Комендант мертвой крепости - Аренев Владимир - Страница 28

• Предыдущая
• 28/80
• Следующая

— Мастер! Госпожа Синнэ! Там!.. Колокол!.. То есть колокола…

Он замер перед ними, шумно отдуваясь. Перевёл взгляд с Хромого на Синнэ, потом обратно. Растрепал и без того взъерошенную копну тёмных волос.

— Колокола? — теперь Сиврим слышал, как в отдалённый гул толпы на Рыночной вплетается неестественная басовитая нота. Далёкая, страшная.

— Предупреждение из Шандала, — догадалась Синнэ. — Но… для сезона рано, ведь только недавно… Не может быть!

— Значит, надо спешить, — подытожил Хромой. Он поправил корзину, похлопал мальчишку по плечу. — Спасибо, Ярри.

Тот вытер замызганным рукавом курносый нос и блеснул глазами.

— Разве вы не останетесь, мастер? А мы с Конопушкой думали… ну, если б вы задержались… Может, вы б нам рассказали про тот затерянный город алаксаров…

— Обязательно расскажу. Но в другой раз, сегодня у меня есть ещё дела в Шандале.

— «Затерянный город алаксаров»? Пожалуй, надо бы мне снова прийти послушать ваши занятия, — нахмурилась Синнэ. — Речь шла об уроках языка, ни о чём больше.

— Боитесь, расскажу детям что-нибудь запретное?

— Боюсь, это не понравится их родителям.

— Что именно? Сказки о разрушенных городах и несметных богатствах?

— Дети верят в них.

— Все дети верят в сказки.

— Неправда, — обиделся Ярри. — Это только дураки верят в Безголового трубача, живую воду и гарров-ожидающих-во-тьме. А мастер рассказывает о том, что было на самом деле.

— «Рассказывает»? И много я пропустила?

Хромой покачал головой:

— Ничего серьёзного. Преимущественно о Безголовом трубаче, живой воде и гаррах-ожидающих-во-тьме. Ну и, конечно, немного о сокровищах Шэквир вис-Умрахол. Если пожелаете, я могу вкратце…

Синнэ раздражённо отмахнулась.

— Ладно, дети — но вы-то! Как вы можете верить в этот вздор? Сами же только что говорили!.. По-вашему, в Шэквир вис-Умрахол действительно остались сокровища, зачарованное оружие и всё такое прочее? Зачем вообще вам это нужно? Я понимаю: архивы, в них, может, что-нибудь толковое сыщется. Но в городе, где двадцать лет никто не живёт… Вы в самом деле собираетесь туда ехать? Почему?

Пожав плечами, алаксар молча пошёл к выходу. Сивриму, Синнэ и мальчишке оставалось только идти вслед за ним.

— Любовь.

Сиврим вздрогнул. Решил, что ему послышалось.

— Любовь, — повторил Хромой, стоя у приотворённой двери вполоборота к ним. Свет с улицы превратил его в размытый силуэт, в высеченную из камня фигуру, которая вдруг обрела дар речи. — Есть разные виды любви. Многие из нас совершают то, чего никогда в жизни не сделали бы, ради любви или того, что считают любовью.

— Ради любви вы собираетесь поехать в Шэквир вис-Умрахол?

— Да, госпожа.

Бесшумно отворив дверь, он вышел на площадь.

На Рыночной Молотобойца не оказалось. Но был его самозванный и полномочный представитель.

— Молитесь, молитесь Рункейру Грозногрядущему! Молитесь, ибо вот ваши грехи, сочтены и взвешены, и колокола звонят — не спрашивайте, по ком они звонят. Ибо звонят они по каждому из вас! — Плешивый старик стоял прямо на прилавке, лицом к храму и к внимавшей толпе. В гневе стучал по прилавку клюкой, щерился. Перекрикивал даже колокола. — Дан был вам знак, дан был вам срок! Не вняли! Не раскаялись! Так не ропщите же, нечестивцы, не воздевайте руки к небесам. Вот что ждёт вас! — Он твёрдой рукой ухватил за плечо долговязого парня, стоявшего рядом, развернул того. Толпа ахнула. Даже от дверей храма Сиврим увидел кроткую улыбку на красивом, словно с фресок, лице. И тугую нитку слюны, стекавшую на рубаху парня. — Смотрите! Так будет с каждым из вас! Насылают Праотцы наказанье на чад своих, и если впредь не раскаетесь…

— Хлебнувший чернил, — негромко сказал Хромой. И когда Сиврим, не понимая, оглянулся на него, пояснил: — Похоже, в один из сезонов паренёк оказался на пути у ветра, который приходит с юга. Не сумел увернуться от кляксы ким-стэгата. Таких здесь называют «хлебнувший чернил».

