Свободное владение Фарнхэма. Пасынки Вселенной - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 49
- Предыдущая
- 49/107
- Следующая
– Лжецы, все они – лжецы. Ну, остаток вечера я свободен, если только не случится чего-нибудь из ряда вон выходящего. Их Милость знает, что мы тут пируем в твою честь, и он милостиво разрешил мне не являться больше в Большой Зал. Поэтому мы теперь можем расслабиться и повеселиться. – Главный Управляющий постучал ложкой по кубку. – Кузены и племянники, предлагаю тост за здоровье нашего нового родственника. Вы, может быть, уже слышали, что я сказал – Лорд Протектор очень доволен нашей скромной попыткой дать возможность кузену Хью чувствовать себя у нас как дома в семье Их Милости. Но я думаю, вы уже сами догадались, что… так как невозможно не заметить вещь, которой обладает кузен Хью, не малый хлыст, а хлыст чуть побольше моего! – Мемток хитровато улыбнулся. – Будем надеяться, что ему никогда не придется воспользоваться им.
Слова шефа вызвали бурю аплодисментов. Он сурово продолжал:
– Вы все должны знать, что даже мой старший заместитель не носит подобного символа власти, не говоря уже об обычном главе департамента… и я надеюсь, что вы сами на основании этого сделаете вывод о том, что самый легкий намек кузена Хью, Главного Исследователя и Помощника Их Милости по делам науки, назначенного личным приказом Их Милости – намек его то же самое, что мой приказ – и не советую доводить дело до того, чтобы я сам вмешался.
– А теперь тосты! Поднимем бокалы все вместе и пусть Счастье свободно вливается в наши жилы… пусть тост скажет самый младший из нас. Кто у нас самый младший, ну!
Вечеринка становилась шумной. Хью заметил, что Мемток пьет очень немного. Он вспомнил предупреждение и попытался следовать ему. Но это было невозможно. Главный Управляющий мог пропустить любой из тостов, просто подняв бокал, но Хью, как почетный гость, чувствовал себя обязанным выпить каждый раз.
Через какое-то время (Хью уже смутно представлял, сколько прошло времени) Мемток отвел его в новые роскошные апартаменты. Хью чувствовал опьянение, но не было той неустойчивости, которая обычно ее сопровождает – просто ему казалось, что он парит над землей. Он чувствовал просветление, чувствовал, что в него вселилась мудрость веков, подплыв к нему на серебряном облаке и войдя в него, в виде ангельского счастья. Он так и не узнал, что же входило в состав напитка. Алкоголь? Возможно. Бетель? Грибы? Может быть. Марихуана? Наверняка. Он должен записать состав, пока он еще свеж в его памяти. Это как раз то, в чем нуждается Грэйс. Он должен… Но конечно же, он у нее теперь есть. Просто прекрасно. Бедняжка Грэйс… Он никогда не понимал ее… а ведь все, что ей было нужно – это немножко Счастья.
Мемток довел его до спальни. Поперек в ногах его прекрасной новой кровати спало какое-то существо явно женского пола, кудрявая блондинка. Хью взглянул на нее со своей стофутовой высоты и недоуменно заморгал.
– Кто она?
– Согревательница твоей постели. Разве я не говорил тебе?
– Но…
– Все в порядке. Да, да, я знаю, что фактически ты – жеребец. Но ты не сможешь причинить ей вреда – именно для этой цели она и существует. Так что не беспокойся. Все будет в порядке.
Хью повернулся, чтобы обсудить вопрос подробнее. Двигался он медленно из-за своей необъятной ширины и высоты. Мемток исчез. Хью почувствовал, что едва сможет добраться до постели.
– Подвинься, киска, – пробормотал он и мгновенно уснул.
Проснулся он поздно, но киска все еще была здесь. Она ждала его с завтраком. Он почувствовал себя в ее присутствии как-то неудобно. И это не было следствием похмелья – похмелья не было. Видимо Счастье не требовало подобной расплаты за злоупотребление им. Он чувствовал себя физически сильным, ум его обострился, единственное, что он испытывал, так это сильное чувство голода. Но эта девочка-подросток смущала его.
– Как тебя зовут, киска?
– Да будет им известно, что каково бы ни было имя их покорной слуги, это не имеет ни малейшего значения и они могут звать ее, как им заблагорассудится, она все равно будет более чем довольна.
– Ладно, ладно. Говори со мной как с равным.
– У меня нет настоящего имени. В основном мне говорят: «Эй, ты!»…
– Хорошо, тогда я буду звать тебя Киска. Тебя это устраивает? Ты в самом деле похожа на котенка.
