Двойник. Дверь в лето - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 65
- Предыдущая
- 65/91
- Следующая
Впервые после пробуждения я почувствовал себя уверенно: я теперь не был одинок в незнакомом мире. Стоило мне вспомнить о Рикки — и все мои волнения рассеялись.
И тут внутренний голос сказал мне: «Послушай, болван! Ты не можешь жениться на Рикки. Еще тогда было ясно, что она будет симпатичной девушкой; теперь она уж наверняка лет двадцать замужем. У нее, верно, четверо детей… и старший сын выше тебя ростом… и, конечно, муж, который не будет в восторге от старого доброго дяди Дэнни».
Я слушал, что мне говорил внутренний голос, и у меня потихоньку отвисала челюсть. Потом я попытался возразить ему: «Ладно, ладно, поезд опять ушел. Но я все равно разыщу ее. Не убьют же меня за это. В конце концов, кроме меня она была единственной, кто понимал Пита».
Я перевернул еще одну газетную страницу. От мысли, что я потерял обоих — и Рикки, и Пита, — мне стало не по себе. Спустя некоторое время я задремал прямо над газетой и проснулся только тогда, когда «трудяга» (или его двойник) принес обед.
Во сне Рикки держала меня на коленях и приговаривала:
— Все в порядке, Дэнни. Я нашла Пита, и мы теперь будем все вместе. Правда, Пит?
— Я-а-а-с-н-о-о!
Установочный словарь я освоил быстро; значительно больше времени я потратил на чтение исторических обзоров. Великая Азиатская Республика вытесняет нас с южноамериканских рынков — тут и к гадалке не надо ходить, стоит вспомнить соглашение по Тайваню. Еще меньше меня удивило, что Индия, наподобие Балкан, превратилась в множество мелких государств. Мое внимание привлек абзац, где говорилось о намерении Англии стать одной из провинций Канады; где собака, где хвост — не разберешь. Я опустил описание биржевой паники 1987 года: для меня не было трагедией, что золото подешевело настолько, что теперь уже не считалось драгоценным металлом, хотя в процессе изменений торговых расчетов множество народа разорилось до нитки. Золото — замечательный технический металл, его можно применять очень широко.
Я отложил обзор и начал размышлять, где можно применять дешевое золото, обладающее высокой плотностью, хорошей электропроводностью, чрезвычайной ковкостью… но остановился, поняв, что сперва мне необходимо подчитать техническую литературу. Черт, для одних только ядерных физиков это будет неоценимый дар! Да и для автоматики, особенно там, где требуется миниатюризация деталей, золото подходит лучше, чем любой другой металл. В сущности, я уверен, что «голова» у «трудяги» набита золотом. Мне придется заняться выяснением того, что успели напридумывать с своих «клетушках» мои коллеги, пока меня тут не было.
В Сотелльском храме не было технической литературы, и я объявил доктору Альбрехту, что готов выписываться. Он пожал плечами, назвал меня «идиотом» и… согласился. Я решил переночевать здесь в последний раз: лежание на спине и чтение книг с потолочного экрана изрядно меня утомило.
На следующее утро сразу после завтрака мне принесли теперешнюю одежду — и я не смог без посторонней помощи натянуть ее. Сама по себе она не была столь уж необычна (хотя я никогда прежде не носил фиолетовых брюк клеш), но вот с застежками я не мог совладать без тренировки. Думаю, мой дедушка так же мучился бы с «молниями», пока не привык. Это оказался стиктайтский шов-застежка. Я уже подумал о том, что мне придется нанять прислугу для совершения туалета, но тут меня осенило: нужно было просто сжать края — и, разноименно заряженные, они приклеивались друг к другу. Когда я попытался ослабить поясную ленту, то чуть не потерял штаны; правда, никто надо мной не смеялся.
— Чем собираетесь заняться? — поинтересовался доктор Альбрехт.
— Я-то? Собираюсь раздобыть карту города. Потом найду, где переночевать. Потом примусь за чтение книг по специальности… думаю, за год справлюсь. Я ведь инженер с устаревшими знаниями, доктор. И меня такое положение дел совсем не устраивает.
— Гм, гм. Ну, удачи. Если смогу помочь — звоните, не стесняйтесь.
