Меня больше нет (СИ) - "F-fiona" - Страница 80

• Предыдущая
• 80/106
• Следующая

Меня чуть заносит на повороте. Такси слева сигналит. Да пошёл ты! Нажимаю на газ ещё сильней, почти до пола. Внезапно меня ослепляет свет фар. Я успеваю только подумать о том, что чужая машина слишком близко, слишком… Удар и ужасающий скрежет. Мир закрутился со скоростью ветра вокруг свой оси, а затем вдруг внезапно замер.

Март. Часть 7

Боль, затопляющая моё тело откуда-то из позвоночника, прорвалась наружу. Я застонал. Этот тихий и жалостливый звук привёл меня в чувство. Пытаюсь проморгаться, но ресницы будто слиплись. Тянусь руками, чтобы протереть глаза, и чувствую тупую боль в левой кисти, а изгиб правой руки что-то кусает. От всех догадок и чувств, охвативших меня разом, дёргаюсь, и мне удаётся открыть глаза. Больница. Я на кровати. Левая рука перебинтована, к правой идёт шнур от капельницы. Я в больничной пижаме, грудь туго перебинтовали. Пытаюсь понять, что со мной. Ощущение, будто я ваза, и меня только что разбили на сотню осколков. Из коридора доносятся громкие голоса, сразу узнаю Артура:

- Каким идиотом нужно быть, чтобы отпустить человека, не умеющего водить машину, одного по городу?!

Продюсер орёт, отчего моя голова просто разрывается. Что случилось? Слепящий свет, удар, грохот. Я больше ничего не помню. Авария. Это я уже догадываюсь.

- Но я… - виноватый голос Данила.

- Я в тебе разочарован, - уже более спокойным тоном.

- Прости, пап…

Пап?! Даже головная боль отступает. Надо же… Хотя мог бы и догадаться сам. С чего вдруг перед Данилом так все пресмыкаются?

- Ну и что с ним? – голоса совсем близко, у двери.

Чей-то незнакомый:

- Ему очень повезло. Серьёзных повреждений нет. Из незначительных: трещина в ребре, ушиб левой руки, многочисленные гематомы. Так же, скорее всего, у него небольшое сотрясение. Абсолютный покой недели две, а лучше три. Организм молодой, справится.

- Три недели? – фыркает Артур. – У него нет столько времени. Неделя.

- Но, пап, неделя - мало…

- Данил, тебе лучше помалкивать. Разберись с ментами и страховой. Это сделать сможешь?

Голоса отдаляются. Я вздыхаю. Господи, какой идиот… Как я мог быть таким беспечным? Как я вообще сел за руль и выехал на дорогу? Я же мог убить кого-нибудь. От этой мысли мне стало страшно. Так страшно, что выступил холодный пот на лбу. Оттого, что участилось моё дыхание, заболело в груди. На глазах выступили слёзы. Что бы я делал потом? Как жил? Я зажмуриваюсь и пытаюсь успокоиться. Всё обошлось, всё позади… Но не помогает. Меня потряхивает. Как другой участник аварии? Если такое со мной, то что с ним? А вдруг он пострадал больше? У Мерседесов прекрасная система безопасности. На какой машине был он? Я должен узнать. На выдохе вырываю иглу из руки, быстро пережимаю вену пальцами, чтобы не запачкать тут всё кровью. Левая кисть ужасно болит, а при каждом вдохе ощутимо тянет в груди. С кровати я скатываюсь. Конечно, на ногах не удерживаюсь и лежу на полу, резко пахнущем хлоркой, пытаясь понять, кто я такой. Затем, когда чернота перед глазами исчезает, мне удаётся подняться со второй попытки. Иду к двери, толкаю её плечом и тут же ойкаю. И плечо болит. Будто в мясорубке побывал, хотя врач сказал, что повреждения «незначительные».

Коридор пустой. И куда мне идти? Ладно, попробуем направо. Первые шаги даются тяжело, но потом легче. Дохожу до конца коридора и натыкаюсь на лестницу. Только я миную пару ступенек, как меня окликивают:

- Тём, ты зачем встал?

