Жизнь Кости Жмуркина, или Гений злонравной любви (др. изд.) - Чадович Николай Трофимович - Страница 28

• Предыдущая
• 28/84
• Следующая

Заметив вошедших, он кивком головы милостиво подозвал их к себе. Бухгалтерша оставила в покое грибочки и налила три стопки коньяку.

– Как дела? – процедил прокурор сквозь зубы.

– Закончили, – сообщил главврач. – У нас выборщики уже к двум часам проголосовали.

– А у нас к двенадцати, – похвастался прокурор. – И каков же процент?

– Девяносто девять и восемь десятых.

– А у нас девяносто девять и девяносто пять сотых… Ладно, пейте, – сделал он рукой барский жест, словно бы угощал коньяком не государственных служащих, а каких-нибудь кучеров.

Главврач не заставил себя упрашивать дважды, а вот Костя заартачился.

– Не имею права, – сообщил он заплетающимся языком. – Поскольку нахожусь при исполнении служебных обязанностей…

– Пей, я приказываю! – повысил голос прокурор.

Костя в уме прикинул, обязан ли он, инспектор областного Управления милиции, выполнять распоряжения районного прокурора. Получалось, что не обязан. В то же время и раздувать конфликт не хотелось. Прокурор всегда найдет чем досадить милиционеру.

– Воля ваша. – Костя опрокинул стопку, которая после двухсотграммового стакана в руке почти не ощущалась. Коньяк был куда отвратительнее той самогонки, которую ему довелось пить в Петуховщине.

– Давай еще. Дуплись. – На этот раз прокурор наполнил стопку собственноручно.

– Не могу, – опять уперся Костя. – Служебные обязанности… Возможны провокации… Вот, велено стеречь как зеницу ока… – Он продемонстрировал свое засургученное сокровище.

– Значит, заодно и наши бумаги постережешь. – Прокурор залез рукой под широкую задницу бухгалтерши и извлек оттуда на свет божий точно такой же казенный пакет, только с другим номером. – А пока пей. Чтоб потом неповадно было доносы строчить. Дескать, прокурор района организовал массовую пьянку. Если пил с нами, значит, и сам замаран. Больше всех на орехи получишь.

Сраженный такой логикой, Костя живо переправил в свое нутро новую порцию коньяка. К сожалению, она оказалась тем самым детонатором, который привел в действие взрывную энергию самогона, к этому времени уже начавшую постепенно улетучиваться.

Тут же радиола грянула что-то разухабистое. Главврач кинулся в пляс вместе с бухгалтершей. Прокурор пригласил какую-то жеманную девицу в очках. Костя, держа в каждой руке по драгоценному пакету, вытанцовывал свой любимый твист…

Очнулся он уже при свете. Они куда-то ехали. За рулем «газика» сидел прокурор. На заднем сиденье пыхтел главврач, пытаясь провести полный гинекологический осмотр бухгалтерши. Дело пока, правда, ограничивалось верхней частью тела. Освобожденные от кофточки и лифчика груди бухгалтерши мотались из стороны в сторону как маятники. Женщина с такими грудями должна была жить в городе Майами, штат Флорида, а не в деревне Хорьки Волотовского района.

– Где мы? – озираясь по сторонам, слабо пробормотал Костя.

– Подъезжаем к райцентру, – ответил прокурор. Глаза у него были совершенно стеклянные, но руль он держал уверенно.

– Какой сегодня день?

– Понедельник, слава богу.

– Это уже рассвет?

– А ты что – слепой?

– У меня командировка кончается в понедельник… На рассвете…

– Бюллетени сдадим, тогда и закончится твоя командировка.

– А где они – бюллетени? – Костя пошарил вокруг себя.

– Как где? – прокурор сразу сбросил газ. – Они же у тебя были!

– Были, – согласился Костя, проверяя карманы. – Помню… А теперь нет…

– Ах ты, сыч болотный! Ах ты, злыдень! – гадюкой зашипел прокурор. – Да я тебя на всю жизнь в тайгу загоню! Сосну будешь пилить и баланы грузить! Сгною! Молись, чтобы бюллетени не пропали!

