Дверь в лето (сборник) - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 90

• Предыдущая
• 90/98
• Следующая

— Ради бога, Грейс! — сказал мужчина в кильте.

— Спокойно, Норман, — отмахнулась она, — это же наша профессия, — повернувшись к полицейскому, она продолжила. — Ну, что дальше? Вызывайте же по радио патруль! А до тех пор моя клиентка ни на один ваш вопрос не ответит.

У сержанта был такой вид, словно он в любое мгновение мог заплакать, его лицо опасно покраснело. Брин незаметно прошел вперед и накинул на плечи девушки свой плащ. Девушка вздрогнула и проговорила:

— О, спасибо, — потом обернула плащ вокруг себя как тунику.

Адвокат посмотрела на Брина, потом снова повернулась к полицейскому.

— И что же теперь, сержант? Арестуете вы нас, наконец?

Он так близко придвинул свое побагровевшее лицо, что почти коснулся ее.

— Я не доставлю вам этого удовольствия! — и через некоторое время добавил: — Спасибо, мистер Брин. Вы заберете с собой эту даму вместе… э, со своим пальто?

— Я позабочусь о ней. Вы можете забыть об этом, Кавонски.

— Если она пойдет с вами, очень хорошо. Но уведите ее отсюда, мистер Брин, пожалуйста!

Адвокат предупредила ответ Брина.

— Минутку. Вы вмешиваетесь в дела моей клиентки!

— Успокойтесь! — сказал Кавонски. — Вы же слышали, что сказал мистер Брин? Дама пойдет с ним. Верно, мистер Брин?

— Да… да. Я друг. Я позабочусь о ней.

— Но от самой дамы я еще ничего не слышала, — недоверчиво сказала туристка.

— Грейс, прошу тебя! — сказал ее спутник. — Вот наш автобус!

— А я еще не слышал от дамы, что она ваша клиентка, — закончил полицейский. — Вы выглядите как… — его слова потонули в визге тормозов автобуса… и, кроме того, если вы не сядете в автобус и не покинете мой участок, тогда… тогда…!

— О! Что вы тогда сделаете?

— Грейс! Автобус отправляется!

— Минутку, Норман. Дорогая, этот человек действительно ваш друг? Он вас сопровождает?

Девушка неуверенно посмотрела на Брина, потом тихо сказала:

— Да. Я думаю, да.

— Да. Итак… — спутник адвокатши потянул ее за руку. Она сунула Брину свою визитную карточку и вскочила в автобус. Автобус отправился.

Брин спрятал карточку.

— Почему вы это сделали, мисс? — насмешливо спросил Кавонски, вытирая лицо.

Девушка казалась смущенной.

— Я не знаю.

— Вы слышали, мистер Брин? Они все говорят так, а если их арестовывают, то на следующий день появляются шесть новых. Шеф сказал… — он вздохнул. — Шеф сказал… словом, если я пойду против воли этой бабы-адвоката и арестую ее, то завтра утром окажусь там, где кончается асфальт и могу забыть о своей будущей пенсии. Так он и сказал. Вы заберете ее с собой, да?

— Но… — произнесла девушка.

— Никаких “но”, мисс! Будьте довольны, что такой настоящий джентльмен, как мистер Брин, готов помочь вам, — он подобрал одежду и сунул ей. Когда девушка брала ее, снова обнажилась изрядная порция ее кожи. Кавонски поспешно сунул остальное Брину, и тот убрал это в карман.

Она позволила Брину отвести себя к машине, забралась в нее, завернулась в плащ и застегнулась на все пуговицы. Теперь она выглядела полностью одетой.

Она взглянула на Брина — среднего роста неприметный мужчина тридцати пяти-тридцати шести лет, выглядевший еще старте. В его глазах было то мягкое, почти беззащитное выражение, свойственное человеку, который постоянно носит очки и только что снял их. Волосы на висках поседели, а на макушке поредели. Его пиджак цвета рыбьей кости, черные ботинки, белая рубашка и аккуратный галстук были характерны скорее для Восточного Побережья, чем для Калифорнии.

Потифар, в свою очередь, взглянув на ее лицо, нашел его скорее милым и здоровым, чем прекрасным и очаровательным. У нее были густые светло-каштановые волосы. Он оценил ее возраст в двадцать восемь лет плюс-минус восемнадцать месяцев.

Мягко улыбнувшись, он молча сел с ней рядом и завел мотор. После короткой поездки, он свернул на Дауни-Драйв и поехал по бульвару Сансет на восток. Вблизи Ля Синеги он снизил скорость.

