Золотой торквес - Мэй Джулиан - Страница 22
- Предыдущая
- 22/90
- Следующая
Бреда, казалось, ничуть не смутилась.
«Однажды мой народ приобщится к вашей философии — это предопределено.»
— Кем предопределено?
«Мной.»
Элизабет отошла от парапета. С первого взгляда на Супругу Корабля ей стало понятно, что Бреда вовсе не тану, она принадлежит к иной расе. Ниже среднего роста, глаза карие с рыжеватым оттенком в отличие от голубых или зеленых у тану. Когда Элизабет подошла к ней, она тут же сняла свой фантастический респиратор. Лицо ее не поражает сверхъестественной красотой правящей расы, но довольно миловидное, хотя уже немолодое. На Бреде было платье из красной металлизированной ткани, скроенное иначе, чем свободные балахоны тану, и расшитое черным и красным бисером. Поверх платья она надела черное пальто с длинными рукавами колоколом и ярко-красной бахромой. Ее огромный тюрбан, также черно-красный, сверкал бриллиантами; к нему была прикреплена черная вуаль. В этом наряде Бреда напоминала Элизабет женское изображение со средневекового гобелена, что украшал гостиную на постоялом дворе. И вообще на всем ее облике лежал какой-то архаичный налет, совершенно несвойственный прочим гуманоидам. Она не дикарка, не вещунья, не проповедница, однако все попытки Элизабет построить более точную умственную проекцию пока что оказались тщетны.
— Можно узнать, чего вы, собственно, хотите от меня? — напрямик спросила Элизабет. — И кто вы на самом деле?
Супруга Корабля подняла склоненную голову и мягко, снисходительно улыбнулась. Впервые за все время она высказалась вслух:
— А почему вы не хотите общаться со мной на уровне мыслей, Элизабет?
— С моей стороны это было бы неосторожно. С вами сложнее, чем с другими. И мы обе это знаем.
Бреда поднялась со скамейки. Дыхание ее вновь стало затрудненным, и она надела респиратор.
— Здешний воздух, столь благоприятствующий тану и фирвулагам, для меня слишком разрежен. Пойдем в дом? Там кислородные установки, и к тому же в моей комнате ты будешь недосягаема для враждебных умов.
«Прыгай, Элизабет! Не давай двуликой Бреде себя одурачить, свернуть с единственного пути к бегству! Она хуже нас всех. Ступай опять к обрыву и прыгай, прыгай…»
— Их присутствие и впрямь становится навязчивым, — согласилась Элизабет. — Но я справлюсь.
— Значит, происки клана не опасны для тебя?
— Нет, у них не хватит сил обуздать мою волю, мое суперэго. Для этого им надо полностью расчленить личность и реинтегрировать ее на более низком, зависимом уровне. Они осаждают меня скопом, а направляют их, надо признать, довольно умело. Но все равно никто не сможет принудить меня к самоубийству… Кто они? Вы можете их опознать?
— Четверо лидеров потомства Нантусвель. Психокинезом ведает Кугал, заместитель Ноданна. Имидол отвечает за принудительные действия… его специфика — Битвы, поэтому он не слишком обременяет себя всякими головоломками. В роли медиума выступает Риганона, дева-воительница, которая спит и видит себя на месте Мейвар — забавный случай мании величия! Четвертый, целитель, думаю, представляет наиболее серьезную опасность, хотя и не одобряет принудительных мер. Это Куллукет, королевский Дознаватель, но он скорее хранит верность своей матери Нантусвель и ее потомству, чем отцу Тагдалу. В способности глубинного проникновения и умственной диагностики он уступает разве что Дионкету, Главному Целителю. Но как собственно целитель Куллукет никуда не годится… Одним словом, советую тебе не сходиться с ним близко, пока ты не усвоишь элементарную агрессивную технику.
— Спасибо за предупреждение. Одаренный оператор может проникнуть в мою автономную нервную систему, пока я сплю или нахожусь в эмоциональной прострации. Пожалуй, надо разработать специальный стержневой заслон, быть может, даже ловушку. По этой части у нас в Содружестве было много проблем, прежде чем Единство достигло высшей зрелости и вся человеческая метапсихика была подчинена общему моральному императиву. Но юных метаносителей все еще обучают приемам самообороны… так, на всякий случай.
