Туннель в небе. Звездная пехота - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 65

• Предыдущая
• 65/108
• Следующая

Женщины смотрели на нас с казенным равнодушием. Да и могло ли быть иначе — ведь это их каждодневные обязанности. Так или иначе, они тщательно просмотрели все наши документы. Потом сняли отпечатки пальцев, и та. что помиловидней, вставила в глаз лупу — такую, какие бывают у часовщиков и ювелиров, и долго сравнивала отпечатки наших пальцев от рождения до нынешнего дня. Точно также она рассматривала и сравнивала наши подписи. Я уже начал сомневаться, происходит ли все это на вербовочном пункте. Сержант подал голос:

— Вы нашли подтверждение тому, что они отвечают за свои действия и могут принять присягу?

— Мы обнаружили, — начала та, что постарше, — что документы, отражающие их нынешнее физическое состояние, являются официальным авторитетным заключением, сделанным специальной комиссией психиатров. Комиссией установлено, что оба претендента психически нормальны и могут принимать присягу. Никто из них не находится под влиянием алкоголя, наркотиков или других препаратов, а также гипноза.

— Очень хорошо, — он повернулся к нам. — Повторяйте за мной: я, достигнув совершеннолетия, по своей собственной воле…

— Я, — как эхо начали повторять мы, — достигнув совершеннолетия, по своей собственной воле…

— …без всякого насилия со стороны кого бы то ни было, при отсутствии посторонних стимулов, после получения всех необходимых предупреждений и объяснений о последствиях данной присяги…

— …поступаю на Федеральную Службу Федерации Землян на срок не менее двух лет, а также на любой более длительный срок, если это будет вызвано необходимостью службы…

На этом месте я слегка поперхнулся. Я всегда думал, что срок — это только два года, потому что так говорили все, и никто не упоминал других сроков. Неужели нас вербуют на всю жизнь?

— Я клянусь соблюдать и защищать Конституцию Федерации от любых возможных врагов на Земле и вне Земли; поддерживать и защищать конституционные свободы и права граждан и жителей Федерации, включенных в нее государств и территорий: выполнять на Земле и вне Земли все предписанные мне законом обязанности, а также обязанности, предписанные мне моим командованием…

— …выполнять все соответствующие законам приказы Главнокомандующего федеральной Службы, всех офицеров и лиц, облеченных необходимыми полномочиями…

— …требовать такого же подчинения приказам от всех находящихся на службе гуманоидов и негуманоидов, подчиненных мне…

— …и после увольнения с активной службы по окончании полного вышеуказанного срока выполнять все обязанности и пользоваться всеми правами федерального гражданства…

Удивительно! Мистер Дюбуа довольно долго проводил анализ присяги Федеральной Службы с точки зрения истории и нравственной философии. Он даже заставлял нас выучить эту присягу фразу за фразой, но теперь эти слова подступили вплотную, надвинулись, слившись в тяжелую громадину, готовую раздавить, словно колеса Джаггернаута.

В какой-то момент я вдруг почувствовал, что перестал быть штатским человеком, в голове появилась звенящая пустота: я еще не знал, кем становлюсь, хотя понял уже, кем перестал быть.

— И да поможет мне Господь! — проговорили мы оба вслед за сержантом, и Карл перекрестился. Перекрестилась и женщина, что была помоложе.

После этого опять было изрядное количество подписей, опять брали отпечатки зальцев — причем со всех пяти. Нас сфотографировали, и цветные фотографии подшили в дело. Наконец сержант Звездного Флота оглядел нас в последний раз:

— Так. Вот вроде и все. Самое время отправляться на ланч. Леди, вы свободны.

Я с трудом проглотил слюну.

— …Сержант?

— Что? Слушаю.

— Могу ли я отсюда как-то уведомить своих родителей? Сказать им, что я… Сказать им о результате?

— Мы можем обставить все еще лучше.

— Сэр?

— Вы оба свободны теперь на сорок восемь часов. — Он холодно улыбнулся. — Вы знаете, что будет, если вы не вернетесь?

— Трибунал?