Проклятые бюллетени, конечно же, нашлись. Только не в здании сельсовета, где еще вовсю бушевало веселье, а в планшете Жмуркина, который по недосмотру завалился под переднее сиденье «газика».

В управление он явился на рассвете, правда, не в понедельник, а во вторник, за что и получил очередного строгача.

С тех пор на коньяк Костя даже смотреть не мог.

Не счесть способов, которыми можно унизить подневольного человека. За годы службы Костя усвоил это истину крепко-накрепко. Мало тебе позорной женитьбы? Мало постылой работы? Ну тогда съезди подучись немного! Хватани лиха на чужой сторонке! Такова была очередная каверза, которую Быкодеров устроил Жмуркину. И как всегда, все у него было законно, все шито-крыто.

Раз в пять-шесть лет каждый сотрудник милиции, носивший офицерское звание, обязан был проходить переподготовку в специальном учебном центре, которых по стране имелось предостаточно. Вот только дураков, согласных несколько месяцев корпеть за партой да еще вести казарменный образ жизни, было мало. Все, кто мог, любыми путями отлынивали от этого дела. В ход шли и фиктивные справки о болезнях ближайших родственников, и ходатайства непосредственных начальников, и связи в высших сферах, и банальные взятки.

Только Костя не мог рассчитывать ни на какие послабления. Его участь была предрешена раз и навсегда. Если бы, к примеру, в управление поступила разнарядка на кастрирование одного штатного сотрудника, им, несомненно, оказался бы лейтенант Жмуркин.

Надо думать, Быкодеров долго ломал голову, выбирая для Кости самый паршивый вариант. Ведь тот же мог угодить летом в город Измаил или весной – в узбекскую Дурмень, место тоже почти курортное. Да и порядки в разных учебных центрах были разные. Где-то режим был почти санаторный, а где-то почти тюремный.

Короче, жребий Косте выпал печальный. Название города, в который ему предстояло отправиться, он слышал впервые. Как вскоре выяснилось, сей населенный пункт являлся столицей автономной республики, расположенной в самой российской глубинке. Больше всего эта республика была известна своими лагерями. На каждого вольного жителя там приходилось чуть ли не по двое заключенных, а потому, наверное, и нравы в обществе царили соответствующие.

Да и время для поездки Быкодеров подгадал самое гадкое – с сентября по ноябрь, когда в тех краях уже царит поздняя осень с неизбежной грязью, дождями и холодами.

Никаких командировочных для слушателей курсов не полагалось. Хватит того, что им предоставляли крышу над головой и бесплатную кормежку. Килька, естественно, не выделила отъезжающему мужу ни копейки. В путь-дорожку Костя отправился, имея на руках проездные документы да десять рублей денег, взятых по такому случаю из отцовской пенсии.

В родном городе стояла теплынь, ветви яблонь обламывались от небывалого урожая, в окрестных лесах было полно грибов. Поэтому Костя был экипирован легко – в летние ботинки, фуражечку и плащ.

Примерно такая же погода держалась до Москвы, но по мере приближения к Уральскому хребту небо все чаще стало заволакиваться тучами, из которых иногда и снежок сеял.

Ехал Костя в купейном вагоне и никаких тягот или лишений не испытывал. Ну какой попутчик не предложит милиционеру выпить и закусить вместе с ним?

Столица лагерного края своим видом весьма удивила Костю. Ему, выросшему на западной границе, где города и веси уничтожались и восстанавливались с завидной регулярностью, такого видеть еще не приходилось.

Город четко делился на три части. Центр состоял из сравнительно новых помпезных зданий, в которых размещались органы власти, всякие влиятельные конторы, театры, музеи и универсальные магазины. Серединная часть, кольцом окружавшая центр, была застроена добротными купеческими особняками, где нашли себе приют магазины поплоше и конторы пожиже. Окраина представляла собой скопление кособоких бревенчатых изб, почерневших от времени. Возле них чаще всего даже палисадников не было. Здесь печки топили дровами, а воду черпали из колодцев.

Асфальтом был покрыт только центральный проспект, а все выходящие на него боковые улицы имели вид оврагов, прорытых в черноземе бурными потоками. По таким улицам, наверное, можно было ездить только на тракторах.

• Предыдущая
• 28/84
• Следующая