Свободное владение Фарнхэма. Пасынки Вселенной - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 8

• Предыдущая
• 8/107
• Следующая

– Я почетный член!

– И я тоже, – поддержала Барбара.

– Еще бы!

Хью извлек откуда-то бумажные стаканчики и бутылку шотландского виски, а также секонал и милтаун.

– Принесите, кто-нибудь, воды.

– Я не хочу, чтобы какая-нибудь вода мешалась со столь благородным напитком.

– А я, пожалуй, разбавлю, – сказала Барбара. – Как, все-таки, жарко.

– Отец, какая сейчас у нас температура?

– Дьюк, в туалетной есть термометр. Будь добр, сходи и посмотри.

– Конечно. А можно мне потом тоже принять снотворное?

– Ради бога, – Хью дал Карен еще одну капсулу секонала и таблетку милтауна, затем посоветовал Барбаре тоже принять милтаун, решив, что декседрин слишком возбудил его. Вернулся Дьюк.

– Сто четыре градуса, – объявил он. – Я еще немного отвернул вентиль. Правильно?

– Скоро нам придется отвернуть его еще больше. Вот твои таблетки, Дьюк – двойная доза секонала и милтауна.

– Спасибо, – Дьюк проглотил таблетки и запил их виски. – Пожалуй, я тоже лягу на полу. Кажется, это самое прохладное место в доме.

– Логично. Ну, хорошо, давайте ложиться. Дадим таблеткам возможность проявить себя.

Хью сидел с Карен до тех пор, пока она не уснула, затем осторожно убрал руку, которую она продолжала сжимать во сне и вернулся на пост. Температура поднялась еще на два градуса. Он еще больше отвернул вентиль на баллоне с кислородом, но, услышав прощальное шипение остатков газа, покачал головой, взял гаечный ключ и перешел к другому баллону. Перед тем как начать отворачивать клапан, он присоединил к нему шланг, который тянулся в жилой отсек. Отвернув вентиль, он уселся на одеяла и опять принялся играть сам с собой в солитер.

Через несколько минут на пороге появилась Барбара.

– Что-то мне не спится, – сказала она. – Можно составить вам компанию?

– Вы плакали?

– А что, заметно? Прошу прощения.

– Садитесь. Хотите сыграть?

– Давайте, сыграем. В общем-то мне просто не хочется быть одной.

– А мы с вами поговорим. Может быть выпьете еще?

– С удовольствием! А может быть, не стоит тратить виски понапрасну?

– У нас его очень много. Да и к тому же, когда его и пить-то, если не в такую ночь? Но помните одно: мы оба должны следить за тем, чтобы другой не уснул.

– Хорошо. Буду стараться не дать вам заснуть.

Они выпили, смешав скотч с водой из бака. Было так жарко, что им показалось, что виски выходит из тела с потом быстрее, чем они успевают пить его. Хью еще немного увеличил количество кислорода, и тут заметил, что потолок неприятно горяч.

– Барбара, должно быть, над нами горит дом. Потому что потолок – слой бетона толщиной в тридцать дюймов, да над ним еще фута два почвы.

– Как вы думаете, какая температура там, снаружи?

– Трудно сказать. Вероятно, мы находимся недалеко от эпицентра взрыва. – Он еще раз пощупал потолок. – Я сделал эту штуку более чем прочной – потолок, стены и пол представляют собой сплошную бетонную коробку, усиленную стальной арматурой. И правильно. У нас еще могут быть затруднения с дверьми. Этот жар… К тому же, их вполне могло заклинить взрывом.

– Так мы в ловушке? – тихо спросила она.

– Нет, нет. В полу этой комнатки есть люк, ведущий в туннель, защищенный бетоном. Он выходит в канаву за садом. В случае чего мы пробьемся – у нас есть лом и гидравлический отбойный молоток – даже если выход завален и покрыт вулканическим стеклом. Это меня не тревожит; меня тревожит другое – сколько мы еще продержимся здесь, внутри… и будет ли безопасно выйти наружу.

– А как с радиоактивностью?

Он поколебался.

– Барбара, какая вам разница. Вам что-нибудь известно о радиации?

– Конечно. В колледже я в основном занималась ботаникой. И в генетических экспериментах мне приходилось пользоваться изотопами. Хью, мне легче будет узнать самое худшее, чем пребывать в неведении – из-за этого-то я и плакала.

– М-м-м… Положение гораздо хуже, чем я сказал Дьюку. – Он указал большим пальцем через плечо. – Счетчик вон там, за бутылками. Сходите, посмотрите.

