А ты милый (СИ) - "Росса" - Страница 6

• Предыдущая
• 6/24
• Следующая

— Сука ты! — повторил я ещё раз. И развернувшись, ушёл. Скоро ты выиграешь и вторую часть спора, но боюсь, это тебе совсем не понравится.

Глава 11

Родион.

Никогда не замечал в себе способностей глупо улыбаться ни чему-то или кому-то, а просто так. И вот сейчас, после разговора с Олегом, на губах появилась довольная и глупая улыбка. Вот ведь случай! Влюбиться с первого взгляда, причём в парня, да ещё чтобы он влюбился в тебя. Кому рассказать, не поверят. Улыбался я вплоть до кабинета, где меня ждала Лерка. Мы с ней сегодня дежурили по классу.

— Так, Самойлов, — она подозрительно посмотрела на меня. — Давай колись, с чего это на твоём лице такая лыба, как будто ты у Галкина десять миллионов выиграл?

— Представляешь, Олежка сказал, что любит меня, правда при этом обозвал сукой, но это уже к делу не относится, — я пока ещё продолжал улыбаться.

— Ой, здорово, — Лерка аж прямо засветилась от восторга и, поставив голову на руки, воззрилась на меня. — А ты что?

Я почему-то смутился:

— Ну, а я сказал, что первую часть спора уже выиграл...

— Чтоооо? — крику, с которым Валерия вскочила с места, могли бы позавидовать африканские слоны, призывающие самок в брачный период.

— А что я ему должен был сказать, по-твоему? — я занервничал, не понимая, почему это она так реагирует.

— Самойлов, ты идиот! — мне на голову опустился увесистый словарь русского языка. — Да как ты мог его так обидеть? Ты тупая, бесчувственная скотина! И что он, по-твоему, должен теперь думать? Что тебя кроме спора ничего не интересует? — по мере её пламенной речи улыбка куда-то пропадала.

— Вот ведь, мать моя женщина, — я опустился на стул. — Я идиот. А что же теперь делать?

— А что же теперь делать... — передразнила меня Валерия. — Снимать трусы и бегать. Вот иди и скажи, что тоже любишь его.

— С ума сошла! Как ты это себе представляешь? Ой, Олег, я тут подумал и решил, что тоже тебя люблю. А про спор ляпнул, потому что растерялся. Так, что ли?

— Да хоть бы и так! Думаешь, ему сейчас легко? У него весь такой привычный мир рушится. Парень всегда был натуралом. У него подруга в Москве была, — Лера нервно ходила по кабинету.

— А ты-то об этом откуда знаешь? Свечку держала? — я усмехнулся, глядя на взволнованную девушку.

— Да нет! У нас мамы теперь вместе работают. Вот его моей и рассказала. Но сейчас не об этом речь. Ему и так несладко: родители развелись, место жительства пришлось поменять, школа новая и ещё и ты на его бедную голову со своим ухаживанием. Глаза б мои тебя не видели, — вот что мне всегда нравилось в Лерке, это способность говорить правду в глаза, а ещё она всегда бросалась защищать униженных и оскорблённых. Жила бы в средневековье, был бы не Робин Гуд, а Лерка Гуд.

— Ты учти, Самойлов, если ты положение вещей не исправишь, я тебя кастрирую. Чтобы тебе в будущем по фигу было, как на девочек, так и на мальчиков, — голос моей подруги стал угрожающим.

А я почему-то представил красочную картину, в которой Лерка гоняется за мной со скальпелем по школьным этажам.

— Ладно, сделаю всё, что ты скажешь! Не могу же я допустить, чтобы тебя посадили за нанесение ущерба моему бесценному телу.

— Вот и славно. Тогда иди и признавайся Олегу.

Я встал, дошёл до двери, а потом вернулся назад.

— Не, не пойду. Бля, не могу я ему этого сказать. Язык не повернётся.

— А ты порепетируй, — она встала напротив меня, скрестив руки на груди. — Представь, что я Олег. И...

Я откашлялся и тихой скороговоркой произнёс:

-Ялюблютебя.

— Так, а теперь тоже самое, но членораздельно и с чувством, Родечка, с чувством. Можешь глазки закрыть, если тебе страшно.

Я покорно закрыл глаза, ебти мать, и что это я её слушаюсь?

— Самойлов, ты не спи, ты говори давай!

Перед моим мысленным взором встал образ Олега. Я открыл глаза и громко произнёс:

— Я люблю тебя!

