Темная сторона медали - Мусаниф Сергей Сергеевич - Страница 34

• Предыдущая
• 34/78
• Следующая

Это он прекрасно понимал. В диверсанты идут отчаянные люди. Или те, кому уже просто нечего терять.

– Ровно с того момента, как тебя схватили, ты был обречен, – сказал я.

– Так и убей меня, – выпалил он. – Мразь.

– Не хами, – сказал я. – По крайней мере до тех пор, пока не узнаешь, зачем тебя сюда привели. Грак, сними с него кандалы.

Грак успел привыкнуть к моим чудачествам, поэтому повиновался без звука. Зато как он ворчал первое время.

– Оставь нас, – сказал я, глядя, как пленник разминает затекшие руки.

Старый орк пожал плечами и вышел. Через неплотно закрытую дверь я видел наблюдающего за мной Палыча.

– Вот и остались мы наедине, – сказал я Джону. – Врать тебе я не буду. Ты сам знаешь, что ты покойник, выйдешь отсюда только вперед ногами. Но я готов предоставить тебе шанс сделать перед смертью что-то более значительное, чем порча одного колодца.

– Например? – спросил он.

– Знаешь, что это такое? – спросил я, поднимая зажатый в правой руке клинок. – Это Призрак Ночи, меч Первого Императора, Первого Темного Лорда. Я нашел его в подземельях после того, как восстановил Черную Цитадель. Теперь он принадлежит мне.

Симпатичная вещичка. Согласно легенде, Первый Император ковал этот меч собственноручно, и по этому изделию можно судить о чувстве юмора моего предка. Эфес меча был исполнен в виде тела сатира, сидящего на шпагате. Собственно, его разведенные под углом сто восемьдесят градусов ноги образовывали гарду, а лезвие обозначало то, что у обычного сатира находится между ними. Все знают, что меч воина, как и посох волшебника, является фаллическим символом, однако никто не заявлял об этом так прямолинейно.

То ли сатир был негром, то ли он просто давно не мылся, но лезвие было абсолютно черным. Оно не отражало света, словно поглощая его. Когда я фехтовал этим мечом, я сам себе казался джедаем, орудующим лучом Тьмы. Ничего подобного я раньше не видел. Но, несмотря на свой внешний вид, это было боевое оружие, предназначенное для убийства.

– А вот такое ты раньше видел? – Я швырнул Джону меч, который держал в левой руке.

Этот экземпляр был попроще, рукоять изображала какой-то неизвестный земной ботанике цветок, стеблем которого было лезвие. Эльфийская работа, за километр видно. Все им цветочки-лютики…

Диверсант поймал меч жестом профессионала. Хорошо, значит, это все-таки будет поединок, а не жертвоприношение.

В глазах Джона застыло удивление, парнишка пока не понимал, что происходит.

Я и он, один на один. С мечами в руках. И больше никого рядом.

– Вытащи его из пожен, – сказал я.

Он подчинился.

– Это – Второй меч, – сказал я. – Один из Семи, тот самый, который я вытащил из мертвой руки Свена.

Подробности о том, что на самом деле это сделал граф, пока я валялся в глубоком нокауте, диверсанту знать совсем необязательно.

– Это и есть твой шанс, – сказал я. – Чем бы ни закончился наш с тобой поединок, сегодня ты умрешь. Но у тебя есть шанс умереть не безымянным диверсантом, отравившим колодец, из которого брали воду мирные жители, а сокрушителем Империи Тьмы, убийцей последнего из рода Темных Лордов. У тебя есть шанс получить посмертную славу, которая не померкнет в веках. Как тебе такая идея?

– Откуда мне знать, что это тот самый меч?

– Попробуй меня убить, и ты это узнаешь, – сказал я. – И посмотри на этот вопрос с другой стороны: а что тебе терять?

В следующий момент он атаковал.

Палыч так и ждал меня за дверью.

– Хороший удар, Костя.

– Будь добр, верни клинки туда, откуда их взял, – попросил я, передавая ему мечи.

– Но он чуть не достал тебя на третьем выпаде.

– У него была хорошая техника, – сказал я. – Для диверсанта.

– Все равно я не понимаю, зачем ты это делаешь.

– Великая вещь – практика, – сказал я.

– Для того чтобы практиковаться в фехтовании, совсем необязательно постоянно подставлять свою шею.

