Дверь в лето (сборник) - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 86

• Предыдущая
• 86/98
• Следующая

Дойль поднял на него взгляд.

— Вы в этом уверены?

— Никакого сомнения, сэр.

Дойль неподвижно замер. На этот раз он уже не глядел на Роудеса, а просто уставился в пустоту. Он затянулся сигаретой, взглянул на пепел и твердо произнес:

— Передать данные. Дюзы запускать по команде.

Четырьмя часами позже Либби все еще диктовал данные включения дюз, лицо его посерело, глаза были закрыты. В какой-то момент он совсем обессилел, но когда пришел в себя, то снова начал слабым голосом диктовать числа. Время от времени капитан и навигатор сменяли друг друга, но для Либби смены не было.

Залпы дюз следовали один за другим все быстрее и быстрее, но сила их постепенно уменьшалась.

Либби внезапно поднял голову, уставился в потолок и сказал:

— Это все, капитан.

— Вызываю Полярную станцию.

Сообщения следовали, как выстрелы из пистолета.

— Параллакс постоянен. Ось Солнце — звезды постоянна.

Капитан упал в кресло.

— Ну, Роудес, мы сделали это — благодаря Либби. — Потом он увидел испуганное, встревоженное лицо юноши. — Что случилось, парень? Мы допустили ошибку?

— Капитан, вы на днях сказали, что хотели бы иметь в парке нормальную, земную силу тяжести.

— Да. И что?

— Вы дали мне книгу по проблемам искусственной гравитации, она мне помогла, и я знаю, как это сделать.

Капитан посмотрел на него так, словно впервые увидел его.

— Либби, я уже устал удивляться вам. Вы можете на некоторое время все бросить и пообедать с адмиралом?

— Капитан, это великолепно!

Репродуктор закряхтел:

— Сообщение с флагманского корабля: Восемьдесят восьмой, хорошо сделано.

Дойль усмехнулся. Репродуктор заговорил снова.

— Сообщение с флагманского корабля: Последнее сообщение недействительно. Последует коррекция.

Лицо Дойля покраснело, но потом репродуктор сказал:

— Хорошо сделано, “З — М–3”!

Дождь струился по стеклам автобуса, но не мешал Джону Уаттсу смотреть на поросшие лесом придорожные холмы. Дорога всегда помогала ему одолевать мучительное одиночество. Можно было закрыть глаза и представить, что Марта сидит рядом.

Они всюду ездили вместе: в медовый месяц исколесили свой торговый округ, а потом — пересекли страну. Сначала — по федеральному шоссе номер 66, где по обе стороны то и дело попадались индейские лавчонки, затем по скоростному шоссе номер 1, что в Пенсильвании; неслись сквозь тоннели, пробитые в Аппалачских горах. Он горбился за баранкой, а Марта колдовала над картой, прикидывая, сколько миль осталось до стоянки.

Помнится, одна подруга спросила Марту:

— Милая моя, что ты получаешь от этого?

Джон как наяву слышал жемчужный смех жены.

— А что мне еще нужно? Я окинула взглядом чудесную страну — это при моем-то полутораметровом росте — и всегда попадается что-нибудь новое — ярмарки, выставки и прочее.

— Но ведь все эти ярмарки так похожи одна на другую.

— Да, если считать, что фиеста в Санта-Барбара ничем не отличается от выставки мясного скота в Форт-Уэрт. Кроме того, мы с Джоном — прирожденные бродяги, главная радость для нас — задирать головы и наживать веснушки.

— Глупости, Марта! — дамочка перенесла огонь на Джона. — Разве вам не пора осесть где-нибудь и зажить спокойно?

Такие люди выводили его из себя.

— Нам нельзя оседать, — истово объяснил он. — Из-за опоссума — ему полезно путешествовать.

— Из-за опоссума? Марта, объясни, ради бога, о чем он…

Марта понимающе глянула на Джона и с убийственной серьезностью объяснила подруге:

— Разве ты не знаешь? Джонни выкармливает у себя в животе маленького опоссума.

— Отдаю ему лучшие кусочки, — он погладил свой круглый животик.

Подруга заткнулась. Он терпеть не мог всяких доброхотов, специалистов по советам “для твоей же пользы”.

