Дверь в лето (сборник) - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 29

• Предыдущая
• 29/98
• Следующая

— Такой нет в природе. Я великолепно себя чувствую, но вот какое дело — не могу вспомнить некоторые события, бывшие перед тем, как я улегся в анабиоз… и это меня беспокоит.

— Ммм… Тогда возможна любая из причин.

— Да, — проговорил я. — Пожалуй, даже все разом. Кроме удара по черепу. Хотя, меня могли треснуть, когда я был пьян.

— Я забыл упомянуть, — сухо ответил он, — тривиальнейшую временную амнезию с похмелья. Послушайте, сынок, почему бы вам не приехать ко мне — мы бы все подробно обсудили. Конечно, ничего определенного я не скажу — я ведь не психиатр, как вы сами знаете. Но я могу перекинуть вас настоящему специалисту. Он облупит вашу память как луковицу и скажет, отчего вы опоздали в школу четвертого февраля, когда учились во втором классе. Правда, он дорого берет и потому лучше сперва показаться мне.

Я ответил:

— Господи Иисусе, док, как я смогу отнимать у вас время, заранее зная, что вы не возьмете с меня ни гроша? Я и так вам уже надоел.

— Сынок, мне небезразлично, как чувствуют себя мои пациенты. Они для меня вроде семьи.

Я отключился, пообещав позвонить в начале следующей недели, если почувствую себя плохо, и при этом не кривил душой.

Почти по всему зданию уже погасили свет; ко мне ткнулась горничная, усекла, что в комнате кто-то есть и тихо покатилась прочь. А я остался сидеть.

Потом в дверь заглянул Чак Фриденберг и сказал:

— Я думал, ты уже смылся. Поднимайся и иди досыпать домой.

Я посмотрел на него.

— Чак, мне явилась чудная идея. Что, если нам купить бочку пива и две соломинки.

Он взвесил предложение:

— Так, нынче пятница… а ясная голова нужна мне в понедельник, чтобы не спутать дни недели.

— Собирайся, да будет так. Подожди, я суну кое-что в портфель.

Мы выпили пива, потом поели, потом еще выпили пива в заведении с хорошей музыкой, потом еще — в заведении, где музыки не было, а столики стояли как попало, а клиенты сидели, сколько им вздумается. Мы болтали. Я показал ему копии патентов.

Чак оценил прототип Работяги.

— Это по-настоящему здорово, Дэн. Горжусь тобой, парень. Как насчет автографа?

— Взгляни еще вот на это, — я подсунул ему патент на чертежную машину.

— Эта, пожалуй, даже лучше первой. Дэн, ты сам-то понимаешь, что сделал, пожалуй, больше, чем Эдисон в свое время? До тебя это доходит, парень?

— Брось, Чак; я серьезно. — Я хлопнул по пачке патентов. — Дело в том, что я изобрел только одну машину. Во втором случае я ни при чем. Я не делал ничего такого… если только не перепутал все, что было до анабиоза. Может быть, у меня амнезия…

— Ты уже говорил об этом двадцать минут назад. Но ты же не похож на человека, у которого в мозгах замкнуло. Ты безумен не более, чем это нужно для инженера.

Я треснул по столу, аж кружки подпрыгнули.

— Но мне нужно знать!

— Остынь. Что ты собираешься делать?

— А? — я помешкал. — Собираюсь обратиться к психоаналитику, пусть выкопает это из меня.

Он вздохнул.

— Я так и думал. Слушай, Дэн, предположим, ты заплатишь этому слесарю-мозговеду, а он объявит, что все в порядке, что память твоя — в прекрасном состоянии и все реле у тебя в голове замкнуты. Что тогда?

— Но это невозможно.

— То же самое говорили Колумбу. Тебе даже не пришло в голову наиболее вероятное объяснение.

Не дожидаясь ответа, он подозвал официанта и попросил принести телефонную книгу.

— В чем дело? — спросил я. — Собираешься вызвать для меня карету скорой помощи?

— Нет еще.

Он пролистал толстенный талмуд, потом сказал:

— Смотри сюда, Дэн.

Я посмотрел. На развороте столбцами выстроились Дэвисы. А на том месте, куда он указывал, расположилась дюжина Д.Б.Дэвисов — от Дабни до Дункана.

Там было три Дэниэла Б.Дэвиса. Одним из них был я…

— Это из неполных семи миллионов человек, — заметил он. — Что ты скажешь насчет двухсот пятидесяти миллионов?