— Можно обойтись без бутафории. Просто на ваших бумагах появится отметка: срок службы удовлетворительно не закончен. И у вас никогда не будет другого шанса. Мы даем вам время остыть. А те детки, что приходят сюда, ничего серьезного не имея в виду, больше не возвращаются. Это спасает правительство от лишних расходов, а ребятишек и их родителей от стыда: ведь никто ни о чем так и не узнает. Вы даже можете не говорить своим родителям… Итак, в полдень послезавтра мы увидимся. Если, конечно, увидимся.

То, что случилось дома, трудно описать. Отец сначала набросился на меня, потом утих и начал увещевать. Мама ушла и закрылась в спальне. Когда я покидал дом — на час раньше, чем требовалось, — меня никто не провожал.

Я остановился перед столом, за которым сидел сержант, и подумал, что нужно как-то отсалютовать. Но не знал как. Он поднял голову и посмотрел на меня.

— А, вот твои бумаги. Возьми и иди в комнату 201. Они возьмут тебя в оборот. Постучи и войди.

Через два дня я уже знал, что пилотом мне стать не суждено. После разного рода осмотров и тестов мои бумаги пополнились новыми записями: невысокая степень интуитивного восприятия… невысокий уровень математических способностей… невысокий уровень математической подготовки… хорошая реакция… хорошее зрение. Я был рад, что хоть что-то у меня хорошее, и с тоской думал, что максимально доступная мне скорость это скорость счета на пальцах.

Еще четыре дня я подвергался испытаниям дикими, немыслимыми тестами, о которых никогда даже не слышал. Хотел бы я знать, например, что они от меня хотели, когда стенографистка вдруг вспрыгнула на свой стул и завизжала:

— Змеи!

Никаких змей, конечно, не было — дрянная пластиковая кишка. Письменные и устные тесты все были такими же глупыми, но раз им это нравилось, я не сопротивлялся. Тщательнее всего я составлял «список предпочтений» — работ, на которые я бы хотел попасть.

Естественно, прежде других я выбрал из длинного перечня все виды работ в Космическом Флоте. Я знал, что предпочел бы обслуживать двигатели или работать на кухне космического корабля, но не служить в частях наземной армии: мне хотелось попутешествовать. За флотом я поместил разведку.

Разведчики тоже много путешествуют, и я счел, что такая работа должна быть очень интересной.

Дальше я поставил психологическую войну, химическую войну, биологическую войну, экологическую войну (я не знал, что это такое, но все казалось интересным) и еще дюжину наименований. После некоторых колебаний в самом конце я выбрал какой-то Корпус К-9 и пехоту.

Среди небоевых, гражданских служб я выбирать не стал: если не в боевые части, то все равно, куда пошлют. Будут использовать как подопытное животное или рабочую силу для колонизации Венеры. И то и другое означало: так тебе и надо, дурак.

Мистер Вейсс — офицер-распределитель — занимался мною почти неделю после того, как я был допущен к проверке. Он был специалистом по психологической войне, майором в отставке. Хотя он фактически продолжал службу, но ходил только в штатском. В его присутствии я расслаблялся и чувствовал себя свободно. В один из дней он взял мой список предпочтений, результаты всех проверок и тестов и школьный диплом. Последнее меня порадовало: в школе дела у меня шли довольно хорошо. Показатели были достаточно высокие, чтобы не выглядеть дураком, и достаточно низкие, чтобы не показаться выскочкой и зубрилой. Занятий, за редким исключением, я не пропускал. Да и вне школы был, по нашим меркам, заметным человеком: активное участие в команде по плаванию, по гонкам на треке, должность казначея класса и немало еще подобной ерунды.

Он взглянул на меня, когда я вошел, и сказал:

— Садись, Джонни.

Еще полистал бумажки и наконец положил их на стол.

— Любишь собак?

— Да, сэр.

— Насколько ты их любишь? Твоя собака спит с тобой в одной постели? И вообще, где сейчас твоя собака?

— Но… у меня нет собаки. По крайней мере, сейчас. А если бы у меня собака была… что ж, думаю, я бы не пустил ее в свою кровать. Видите ли, мама вообще не хотела, чтобы в доме были собаки.

• Предыдущая
• 65/108
• Следующая