Марта где-то вычитала, что иногда маленькие опоссумы остаются сиротами при живой матери — просто не помещаются в ее брюшную сумку. Они сразу же образовали Общество защиты осиротевших опоссумов, и Джон, по протекции Марты, был единодушно избран Отцом Города Опоссумов.

Жили у них и другие фантастические звери. Им с Мартой очень хотелось ребенка, но ничего не выходило и они окружили себя невидимыми животными. Был мистер Дженкинс — серый ослик, он давал толковые советы насчет мотелей. Был Шипманк — полосатый бумажный единорог; он жил в туфле. Была Странствующая Мышь, она не умела говорить, но могла неожиданно тяпнуть под коленкой.

Теперь все они пропали. Некому стало заряжать их жизненной энергией и они побледнели, исчезли. Даже Трамп, вполне реальный пес, куда-то подевался. Когда-то они встретили Трампа в пустыне, на обочине шоссе, напоили и взяли с собой. Пес заплатил за доброту неистовой преданностью и всюду ездил с ними. Но когда не стало Марты, исчез и Трамп.

“Где-то он теперь? — думал Джон Уаттс. — Может, бродит без поводка и ошейника по какой-нибудь Собачьей Звезде, где тьма тьмущая кроликов и переполненных мусорных баков? Нет, наверное, он вместе с Мартой, бежит впереди или рядом. Дай бы бог”.

Джон вздохнул и посмотрел на попутчиков. Через проход от него сидела худощавая, довольно пожилая дама.

— Вы тоже едете на фестиваль, молодой человек? — спросила она.

Он вздохнул: уже лет двадцать никто не называл его молодым человеком.

— Что? О да, конечно.

Все они ехали на фестиваль, это был специальный рейс.

— Вы любите фестивали?

— Очень.

Похоже, начинался разговор. Одинокие пожилые дамы любят беседовать с посторонними. Да и ему была нужна именно такая собеседница — веселая и пожилая. Такие женщины, одновременно похожие и на обходительную секретаршу в офисе и на гостеприимную хозяйку фермы, воплощали для него дух Америки.

— Я без ума от всех этих праздников, — сказала она. — Раньше я даже выставлялась — вышивание крестиком и айвовое желе.

— Ручаюсь, что вас не раз награждали Синими Книгами![56]

— Бывало, — согласилась она, — но для меня лучшим призом было само участие в фестивале. Меня зовут миссис Альма Халл Эванс. Мистер Эванс тоже любил праздники, вот уж был непоседа. Возьмите хотя бы торжества по случаю открытия Панамского канала… Вы-то, конечно, не помните.

Джон признал, что на этом празднике ему не довелось побывать.

— С тех пор я не видела ничего лучше, а ведь это было в 1893 году.

— Может быть, нынешний фестиваль…?

— Этот! Ха! Размеры — это еще не все.

Но для него не было ничего лучше огромной Всеамериканской выставки. Для полного счастья не хватало только Марты.

— Вы коммивояжер? — сменила тему миссис Эванс.

— Да, — чуть замявшись, ответил он.

— Я вас сразу узнаю. А что вы продаете, молодой человек?

— Слонов, — ответил он, помешкав чуть дольше.

Миссис Эванс удивленно уставилась на него. Он охотно объяснил бы, в чем дело, но сдерживала память о Марте. Она часто говорила, что они должны относиться к своему ремеслу совершенно серьезно, держаться с достоинством и не пускаться в объяснения. Слонами они занялись, когда решилистаки осесть где-нибудь и разводить редиску или кроликов. Они напоследок объезжали свой торговый округ. Марта долго молчала, а потом спросила:

— Джон, мне кажется, тебе неохота становиться на мертвый якорь.

— Ты хочешь сказать, что мы и дальше должны обрабатывать этот округ?

— Нет, с этим покончено. Но сидеть на месте — не для нас.

— Что ты предлагаешь? Кочевать, будто цыгане?

— Не совсем. Но нам нужен другой товар.

— Скобяные изделия? Обувь? Женские платья?

— Нет, это все не то. Но у нас должна быть какая-то цель, что-то вечное, чтобы нашим округом стали все Соединенные Штаты.

• Предыдущая
• 86/98
• Следующая