— Это ничего не доказывает, — попытался возразить я.

— Не доказывает, — согласился он. — Должно быть чудовищно редкое совпадение, чтобы два инженера, одинаково талантливые работали в одной области в одно время и чтобы у них были одинаковые инициалы и фамилии. Можно даже вычислить эту вероятность. Но все забывают, — а в первую очередь те, которым положено помнить это по должности, вроде тебя — что любое маловероятное событие рано или поздно случается. Как в твоем случае. Этот вывод нравится мне гораздо больше, чем версия, будто мой собутыльник спятил и почем зря молотит кулачищами куда ни попади. Хорошего собутыльника не сразу найдешь.

— И что по-твоему я должен сделать?

— Во-первых, не тратить время и деньги на психиатра, пока не отработаешь, “во-вторых”. А “во-вторых”, состоит в том, чтобы узнать имя этого Д.Б.Дэвиса. Это нетрудно. Скорее всего, ты обнаружишь Декстера. Или даже Дороти. Но не падай в обморок, если это окажется Дэниэл, ибо среднее имя может быть “Берзовски”. Для удобства, чтобы не путали с тобою. И в-третьих, а по сути цела — во-первых, ты должен наплевать на все это и заказать еще пива.

Что я и сделал. Потом мы говорили, что называется, обо всем а особенно — о женщинах. У Чака была теория, будто бы женщине сродни механизмам — те и другие одинаково не владеют логикой. Свои тезисы он подтверждал графиками, рисуя их прямо на столе.

Я слушал его, слушал, а потом вдруг выдал:

— Если бы это было настоящее путешествие во времени, я бы знал, что делать.

— Что? Ты о чем?

— Я все о своем. Слушай, Чак, я прибыл сюда — я хочу сказать в “сейчас” — довольно допотопным способом. Вся штука в том, что назад мне пути нет. Все мои беды случились тридцать лет назад. Чтобы докопаться до истины, мне следовало бы вернуться туда… если бы путешествие во времени существовало на самом деле.

Он глянул на меня.

— Оно существует.

— Что?

Чак мгновенно протрезвел.

— Я не должен был говорить этого.

— Может быть, — ответил я, — но ты уже сказал. А теперь — выкладывай все как есть, пока я не опорожнил кружку тебе на голову.

— Забудем это, Дэн. Я сболтнул лишнего.

— Говори!

— Я не имею права, — он быстро огляделся. Рядом никого не было. — Это засекречено.

— Путешествие во времени засекречено? Но почему, боже мой?

— Ты, парень, что, никогда не был на государственной службе? Да они и секс засекретят, если смогут. И безо всякой причины, просто они так привыкли. Засекречено — и все тут. Уволь.

— Чак, брось хамить, это важно для меня. Ужасно важно.

Он молча глядел в стол.

— Мне ты можешь рассказать. У меня неограниченный допуск. И его никто не отменял, хотя я давно не состою на государственной службе.

— Что такое “неограниченный допуск”?

Я объяснил — он покивал.

— Ты имеешь в виду статус “Альфа”. Ты молодец, парень, я дополз только до “Беты”.

— Тогда почему же ты не можешь мне рассказать?

— Хм. Сам знаешь. Несмотря на твой высокий статус, у тебя нет тематического допуска.

— Какого еще, к черту?..

— Тематического. Того, что был у меня.

Он не собирался раскалываться и я заявил:

— Не думаю, чтобы это было так важно. По-моему, ты просто трусишь.

Пару минут он пялился на меня.

— Дэнни, — сказал он наконец.

— Что?

— Я расскажу тебе все. Только помни, парень, о своем статусе “Альфа”. Я расскажу тебе об этом потому, что это никому не повредит, правда, и тебе не поможет. Да, это самое настоящее путешествие во времени, но толку е него никакого. Ты не сможешь им воспользоваться.

— Почему?

— Ты мне дашь сказать? Никто не знает, как это происходит, даже теоретически это невозможно. Это не представляет даже научной ценности. Перемещение во времени — просто необычный продукт исследования нуль-гравитации, поэтому оно и засекречено.

— Черт возьми, но ведь нуль-гравитация рассекречена.

— Ну и что с того? Если бы перемещению во времени нашлось коммерческое применение, его бы тоже рассекретили. А теперь — заткнись.

• Предыдущая
• 29/98
• Следующая