На щеках у нее появились ямочки.
– Да, сэр. Это гораздо более приятно, чем «Эй, ты!».
– Отлично, в таком случае, отныне ты – Киска. Можешь сказать об этом всем и больше не откликаешься на «Эй, ты!». Скажи, что имя присвоено тебе официально Главным Исследователем, а если кто-нибудь сомневается, то пусть спросит у Главного Управляющего. Если осмелится.
– Да, сэр. Спасибо, сэр. Киска, Уиска, Уиска, – повторяла она, как бы запоминая, потом вдруг хихикнула. – Чудесно!
– Я рад за тебя. Это мой завтрак?
– Да, сэр.
Он поел прямо в постели, предлагая ей куски и обнаружил, что она этого ожидала, или, по крайней мере того, что ей разрешат поесть. Еды было бы вдоволь и четверым. Вдвоем им удалось осилить приблизительно тройную порцию. Затем он обнаружил, что она собирается помогать ему и в ванной. Он отказался от ее услуг. Немного погодя, когда он уже собирался приниматься за порученное дело, ему вдруг пришло в голову:
– А что ты собираешься делать теперь ты?
– Я отправлюсь в помещение для прислуги, сэр, как только вы отпустите меня. Я вернусь обратно, когда вы будете ложиться спать… или когда скажете.
Он уже собирался было сказать ей, что она очаровательна, и что он почти сожалеет, что отключился накануне ночью, и что он больше не нуждается в ее услугах… Но остановился. Ему в голову вдруг пришла мысль. – Послушай. Ты знаешь новую прислугу по имени Барбара? Она вот на столько выше тебя. Она появилась здесь примерно две недели назад и у нее есть дети, близнецы. Они родились с неделю назад.
– О, конечно, сэр. Дикарка.
– Да, да. Это она. Ты знаешь, где она?
– О, да, сэр. Она еще в палате для лежачих. Я очень люблю ходить туда и смотреть на малышей. – Она погрустнела. – Как это должно быть прекрасно. – Да. Ты не могла бы передать ей записку?
Киска задумалась.
– Но она может не понять ее. Она ведь совсем дикая и даже говорить еще толком не умеет.
– Ммм… Черт возьми. Впрочем, может быть, это и к лучшему. Подожди минутку. – В его комнате был стол, он подошел к нему, взял одну из тех замечательных ручек – они не ржавели, чернила в них никогда не кончались и казались твердыми – и отыскал листок бумаги. Он торопливо написал записку Барбаре, спрашивая ее о здоровье ее и близнецов, описал свое необычное возвышение, – сообщил ей, что вскоре он как-нибудь ухитрится увидеться м ней – пусть она не волнуется, и терпеливо ждет, и заверил ее в том, что чувство его к ней по-прежнему горячо.
Затем он добавил P.S. "Податель сей записки – девушка по имени «Киска», если только она невысока, блондинка с хорошо развитой грудью и в возрасте лет четырнадцати. Она – моя согревательница постели – это ничего не значит, а у тебя, конечно сразу начнут закрадываться всякие подозрения, злючка ревнивая! Я собираюсь оставить ее при себе, чтобы иметь возможность связываться с тобой – это моя единственная возможность. Постараюсь писать каждый день, и каждый день буду ожидать ответа от тебя. Если сможешь, конечно. А если кто-нибудь сделает что-нибудь, что тебе не понравится, сообщи мне и я тут же пришлю тебе его голову на блюде. Кажется, у меня есть такая возможность. Посылаю тебе также бумагу и ручку. Люблю, люблю, люблю, твой Хью.
P.P.S. – полегче со Счастьем. Оно вызывает привыкание".
Он передал девушке записку и принадлежности для письма.
– Ты знаешь Главного Управляющего в лицо?
– О, да, сэр. Я согревала его постель. Дважды.
– Вот как. Удивительно.
– Почему, сэр?
– Ну, я думал, что такие вещи его не интересуют.
– Вы имеете в виду то, что он оскоплен? Но некоторые старшие слуги все равно любят, чтобы им согревали постель. Мне больше нравится бывать у них, а не наверху. Здесь меньше беспокойства и можно спокойно выспаться. Главный Управляющий обычно не посылает за согревательницами, хотя иногда просто проверяет нас и учит нас как себя вести в постели перед тем, как допустить нас наверх. – И добавила. – Понимаете, он неплохо разбирается в подобных вещах, потому что когда-то и сам был жеребцом. – Она взглянула на Хью с невинным любопытством. – А правда то, что о вас рассказывают? Могу я спросить?
- Предыдущая
- 49/107
- Следующая