— Вот до чего дошли вы! — Старик вскинул руку и указал на храм. — Мало было вам прочих знамений, мало было Разлома! Допустили вы оскверненье дома Рункейрова — вот и треснула статуя Его! И что же? Нынче один из врагов наших, злокозненный разрушитель мира, обучает детей ваших!

— А это уже интересно, — всё так же негромко сказал Хромой. — Ну-ка, Ярри, живо в храм. Вам, наместник, я бы посоветовал, как только станет совсем горячо, сделать то же самое, но догадываюсь, что вы мне на это ответите. Поэтому — хотя бы позаботьтесь о бумагах, — он дёрнул плечом, на котором висела переполненная корзина.

— По-моему, вы сгущаете… — Сиврим замолчал. На него смотрели горожане, на него и на Хромого — хмурые тусклые взгляды: страх, и ненависть, и отчаяние, и желание любой ценой избавиться от угрозы, о которой возвещали колокола. Дорожная пропылённая одежда, фартук мясника, платья дешёвых шлюх, испачканные мукой руки хозяйки, кружка пива в грязной ладони, щетинистые подбородки, полуобгрызенный липкий леденец…

Звон колоколов застал их врасплох. Звон колоколов и кликушество старика.

— Разве сомневались Праотцы, когда вымарывали гарров из Палимпсеста? Разве взвешивали Они и медлили? Потому лишь и живы все мы, что в трудный час решительны были Те, Кто создал нас! — Старик горестно вздохнул. — Да стоило ли создавать таких, как мы?! Бесцельны, безвольны, простодушны! Привечаем врага в доме своём — и в храме Рункейровом! А ведь — как знать? — может, судьба наша зависит от малой малости. Зорко глядят с небес создатели, судят бесстрастно. Может, этот вот враг, что нынче допущен во храм Рункейров, последней каплей в чаше терпения оказался, искрой роковой, возжёгшей костёр всеочищенья! Может, ветры, приходящие с юга, ищут алаксара? Отдать его им — и уймутся! Отдать! Пусть унесёт с собой все грехи прежнего мира, пусть очистит наш город и нас самих!

В толпе заволновались.

— Не годится так! — выкрикнул кто-то. Его поддержали: — Гнилое дело предлагаешь, старик! Смертоубийство!

— Вам ли говорить о гнусности?! Вам ли, нечестивцы, о том заикаться?! Погрязнув во грехах, незапятнанными желаете выбраться из пучины, куда сами же себя ввергли?! О лицемеры! Воистину достойны участи, которую уготовил вам Рункейр! Сгинете вместе с этим врагом рода дойхарского — таков ваш удел! Сгинете вместе с детьми, и с жёнами, и с братьями вашими, и с матерьми — ибо, ослеплённые, позволили в доме своём и в храме Рункейровом хозяйничать алаксару! Смотрите! На плече его — корзина, а в ней — свитки, полные мудрости, которую крадёт у вас! Священные тексты поправ!..

Он оборвал себя, сокрушённо качая головой и тыча пальцем в Хромого.

На Рыночной всё смолкло. Слышно было, как звонят колокола на ратуше, в пустом пыльном воздухе каждый их удар, казалось, порождал невидимые глазу волны, которые расходились кругами, проникали в самое сердце. Сиврим поймал себя на том, что в горле встал комок, что всё это время не дышал. Не дышал и не дышит — ждёт.

Дождался.

— А чего?! Отдать! — крикнул кто-то из задних рядов. — Прав старик! Отдать!

— Смерть алаксару!

— Смерть! Смерть и отмщение!

Он оглянулся. Синнэ стояла в щели между створками храмовых дверей и не сводила изумрудных глаз с Хромого. Взгляд её был застывшим, помертвелым. Как будто…

Он не успел подобрать подходящее сравнение — в них уже летели комки грязи, гнилые овощи. Пока ещё не камни.

— Стойте! — опомнился наконец Сиврим. — Остановитесь! Властью Рункейра венценосного, которого я предст… — Он поперхнулся, когда тухлое яйцо разбилось о его лоб, вонючая жижа потекла по щекам, попала в рот.

— Поцелуй в венценосное сверло своего Рункейра! Самозванец!

Ещё одно яйцо пролетело мимо Сиврима и разбилось о двери храма. Потом кто-то наконец нашёл обломок кирпича — кто-то очень меткий. Сиврим едва успел пригнуться, но следующий обломок попал в плечо. Третий задел самым краем ухо. Четвёртый…

• Предыдущая
• 28/80
• Следующая