, как он это сделает… Потому что я был совершенно ошеломлен; это была наша «Салли»!
Не та, первая, кустарно сляпанная модель, которую украли у меня Белла с Майлсом, — конечно же, нет. Эта машина напоминала «Салли» не больше, чем гоночная машина с авиационным двигателем — первые «безлошадные повозки». Но человек может узнать свою работу. Я заложил основы, а это был продукт эволюции, внучка нашей «Салли» — улучшенная, усовершенствованная, отшлифованная, но — одной крови.
— Это все, сэр?
— Подождите минутку.
Наверное, я сказал что-то не то, потому что автомат пошарил у себя внутри и, вытащив жесткую пластиковую карточку, протянул ее мне. К автомату карточка была прикреплена тонкой стальной цепочкой. Я взглянул на нее; там было написано следующее:
ТРУДЯГА ТЕДДИ мод. 17а С РЕЧЕВЫМ УПРАВЛЕНИЕМ. ВНИМАНИЕ! Этот обслуживающий автомат НЕ ПОНИМАЕТ человеческую речь. Он вообще ничего не понимает — это просто машина. Однако для Вашего удобства в нем имеется устройство, реагирующее на определенные устные распоряжения. Все остальное, произносимое в его присутствии, он игнорирует либо, если какая-то команда выйдет за пределы возможностей автомата, предложит Вам инструкцию. Прочтите ее внимательно, пожалуйста.
С благодарностью, инженерно-конструкторская корпорация «АЛАДДИН» — изготовитель «ТРУДЯГИ ТЕДДИ», «ЧЕРТЕЖНИКА ДЭНА», «СТРОИТЕЛЯ СТЭНА» и «НЯНЮШКИ НЭНСИ», разработчики бытовых машин и консультанты по проблемам автоматизации.
«К Вашим услугам!»
Последние строчки шли поверх их товарного знака — изображения Аладдина, трущего лампу, и появляющегося джинна.
Ниже шел длинный перечень простых команд: СТОЙ, ИДИ, ДА, НЕТ, БЫСТРЕЕ, МЕДЛЕННЕЕ, ПОДОЙДИ КО МНЕ, ПОЗОВИ МЕДСЕСТРУ и т. д. Потом шел перечень заданий, характерных для больниц, например ПОМАССИРУЙ СПИНУ; но о некоторых процедурах, входивших в этот раздел, я и не слыхивал. Перечень внезапно обрывался словами: «Процедуры 87-242 могут назначать только работники больниц, поэтому соответствующие команды в данном перечне не приводятся».
Моя «Салли» не управлялась голосом — приходилось нажимать кнопки на пульте управления. Я, конечно, подумывал о том, как это сделать. Но анализатор голоса обошелся бы дороже, чем вся «Салли», да и размеры были бы… Я понял, что мне придется немало поучиться миниатюризации, прежде чем я смогу работать здесь инженером. Но мне уже не терпелось — судя по «Трудяге Тедди», заниматься этим должно было быть очень интересно: масса новых возможностей. Инженерная деятельность — искусство для людей практических, и тут все зависит не столько от данного инженера, сколько от общего уровня техники. Скажем, железнодорожным транспортом можно заниматься только тогда, когда наступает время железных дорог, и не раньше того. Вспомните профессора Лэнгли{42}: бедняга корпел над летательным аппаратом, и тот полетел бы — столько таланта было в него вложено, — но другие изобретения, необходимые для этого, еще не подоспели. Или возьмите, к примеру, великого Леонардо да Винчи, опередившего свое время настолько, что самые блестящие из его проектов было абсолютно невозможно воплотить.
- Предыдущая
- 74/207
- Следующая
