Т. 13 Число зверя - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 83

• Предыдущая
• 83/153
• Следующая

Дити всегда верила матери: стоя, она тянется во весь рост, сидя, держит спину прямо. Никогда ни к чему не прислоняется и не облокачивается. Платье ей точно по росту, до полу-сантиметра. Не знаю, из какого оно материала, но цвет его — того оттенка зеленого, который лучше всего смотрится с ее белокурыми волосами. Платье, рост, длинные ноги, широкие плечи, талия на два номера меньше, грудь на два номера больше — пожалуй, ее взяли бы в шоу статисткой.

Когда Шельма закончила обработку Дити, то ощущение было такое, будто она вовсе и не накрашена — но я-то знал, что она выглядит совсем не так, как до этого. Шельма подобрала ей и украшения — немного: вообще-то у Дити были с собой все ее драгоценности, и собственные, и оставшиеся после матери. Шельма остановилась на ожерелье из жемчуга и изумрудов с соответствующей заколкой и кольцом.

Сама же Шельма, даром что была вдвое старше и вполовину миниатюрнее моей возлюбленной, в украшениях сдержанность предпочла не соблюдать. Правда, центральный бриллиант ее ожерелья был все-таки меньше «Звезды Африки».

Но у нее было еще много других бриллиантов — там и сям.

До сих пор не могу понять одной вещи. Шельма обделена молочными железами. Я знаю, что на ней не было накладок: я зашел в комнату завязать галстук как раз в тот момент, когда Дити надевала на нее платье. На ней вообще не было ни лифчика, ни прочего нижнего белья. Но когда платье застегнули, у Шельмы обнаружились груди — маленькие, но для ее фигурки вполне приличные. Вы думаете, накладки были в самом платье? He-а. Я потом нашел случай проверить.

Может быть, поэтому некоторые кутюрье и назначают бешеные цены?

И все же… лучше всего наш капитан выглядит голышом.

В общем, мы с Джейком открыли эти наряды взорам всех присутствующих и дали жителям британской колонии — мужского пола, женского и всем остальным — тему для разговоров на многие месяцы. Не стану утверждать, что английские леди были в восторге. Мужчины-то их потянулись к нашим красавицам, как железные опилки к магниту. Но Бетти — леди Герберт — это сама приветливость. Она бросилась к нам (весь прочий зал расступался у нее на дороге), подошла вплотную, не сводя глаз с наших дам, и с восторгом ребенка на рождественской елке воскликнула:

— Ой, какие вы красивые!

И захлопала в ладоши.

Голос ее прозвучал в полной тишине. Затем разговоры возобновились. Леди Герберт подхватила обеих дам и повела по залу, представляя гостям. Вслед за ней устремился бригадир Хёрд-Джоунз, он взял на себя нас с Джейком и позаботился о том, чтобы мы познакомились с теми, кого не было за чаем.

Незадолго до начала ужина один полковник спросил меня:

— Послушайте, неужели эта миниатюрная красавица действительно командует вашим кораблем?

— Действительно командует. Она лучший из командиров, под чьим началом мне приходилось служить.

— О-о! Потрясающе. Невероятно. А та высокая блондинка — ее представили просто как миссис Картер, — она член экипажа, да?

— Да, — подтвердил я. — Астронавигатор и заместитель командира. Доктор Д. Т. Берроуз-Картер, моя жена.

— О! Поздравляю вас, сэр.

— Благодарю.

— Скажите, Картер, могу я спросить: почему дамы занимают командные должности, а вы и доктор Берроуз находитесь у них в подчинении? Или я вмешиваюсь не в свое дело?

— Ни в коей мере, полковник. Каждый из нас делает то, что у него лучше всего получается. Миссис Берроуз не только превосходный командир, она еще и превосходный кок. Вооб-ще-то мы готовим по очереди, но я с удовольствием иду в судомойки, когда наш капитан берет на себя обязанности кока.

— Что вы говорите! А не нужен вам уланский полковник, подумывающий об отставке? Из меня вышла бы изумительная судомойка.

Ужин оказался выше всяких похвал (шеф-поваром был ирландец, осужденный за убийство), а леди Герберт была несказанно обаятельна, хотя и пила весь вечер, так что под конец ее речь сделалась несколько невнятной. Но о чем бы она ни спрашивала, ответ годился любой — лишь бы любезный. Джейк совершенно очаровал ее — он это умеет, когда захочет, — и она не переставала смеяться.

