Томка и блудный сын (СИ) - Грачев Роман - Страница 5

• Предыдущая
• 5/40
• Следующая

Сказал, что поспит немного, а вечером пойдет с одноклассниками на дискотеку. Я оставила ему тысячу рублей.

Я кивнул. Уж не знаю, что подумала моя гостья, но она сразу стала оправдываться:

– Вы же понимаете, все-таки последний звонок. Согласитесь, нельзя, чтобы сын чувствовал себя как-то ущербно рядом со сверстниками. Тысяча рублей, нормально.

– Согласимся. – Я попытался улыбнуться. – Что было потом?

– Потом он принял душ, переоделся и ушел.

– Сказал, когда вернется?

Ольга смутилась.

– Честно говоря, не знаю. Я была на кухне, слышала только как хлопнула входная дверь. А потом мы созвонились лишь через три часа, когда они сидели еще в кафе.

– А позже?

– Позже его телефон уже не отвечал… а теперь он и вовсе отключен.

Ольга опустила голову, прикрыла рукой глаза. Слез и всхлипываний я не услышал, но и без них было понятно, насколько паршиво моей гостье.

Я нажал кнопку внутренней связи.

– Настя, воды, пожалуйста… и аптечку захвати.

– Всю? – удивилась та.

В последний раз, когда я просил принести всю аптечку, у нас в офисе разыгралась настоящая драма: обманутая супруга расцарапала лицо загулявшему мужу (а перед этим я сам отправил его в нокдаун, защищаясь от нападения).

– Что-нибудь успокоительное, – уточнил я. – Давай мухой.

В ожидании медицинской помощи я придвинул Ольге пакетик с бумажными платочками, но он ей не потребовался. Она отняла руки от лица. Слез по-прежнему не было.

– Вы знаете, почему он ушел, не так ли? – предположил я.

Ольга отвернулась к стене.

Вопрос попал в точку.

Сережка Круглов был необычным мальчиком. Конечно, можно спорить: покажите мне родителя, который считает своего ребенка заурядным, и я покажу вам ненормального родителя. Но, судя по всему, в данном случае парень действительно мог смело претендовать на титул чудака. Футбол презирал, на перекладине подтягивался от силы два раза при нормативе одиннадцать, машинами не интересовался, на девчонок смотрел как на друзей.

Чем же он тогда увлекался?

Много читал. Запоем. Покупал на сэкономленные деньги новую книжку, садился на кухне, втискивая зад в узенькое пространство между обеденным столом и подоконником, включал радиоточку и читал. Жюль Верн, Проспер Мериме («Хроники царствования Карла XII» – неожиданный выбор для четырнадцатилетнего подростка, сверстники которого поглощены трепом в социальных сетях), морально устаревший и забытый ныне Майн Рид, вечно актуальный Борис Акунин, Кафка (боже!), Зюскинд, не говоря уже о Гарри Поттере, которого он высосал в несколько глотков, как иной его сверстник выпивает полуторалитровую бутылку пива – дождался выхода последней книги и все семь за полгода прочел; по прочтении пребывал в глубокой задумчивости, потом сказал матери: «Знаешь, насчет «Даров смерти»… ничего яснее о фашизме я никогда не читал даже в учебниках по истории».

Слушал джаз, рок 70-х, Бетховена, Моцарта, Чайковского, в двенадцать лет увидел фильм «Белые ночи» с Михаилом Барышниковым, полюбил балет. Собирался поступать на филологический факультет (чем невероятно меня подкупил), но вдруг пристрастился к компьютеру, причем не к банальному потреблению стрелялок, а именно к прикладному использованию.

– Я же видела, каким он растет! – сокрушалась Ольга, теребя очередной бумажный платок из моей упаковки, хотя слезы по-прежнему не шли. Видимо, они застревали где-то внутри и там разбухали. – Я ничем не могла ему помочь, хоть и сама закончила вуз. Я дипломированный инженер-технолог, но по специальности практически не работала. Когда Союз начал распадаться, ушла в торговлю, там и пропала на много лет.

– А его отец?

Ольга замолчала. С отцом что-то не клеилось. Довольно распространенная ситуация. – Я растила его одна, – последовал жесткий ответ.

Что ж, я так и думал.