— Простите, что помешал, — раздался от двери голос, который я не спутал бы ни с каким другим.

Медленно поворачиваюсь и вижу его, моё синеглазое чудо, и вдруг с ужасом начинаю понимать, что он должен был подумать, услышав мои слова.

Глава 12

Олег.

Мой мир начал рушиться не сегодня, а три месяца назад, когда мой отец заявил, что встретил другую и уходит из семьи. Почему-то, уходя, он счёл нужным поговорить только со мной. Не с мамой, не с сестрой. Со мной... Я сидел на кровати, обхватив коленки, и слушал его монолог. Наверное, ему казалось, что я смогу понять, ведь я же парень. Но я не понимал. А он всё ходил по комнате и говорил, говорил, говорил...

О том, как ему тяжело было принять решение. О том, что он не перестанет любить нас с Мариной, ведь мы же его дети. Его речь длилась очень долго, прерываясь каждые пять минут одной и той же фразой:

— Ты понимаешь меня, сынок? — я лишь кивал в ответ. А что я ещё мог сказать?

Именно в тот момент я понял, что больней всего нам делают те, кого мы любим. Обидно, что его пламенная речь оказалась одной сплошной фальшью. Он забыл о том, что у него есть дети ровно через месяц после ухода, сведя всё общение с нами к нулю. Не звонил и не появлялся, а когда пытался позвонить я, то слышал холодную фразу:

— Мне некогда, я перезвоню, — но не сделал этого ни разу, не перезвонил. И тогда я поклялся, что никогда никого не буду любить. Смешная клятва. Говорить о том, что я её не сдержал, наверное, не нужно.

— Я люблю тебя! — Родька стоит напротив Лерки, а та ему мило улыбается.

Из-под моих ног начинает уходить земля, но я не подам и виду. Как бы ни было сейчас больно. Мир вокруг меня обрушился с громким треском, но его слышу только я. Винить некого. Начатая мной игра привела меня туда, где я сейчас нахожусь. Это будет весело, говорил я себе. Это весело! Так от чего же хочется плакать?

— Простите, что помешал, — нацепляю на себя самую лучезарную улыбку. Играть надо до конца.

Родька повернулся и застыл. Странно, но в его глазах мелькает явный испуг.

— Олег, это совсем не то о чём ты подумал...

— Да, я вообще не о чём не думал. Ребята, я за вас очень рад. Правда, правда! — улыбка словно приросла к моему лицу, от неё уже болят скулы. — Вы не волнуйтесь, я сейчас учебник заберу и уйду.

Иду к своей парте и краем глаза замечаю, что Валерия что-то шепчет Родиону на ухо. Тот в ответ лишь кивает головой. Девушка, схватив портфель, быстро выбегает из класса, я спешу последовать за ней. Не хочу оставаться с ним наедине. Мне абсолютно нечего ему сказать. Пытаюсь быстро проскользнуть мимо него, но ничего не получается. Он хватает меня за руку:

— Подожди, нам нужно поговорить.

— Тебе нужно, ты и разговаривай, — пожимаю плечами. — Причём тут я?

— Ты сказал, что любишь меня, — он пристально вглядывается в моё лицо, а я лишь насмешливо приподнимаю бровь.

— Правда? И когда это? Знаешь, что Родька, сходи к врачу. У тебя, кажется, слуховые галлюцинации начались, — он продолжает держать меня за руку, а я понимаю, что совсем не хочу её отнимать.

— Олег, серьёзно...

— Серьёзно? В наших с тобой отношениях с самого начала не было ничего серьёзного. Так, весёленькая игра. Поигрались и хватит. Так что, отпусти меня, и я пойду.

Он резко дёргает меня на себя и прижимает к стене:

— А если, нет, что сделаешь? — он нежно проводит подушечками пальцев по моей щеке, губам, подбородку. — Так что будешь делать?

Открываю рот, чтобы ответить, но он не даёт мне такой возможности, накрывая мои губы своими. Нет, я не должен ему этого позволять. Не должен! Вот только тело в самый ответственный момент предаёт меня, вместо того, чтобы оттолкнуть его, прижимаюсь. Родька сразу понял, что я готов сдаться. Его губы стали настойчивее, язык проник мне в рот, лаская его. Чувствую, как ноги становятся ватными. Сладостная истома разливается по телу. Чуть было не застонал от разочарования, когда он оторвался от меня, но он не отходит, упираясь своим лбом в мой.

• Предыдущая
• 6/24
• Следующая