Омрачил эту идиллию только один эпизод. Леди Герберт начала неожиданно падать, появились медсестры и увели ее. Как надлежало нам вести себя в подобной ситуации?

Я поглядел на Хильду и губернатора, они этого как будто и не заметили. Я взглянул на Хёрд-Джоунза, бригадир этого явно не видел. Но Скриппи видит все. Следовательно, этого «не видел» никто из членов колонии.

Кто-то другой пригласил за собой дам, в то время как джентльмены остались насладиться портвейном и сигарами. Ко мне подошел Хёрд-Джоунз. Он негромко сказал:

— Ваш капитан просила передать вам, что губернатор приглашает вас через некоторое время зайти к нему в кабинет.

Я отведал портвейна, раскурил сигару (я не курю, но делаю вид из вежливости), и вскоре бригадир, встретившись со мной взглядом, произнес: «Пойдемте». Берти исчез, оставив вместо себя подставной персонаж, который всех смешил, — того самого уланского полковника.

Когда вошли Джейк и я, Дити и Хильда были уже там в компании крупного мужчины, выше меня ростом и значительно полнее — генерал-майора Морсби, начальника штаба. Берти пригласил нас сесть:

— Спасибо, что пришли, джентльмены. Мы разрабатываем расписание на завтра, и ваш капитан хочет, чтобы вы присутствовали.

Губернатор повернулся и пододвинул поближе стоявший у него за спиной глобус Марса.

— Капитан, я отметил здесь места, в которых мы вчера побывали, надеюсь, что правильно.

— Дити, проверь, пожалуйста, — распорядилась Шельма.

Моя милая осмотрела глобус.

— Русские поселения тянутся почти на сто пятьдесят километров восточнее показанной здесь границы — это девяносто одна английская миля, семьдесят девять морских. Примерно два с половиной градуса.

— Не может быть! — побагровел грузный генерал-майор.

Дити пожала плечами:

— Возможно, даже дальше. Мы обследовали лишь отдельные точки.

— Генерал Морсби, — сказал Джейк, — вы уж лучше поверьте.

— Это единственное расхождение, доктор Дити? — вмешался Берти.

— Есть еще одно. Но я хотела бы кое о чем спросить. Найдется у вас фломастер? Или стеклограф?

Фломастер нашелся. Дити нанесла на глобус три «бинго», образовавшие равносторонний треугольник, причем все три находились на довольно большом расстоянии от обеих зон.

— Что это за точки, сэр? Вот эта — село, эти две — большие фермы. Но мы не смогли определить их национальную принадлежность.

Берти посмотрел на нанесенные точки.

— Это не наши. Морсби, как давно мы обследовали эту территорию?

— Там нет русских! Она делает это по памяти. Она ошиблась.

— Морсби, — сказал я, — готов заключить с вами пари, что пометки, сделанные моей женой, отстоят от истинных точек не более чем на два километра. Сколько вы готовы поставить? Сколько у вас тут стоит фунт в золоте?

— Прошу вас, джентльмены, — вмешался Берти, — пари в другой раз. В чем состоит второе расхождение, астронавигатор Дити?

— Место нашей первой посадки. Где мы не поладили с русскими. Ваша память подвела вас на много градусов. На самом деле это вот здесь.

— Морсби?

— Губернатор, это невозможно. Либо они там не приземлялись, либо у них были неприятности с русскими где-то в другом месте.

Дити пожала плечами:

— Губернатор, я не собираюсь с вами спорить. Мы прибыли на место нашей первой посадки позавчера, сразу после восхода солнца, по местному времени Виндзор-Сити это было в четырнадцать ноль-шесть. Вы видели остов того орнитоптера сегодня. Какое там было местное время, если судить по длине теней и положению солнца, и что это говорит вам о долготе того места по отношению к Виндзор-Сити? Один градус долготы — это четыре минуты разницы в местном времени, а приняв одну угловую минуту за один километр, можно найти это расстояние на глобусе. Погрешность будет меньше, чем ваша собственная ошибка в определении местного времени.

• Предыдущая
• 83/153
• Следующая