Она отправилась к счетчику и некоторое время оставалась у него. Вернувшись, она молча села.

– Ну, как? – спросил он.

– Можно, я выпью еще немного?

– Конечно! – Он налил ей виски и разбавил его.

Она глотнула виски и тихо сказала:

– Если радиация не начнет уменьшаться, то к утру дойдет до красной черты. – Она нахмурилась. – В принципе, конечно, это еще не предел. Если я правильно помню, то тошнить нас начнет не раньше, чем на следующий день.

– Да. Но излучение скоро начнет спадать. Вот почему меня больше беспокоит жара. – Он взглянул на термометр и еще немного приоткрыл вентиль. – Сейчас работает батарейный поглотитель; не думаю, что нам стоит в такой жаре крутить ручной воздухоочиститель. Одним словом, о це-о-два начнем беспокоиться только тогда, когда станем задыхаться.

– Резонно.

– Давайте не будем больше говорить о подстерегающих нас опасностях. О чем бы вы хотели поговорить? Может быть, расскажете немного о себе? – Да мне и рассказывать-то почти нечего, Хью. Пол – женский, белая, двадцати пяти лет от роду. Учусь – вернее училась – в школе после неудачного замужества. Брат – военный летчик – так что, может быть он и уцелел. А родители мои жили в Акапулько, так что может и они живы. Детей, слава богу, нет. Я очень рада, что Джо спас своего кота. Я ни о чем не жалею, Хью и ничего не боюсь… Только как-то тоскливо… – Она тяжело вздохнула. – Все-таки это был очень хороший мир, даже несмотря на то, что в нем я была несчастлива в браке.

– Не плачьте.

– Я не плачу. Это не слезы. Это пот.

– О, да. Конечно.

– В самом деле. Просто невыносимо жарко. – Она вдруг завела руку за спину. – Вы не против, если я сниму бюстгальтер, как Карен. Он буквально душит меня.

– Пожалуйста. Дитя мое, если вам так будет легче – снимайте. Я на своем веку насмотрелся на Карен, не говоря уже о Грэйс. Так что вид обнаженного тела не шокирует меня. – Он встал и подошел к счетчику радиации. Проверив его показания, он взглянул на термометр и еще больше отвернул вентиль на баллоне.

Вернувшись на свое место, он заметил:

– В принципе, я мог бы запасти вместо кислорода сжатый воздух. Тогда мы могли бы курить. Но я не думал, что придется использовать его для охлаждения. – Он, казалось, совершенно не обратил внимания на то, что она последовала его приглашению чувствовать себя как ей удобнее. – Я, наоборот, беспокоился о том, как обогреть убежище. Хотел придумать печь, в которой использовался бы зараженный воздух. Без какой-либо опасности для обитателей убежища. Это вполне возможно. Хотя и трудно.

– Я и так считаю, что вы все замечательно оборудовали. Я никогда даже не слышала об убежище с запасом воздуха. Ваше, вероятно, единственное. Вы настоящий ученый. Верно?

– Это я-то? Боже, конечно же нет. Единственное, что я закончил, это школа. А то немногое, что я знаю, я почерпнул за свою долгую жизнь. Кое-что во время службы во флоте, кое-что на заводе, кое-что из самоучителей. Потом я некоторое время проработал в одной строительной конторе и там узнал кое-что о строительстве и трубах. После этого я стал подрядчиком. – Он улыбнулся. – Нет, Барбара, я просто нахватался всего понемногу. Своего рода курьез. Вроде нашего «Если не ошибаюсь, доктора Ливингстона».

– А почему у вашего кота такая странная кличка?

– Это все Карен. Она так прозвала его за то, что он большой исследователь. Сует свой нос абсолютно во все. Вы любите кошек?

– Даже не знаю. Но доктор Ливингстон – просто прелесть.

– Это верно, но мне вообще нравятся кошки. Котом нельзя владеть, он – свободный гражданин. Вот, например, собаки – они дружелюбны, веселы и верны. Но они – рабы. Это не их вина, они стали такими за долгую жизнь рядом с людьми. Но рабство всегда вызывает во мне тошнотворное чувство, даже если это рабство животных.

Он нахмурился.

– Барбара, я, наверное, не так огорчен тем, что произошло, как вы. Может быть это даже хорошо, для нас. Я имею в виду не нас шестерых, я говорю о нашей стране.

• Предыдущая
• 8/107
• Следующая