Я смотрю на Данила снизу вверх. Успеваю заметить, какой он бледный, потому что тёмные волосы разительно контрастируют с почти белым цветом кожи.

- Расскажи мне всё, - прошу я, чувствуя острую необходимость присесть.

Стараясь не кривиться при каждом шаге, я поднимаюсь к «помощничку» и в упор смотрю на него:

- Есть пострадавшие?

- Нет… - какое-то растерянное «нет».

- Данил! Что с тем, в кого я врезался? – кажется, что он от меня что-то скрывает.

- Да ничего, он в полном порядке. Только на лбу шишка. Тёмка, ты врезался в мусорщика. Что будет его огромной машине? А вот твой мерин придётся подлатать.

Меньше всего меня сейчас волновала моя машина. От сердца отлегло.

- Тём, пошли в палату? Ляжешь.

Соглашаюсь. Это разумно сейчас. Лишь оказавшись снова на кровати, я чувствую себя невероятно усталым. Наверное, это из-за нервов. Врач же сказал, что ничего серьёзного. Данил пододвигает ко мне кресло. И я только замечаю, что палата у меня одноместная, довольно просторная, со свежим ремонтом и всем необходимым: небольшим холодильничком, телевизором, столиком на котором стоит одинокая пустая ваза.

- Как ты себя чувствуешь? Только честно.

- Бывало и лучше.

- Ничего, пройдёт. Только вот синяк под глазом…

- Что же ты не сказал, что Артур твой отец? – я интересуюсь с едва заметным ехидством.

- А ты не спрашивал, - Данил широко улыбается. Чувство вины с него будто ветром сдувает.

От последующего резкого замечания в адрес его отца меня отвлекает зашедший врач. Он хмурится, когда видит, что я выдрал капельницу. Оказывается, в ней было обезболивающее, что мне сейчас, честно говоря, не помешало бы. Мужчина спрашивает меня о самочувствии, внимательно выслушивает, переспрашивает о головной боли, а потом «успокаивает», что «ещё неделю точно поболит».

- Вам нужно лежать. Сейчас уже десять часов вечера, - врач не отводит взгляд от Данила. – Больному нужен отдых.

Неохотно «помощник» поднимается:

- До завтра, Тём. Поправляйся.

Дежурно улыбаясь мне, врач уходит вместе с Данилом. Немного полежав, я засыпаю.

17 марта

Всю ночь меня мучили кошмары. Я вздрагивал, трещина в ребре тут же напоминала о своём существовании, и боль вытаскивала меня из сна. Картинки были размытыми, серыми и вселяли в меня какой-то вселенский ужас, непонятное убеждение, что всё плохо.

Когда я проснулся, на часах было шесть утра. Болело всё. Всё, что я мог – просто лежать. К восьми принесли завтрак, и мне удалось проглотить три ложки каши. Зашёл врач, спросил о самочувствии, дал указание медсестре сделать мне укол, от которого меня ощутимо клонило в сон. Но подсознание не давало отключиться. Оно перебирало всё произошедшее и делало свои выводы.

С собой у меня ничего не было. Ни одежды, ни денег, даже сотового. А так хотелось услышать голос одного человечка… Стоп. Почему Ян не зашёл ко мне? Неужели он не знает о том, что стряслось? Неприятно потянуло внутри. Ему всё равно?.. Нет. Он просто не знает. Когда придёт Данил, потребую у него сотовый.

От нечего делать я включил телевизор и обомлел. Круто. Я герой местных новостей. Обо мне рассказывали сразу после мэра. Какая честь. Репортаж был коротким и сводился к простой мысли: юная звёздочка напилась или обкололась и разбила дорогую тачку. Ещё, кстати, показали её фото, от которого я содрогнулся. Удивительно, как я вообще выжил, если честно. Руки задрожали сами собой. Телевизор я выключил, а пульт отшвырнул. Я придурок, самый настоящий. Лежать больше не было сил. Осторожно встав, я прошёл в коридор и сел на диванчик в углу, радуясь тому, что обезболивающее действует.

• Предыдущая
• 80/106
• Следующая