— Уже лучше?

— Мне кажется… мистер Брин.

— Называйте меня Потифар. А как вас зовут? Можете не говорить, если не хотите.

— Меня? Я… я Миди Бэрстоу.

— Куда вы хотите поехать, Миди? Домой?

— Я подумаю. Я… ради всего святого, нет! Я не хочу домой, — она еще плотнее завернулась в плащ.

— Родители?

— Нет. Моя квартирная хозяйка. Она замертво свалится в шоке.

— Куда же тогда?

Она задумалась.

— Может быть, мы остановимся возле магазина одежды и я смогу переодеться в примерочной?

— Гм. Может быть. Но послушайте, Миди, мой дом в шести перекрестках отсюда и сообщается с гаражом. Вы сможете войти туда и вас никто не увидит.

Она уставилась на него.

— Потифар, вы совсем не похожи на охотника за юбками.

— А если я такой и есть? Или еще хуже? — он протяжно засвистел и заскрежетал зубами. — Видите? Но по средам я юбками не занимаюсь.

Она посмотрела на него, и на ее щеках появились ямочки.

— Ну, хорошо. Лучше я буду сражаться с вами, чем с миссис Мегит.

Они поехали дальше. Его холостяцкое жилище было одним из тех железобетонных домов, которые как ласточкины гнезда приклеились к коричневым склонам горы Санта-Моника. Гараж был внутри склона, а сам дом стоял на гребне холма. Въехав в гараж, он заглушил мотор и повел ее по короткой, шаткой внутренней лестнице в дом.

— Там, внутри, — сказал он, — вы сможете привести себя в порядок, — и, вытащив одежду, протянул девушке.

Миди покраснела и взяла ее, потом исчезла в спальне. Брин услышал, как она повернула ключ, опустился в свое кресло, достал блокнот и развернул “Геральд Экспресс”.

Он покончил с “Дейли Ньюс” и успел приобщить к своему собранию новые заметки, когда она вышла. Ее волосы были уложены, она сделала свежий макияж и разгладила свой измявшийся костюм. Пуловер не слишком плотно облегал ее фигуру и не был слишком глубоко вырезан, но зато — приятно заполнен. Она почему-то напомнила ему о роднике, о завтраке на ферме.

Забрав у нее свой плащ, он повесил его и сказал:

— Садитесь, Миди.

— Собственно, я должна идти.

— Ну, если вы должны, то конечно, хотя я надеялся еще поговорить с вами.

— Хорошо, — она неуверенно опустилась на край кровати и посмотрела на него.

Комнатка была маленькой, но педантично прибранной и чистой, как и его галстук, камин вылизан, а пол надраен. Там, где было место, вплотную друг к другу стояли переполненные книжные полки. Один из углов занимал письменный стол преклонных лет, возле него на особом столике стояла счетная машинка. Справа была дверь, ведущая на маленькую веранду над гаражом, откуда был виден раскинувшийся внизу город. Уже блестело несколько неоновых огней.

Она немного посидела.

— Вы очень милы, Потифар. Это так похоже на вас.

— Я должен воспринять это как комплимент? — и не услышав ответа, продолжил. — Хотите что-нибудь выпить?

— О, это идея! Мне кажется, у меня все дрожит. Он встал.

— Удивительно, но у меня тоже. Что же это должно значить? Она взяла скотч и воду без яйца, он сам — бурбон и стакан эля.

Наполовину осушив свой бокал, она отставила его и снова села.

— Потифар!

— Да, Миди?

— Послушайте, если вы оставили меня здесь, чтобы быть настойчивым, то, мне кажется, вам лучше было бы начать. Я не навязываюсь, но меня нервирует ожидание.

Он ничего не сказал, и выражение его лица не изменилось. Она неловко продолжила:

— Не думаю, что при подобных обстоятельствах я была бы вам неприятна. И я действительно благодарна вам. Ну, ладно, это то, что я только что не…

Он подошел к ней вплотную и остановился рядом.

— Моя дорогая, у меня нет ни малейшего намерения быть настойчивым. Вы мне ничем не обязаны. Я вмешался, потому что меня заинтересовал ваш случай.

— Мой случай? Вы врач? Психиатр?

Он покачал головой.

— Я математик, статистик.

— Я пока не понимаю.

— А это, собственно, и не нужно понимать. Но я охотно задал бы вам пару вопросов. Можно мне это сделать?

• Предыдущая
• 90/98
• Следующая