Я протянул ему руку:
— Спасибо, доктор. Вы молодчина. Вот. Может, мне не следовало бы говорить, пока я не побывал в страховой компании и не справился о своем финансовом положении, но моя благодарность не останется только на словах. Я отблагодарю вас за все, что вы для меня делаете, более весомо. Понимаете?
Он покачал головой:
— Спасибо за добрые намерения. Но все мои расходы оплачивает храм.
— Но…
— Нет. Я не могу принять то, о чем вы говорите. Пожалуйста, давайте прекратим ненужный разговор. — Он пожал мне руку и добавил: — До свидания. Если встанете на эту транспортную ленту, она доставит вас к Центральной канцелярии. — Он помедлил. — Если почувствуете, что начинаете уставать, — возвращайтесь. Согласно «Контракту об опеке», вам положено еще четыре дня на восстановление сил и привыкание — без дополнительной оплаты. Не грех этим воспользоваться. Можете приходить и уходить, когда вам заблагорассудится.
— Спасибо, доктор, — усмехнулся я. — Можете держать пари — я не вернусь. Разве что приду когда-нибудь повидать вас.
Я сошел с ленты у Центральной канцелярии. Зашел в здание и объяснил регистратору, кто я. Мне был вручен конверт; в нем была записка с номером телефона миссис Шульц. Я еще не позвонил ей, потому что не знал, кто она. В храме не разрешалось посещать «воскресших» или звонить им без их согласия. Едва взглянув на записку, я засунул ее в блузу и при этом подумал, что напрасно я сделал «ловкого Фрэнка» таким ловким. Раньше регистраторами были хорошенькие девушки, а не машины.
— Пожалуйста, пройдите сюда, — произнес регистратор. — Вас хотел повидать наш казначей.
Что ж, я тоже хотел его повидать, поэтому направился, куда мне указал робот-регистратор. Желал бы я знать, сколько сейчас загребу! Я поздравил себя по поводу того, что всадил все денежки в акции, а не оставил их просто «храниться» на банковском счете. Конечно, во время Паники 1987 года стоимость акций упала, но сейчас они снова должны подскочить в цене. Я знал, что, по крайней мере, два моих пакета стоили сейчас кучу денег, — я вычитал об этом в финансовом разделе «Таймс». Газету я захватил с собой, подумав, что, может, еще придется заглянуть в нее и навести кое-какие справки.
Казначей оказался человеком, а не роботом и даже выглядел, как положено казначею. Мы обменялись быстрым рукопожатием.
— Здравствуйте, мистер Дейвис. Моя фамилия — Монетт. Садитесь, пожалуйста.
— Привет, мистер Монетт, — бодро ответил я. — Думаю, не отниму у вас много времени. Только один вопрос: передала ли вам страховая компания документы на выплату причитающихся мне денег, или я должен обратиться в их ближайшее отделение?
— Садитесь же, прошу вас. Мне нужно кое-что объяснить вам.
Я уселся. Его помощник (все тот же добрый старый «Фрэнк»!) принес и установил перед ним коробку с досье.
— Здесь первые экземпляры ваших контрактов. Желаете взглянуть?
Я желал и даже очень. Полностью придя в себя от сна, я то и дело скрещивал пальцы от сглаза — мне не давала покоя мысль, что Белл нашла-таки способ добраться до чека. Правда, чек заверен, и его намного труднее подделать, чем обычный, но Белл — баба не промах.
Я с облегчением обнаружил, что все передаточные надписи в порядке. Естественно, не было контракта на Пита и документов, где шла речь об акциях «Горничной». Скорее всего, Белл их просто сожгла, чтобы избежать лишних осложнений. Я придирчиво осмотрел с десяток документов, в которых она исправила название «Компания всеобщего страхования» на «Главную страховую компанию Калифорнии».
Несомненно, она была мастером своего дела. Возможно, эксперт-криминалист, имевший на вооружении современную технику и методику, доказал бы, что каждый из этих документов подделка, но мне такое не под силу. Интересно, справилась ли она с заверенным чеком? Печать и подпись на обороте стереть невозможно, потому что чеки печатаются на особой бумаге. Впрочем, совсем необязательно, что она пользовалась стирательной резинкой, — ведь то, что один придумал для блага, другой исхитрился использовать во зло… а Белл очень хитра.
- Предыдущая
- 65/91
- Следующая