– А какой смысл фехтовать с кем-то, зная, что его оружие не способно причинить мне вреда? А так мы имеем настоящий поединок не на жизнь, а на смерть проведенный в реальных условиях… К тому же всех этих людей все равно следовало бы казнить.

– Слишком много чести, – буркнул Палыч.

Пасть от меча Темного Лорда, вместо того чтобы болтаться в петле, как это принято для отправления на тот свет деятелей подобного рода. На мой взгляд, разница невелика. Ведь в итоге деятель все равно оказывается мертвым.

– Если тебя зарежут, не приходи жаловаться, – сказал Палыч. – Это будет самая глупая смерть в твоем роду.

– Значит, именно такого завершения достойна наша династия, – сказал я. – Не мы такие, Палыч. Жизнь такая.

Посланник, явившийся к воротам Цитадели вчера на закате, ждал аудиенции в библиотеке. Прежде чем впустить, его несколько раз обыскали обычными средствами на предмет выявления холодного оружия и трижды прощупали в магическом диапазоне. Выяснили, что он был обычным человеком, не магом, и не находился под магическим дистанционным контролем. Оружия у него не было, и, если он задумал меня убить, ему придется грызть меня зубами. Нудное и бесперспективное занятие.

Наскоро приняв ванну и сменив одежду, испачканную кровью диверсанта по имени Джон, я закурил сигарету и отправился в библиотеку.

Посланник сидел в кресле, развернутом в сторону двери, и терпеливо ждал. Оп не читал книгу, не рассматривал полки, не пил принесенное ему вино и не поглощал предложенные бутерброды. Просто ждал.

Еще у него была выправка профессионального военного, причем не из низших чипов. Даже сидя в кресле, посланник держался с таким видом, будто принимает парад. Спина прямая, грудь колесом, безразлично-торжественное выражение на лице.

– Мне необходимо с вами переговорить, сир, – сказал он.

– Это очевидно, – сказал я. – Иначе вы не стали бы проделывать столь долгий и опасный путь. Только не зовите меня «сиром», я далеко не переполнен имперскими амбициями.

– Как же мне вас называть?

– Достаточно простого «милорда».

– Как вам будет угодно, милорд. Я – граф де Конс, генерал, командир правого крыла Первой армии государства Иллирия.

В Иллирии больше одной армии. Конкретно три. Каждая из них выполняет свои собственные задачи. Первая является основной ударной силой для решения внешнеполитических разногласий, и руководит ею военный гений самолично.

– Принято к сведению, – сказал я. Я не большой поклонник дипломатических процедур и не стал лгать, что знакомство с каким-то там графом мне приятно. – Меня вы знаете.

– Да, милорд.

– Было бы странно, если бы вы ответили иначе. Итак, перейдем сразу к делу. Чего хочет от меня ваш славный иллирийский король?

– Меня направил сюда не Бернардо Пятый, – сказал граф де Конс.

– Тогда кто?

– Герцог Грома, милорд.

– Бортис? – Тут он меня удивил.

– Именно, милорд.

– И что Бортису от меня надо?

– Обсудить с вами планы длительного стратегического сотрудничества.

– Любопытное заявление, – сказал я. – Вы меня заинтриговали настолько, что я готов предложить вам выпить.

– Не откажусь.

Я достал из скрытого бара бутылку выдержанного коньяка, ввезенного из родной страны посла, разлил по бокалам на три пальца. Вздрогнули.

– Вы не можете не знать, что в ближайшем будущем против вас планируется полномасштабная армейская операция, которая будет проводиться силами всех королевств?

– Подобные слухи до меня доходили.

– Ни для кого не секрет, что эту армию должен возглавить человек, наиболее достойный такой чести. Военный талант современности.

– Бортис, – сказал я. – И о чем посланник военного таланта современности может говорить с главным потенциальным противником этого самого таланта? Я впервые слышу, чтобы войну называли «длительным стратегическим сотрудничеством». Этот оборот ваша дипломатия ввела совсем недавно?

Он махнул рукой. Это был точно выверенный жест, достаточно сильный, чтобы выразить вызвавшие его эмоции, но все же не настолько, чтобы быть истолкованным как угроза или попытка наслать заклятие.

• Предыдущая
• 34/78
• Следующая