– Вот и не пойму, в кого Сережка такой получился, – продолжала стенать Ольга. – У родителей моих тоже не было никакой склонности к гуманитарным наукам, отец трудился на стройке, мать в швейной мастерской. Книг хороших было мало, доставали только по макулатурным талонам, если вы помните, выдавали определенное количество штук на руки, как колбасу, не больше и не меньше, по спискам. Грампластинками тоже никто не увлекался, а на магнитофон заработали только в перестройку. Сама-то жила в вакууме. А вот Сережка… – Считайте, что вам повезло.

Ольга перестала шмыгать носом, внимательно посмотрела на меня. Наверно, хотела возразить: «Считаете, расти изгоем – счастье?».

И тем не менее я настаивал:

– Ваш парень – интеллигент в первом поколении. Миссия сложная и ответственная, но непременно приносящая плоды. Теперь история вашей семьи будет развиваться в ином направлении.

«О, мудрейший!» – мысленно похвалил я сам себя и украдкой посмотрел в зеркало, висящее на боковой стене.

Кажется, я порозовел от удовольствия.

На Ольгу, однако, мои слова произвели странное впечатление. Она погрузилась в глубокие размышления. Минуту или две она смотрела на фотографию своего сына взглядом, в котором читалось и недоверие, и восхищение, и надежда, и даже крушение оной. Взгляд матери, положившей на воспитание единственного сына все, что имела, и оказавшейся не готовой принять результаты. Что ж, Сережка, паршивы твои дела, если даже родная мама не принимает тебя таким, какой ты получился.

Чтобы прервать сеанс медитации, я задал вопрос:

– Простите, вы сейчас замужем?

Она перевела взгляд на меня.

– Почему вы так решили?

– У вас кольцо на пальце.

Она повернула руки ладонями к себе.

– Да, замужем.

– Давно?

– Три года. Сережке как раз исполнилось четырнадцать, вот на его дне рождения я их и познакомила.

Я почувствовал, что двигаюсь в верном направлении. Еще несколько метких бросков, и я распутаю это банальное дело.

– Ваши мальчики поладили?

Выражение ее лица изменилось молниеносно.

– Что вы хотите этим сказать?

– Ничего, я всего лишь спросил.

– Я понимаю, куда вы клоните.

Она не сердилась. Она саму себя пыталась убедить в том, что я говорю глупости. Очень распространенная модель поведения – надеть розовые очки, чтобы жить долго и счастливо.

(«О, мудрейший!». Еще один косой взгляд в зеркало. Кажется, у меня даже нимб вокруг головы появился).

– Хотите сказать, у нас проблемы в семье?

– Если у вас нормальная семья, то проблемы в ней были, есть и будут. Позвольте мне повторить свой вопрос: ваши мужчины ладят?

Ольга молча полезла в свою сумочку, вынула блистер с крупными белыми таблетками. Ноготочком подцепила одну, закинула в рот и протянула руки к стакану с водой. Увидев мой вопросительный взгляд, она пояснила: – У меня давление. Иногда совсем никак.

– Тяжело, наверно, в такую жару?

Она кивнула.

Спустя минуту разговор продолжился.

– Я не знаю, ладят они или нет, – со вздохом призналась Ольга. – Сережка всегда был за семью печатями, прятался в своем мире и никогда мне не докладывал, если что-то не получалось. – А внешне? Как проявлялись их отношения внешне? Ольга пожала плечами.

– Обычно, как у всех…

…Как у всех. Мантра. Пусть все у нас будет не хуже, чем у других, говорим мы себе, и жизнь кладем на достижение мнимого равновесия. Если не получилось у самих – передадим детям наше представление о мировой гармонии. Пусть хоть у них все будет не хуже других, пусть не растут изгоями, будут понятными и предсказуемыми, чтобы было с кем играть в детском саду, дружить в школе, чтобы нашел нормальную самку для спаривания, завел семью, продолжил род и нагрузил уже на своих потомков всю нашу нереализованность, надежды и отчаяние. И так будет во веки веков, аминь. Как говорил диснеевский Муфаса, таков вечный круг жизни, в котором каждый должен занять подобающее ему место.

Маленький Сережка Круглов боролся, как мог. Не афишировал свою уникальность, но и не маскировался. Друзей хватало вполне – пара приятелей в школе, с которыми можно было обсудить тему для сочинения или последний фильм братьев Коэнов, и один настоящий друг, его понимающий. К четырнадцати годам парень уже мог вздохнуть свободнее, не пытаясь что-то доказывать; он всю жизнь посещал одну и ту же школу, к нему привыкли как к обычному умнику, увлеченному высокими материями. Словом, вне дома он мог чувствовать себя достаточно комфортно.

• Предыдущая
• 5/40
• Следующая