Элизабет шла с Бредой по аллее среди апельсиновых деревьев, и в мозгу истерическим крещендо звучали грязные угрозы подвергнуть ее групповому изнасилованию, обречь на вечные муки будущих детей, посулы блаженства и воссоединения с Лоуренсом после смерти и даже запоздалые логические оправдания такого шага со ссылками на генетические последствия создавшейся ситуации.
«Элизабет, вернись! Для всех изгнанников будет лучше, если ты умрешь! Не слушай двуликую паучиху! Вернись назад и прыгай! Прыгай!»
Под деревьями валялись апельсины; видно, Бреда не пользовалась услугами рамапитеков. Аромат цедры смешивался с цветочным; деревья цвели и одновременно плодоносили. Элизабет потянулась за свисающим с ветки плодом.
Умственные призывы достигли кульминационной точки:
«Стой! Не упускай свой шанс, Элизабет! Из комнаты без дверей не сбежишь! Вернись! Прыгай! Вернись!..»
«УМРИ!»
— Хлоп-плюх-щелк-бульк! Ну слава Богу, убрались!
— Теперь они поняли, что ты в курсе их происков, — объявила Бреда в полный голос.
— Рано или поздно они должны были это понять. Лучше раньше.
— Они предпримут новую атаку, с удвоенной силой. У королевы Нантусвель более двухсот отпрысков.
— Пусть попробуют. Агрессия будет безрезультатна, даже если они тысячекратно увеличат усилия. Ох уж эти ваши торквесы! Им никогда не достичь настоящей умственной синергии! Они даже не могут сплотить силы для коллективного броска. Они примитивны и рассредоточены — не в фазе, не в фокусе, вне своего собственного кольца… Надеюсь, вам понятен мой фразеологизм.
«О высокомерное равнодушие, о жестокая гордыня!»
Элизабет проигнорировала невысказанный упрек. Сегодня все ее раздражало. Пока они шли к белой вилле, она очистила апельсин и стала есть его, дольку за долькой. Мякоть плода в лунном свете казалась темной, что еще больше усилило ее дурное настроение: кровавый апельсин.
— На недомолвках далеко не уедешь, Бреда, — довольно резко произнесла Элизабет. — Я никогда не была сильна в дипломатических играх. Хочу точно знать, на чьей вы стороне и чего хотите от меня. К примеру, что такое ваша комната без дверей?
— Ты зря боишься. Такую, как ты, в ней не удержать. Но она оградит от клана твое тело и душу. Мы… могли бы обучать друг друга. Времени у нас предостаточно, почти два месяца до Битвы, которая, по моим прогнозам, многое решит.
Оставшиеся дольки апельсина выпали из пальцев Элизабет. Она замедлила шаг на небольшой лужайке перед виллой. Дом Бреды не светился феерическими огнями, как остальные здания Мюрии, зато пленял античной простотой линий, подчеркнуто стройными стволами кипарисов. Жилище было под стать его таинственной хозяйке: ни одного входа.
Полузакрытое респиратором лицо Супруги Корабля обратилось к ней, как бы говоря: мы с тобой изгнанницы более, чем остальные.
— А что, если попытка союза двух умов окажется неудачной? — спросила Элизабет.
— Тогда ты сделаешь то, что тебе предназначено, — нимало не смутившись, ответила Бреда. — Пойдем!
Бок о бок они пересекли лужайку, взошли под портики, сквозь гладкую мраморную стену проникли в обитель покоя и мира.
Элизабет невольно вздохнула. Ее окутала умственная и физическая тишина, некогда вызывавшая у нее такую тревогу в Метафизическом институте на Денали, где врачи тщетно пытались восстановить контакт с ее регенерированным мозгом. А нынче… до чего же благодетельна тишина! Она действительно отгородила от визга, рева, гула, нелепого бормотания немощных умов, вознамерившихся в своей наивной наглости опрокинуть все ее заслоны. Конечно, ничего у них не выйдет, но уж слишком назойлива какофония… В Галактическом Содружестве в условиях подавляющей гармонии Единства она бы, может, и не заметила вторжения. А здесь до сего момента она знала лишь одно спасение: огненный кокон, последнее и страшное прибежище страдающей, эгоцентрической души.
И вдруг такое…
— Нравится тебе моя комната? — спросила Бреда.
- Предыдущая
- 22/90
- Следующая
