Парадокс Ромео - Усачева Елена Александровна - Страница 24

• Предыдущая
• 24/29
• Следующая

– Защиту себе нашел? – прошептал он.

– Что… тебе… от меня… нужно? – Боль не позволяла выпрямиться, и говорить получалось мучительными короткими репликами.

– Чтоб ты сдох, – выплюнул из себя Соколов. Он снова насадил Всеволода на кулак. Что-то хрустнуло. Воздух резким толчком вышел из легких.

– Она тебя подставила, – вылетело с воздухом.

– Плевать!

Соколов бил, и Всеволод уже не понимал, куда ему попадают. Визжала рыжая. Оба пацана занимались только ею, потому что сдаваться рыжая не собиралась.

– Убей его! Убей! – орала на одной ноте белая. – Он гад!

Очередной удар опрокинул Всеволода на лавочку. Жесткие рейки отсчитали ребра.

– Твою Японию! – вскрикнули в поднебесье. И тут словно эти самые небеса распахнулись, окатывая холодом.

– Отошел, пацан, – рявкнул на кого-то Соколов.

– Я вызываю полицию, – отозвались спокойно. Пискнули сигналы соединения. Раз, два, три.

– Только попробуй.

Всеволод приподнялся, чтобы увидеть кого-то темного, в куртке, светлая змейка провода падает из-под волос на плечо.

– Алло! – громко крикнул темный в телефон. – Пушков! Быстро! Это Сидоров! Драка во дворе пятого дома по улице…

– А ну! – прыжком метнулся к нему Соколов.

– Знаю! Я всех их знаю! Да! Быстрее!

– Стоять! Заткнись!

Соколов перемахнул через заборчик, но Сидоров успел нырнуть за машину, перекатился под ее днище.

– Чего там, Андрюх? – позвали Соколова.

– Уходим, он участкового вызвал!

Соколов пнул машину, на что она ответила недовольным мявком.

– Я тебя достану, вундеркинд! – процедил он напоследок.

– Ну что, получила? Получила? Он тебя не любит! – орала белая над рыжей.

– Тебя кто любит? – В бессильной ярости рыжая царапала ногтями землю и бросала рыхлые комки в белую. Та легко уворачивалась.

– Видела? Любит! Я позвонила – и он пришел. Я только пальцем на кого покажу, он его размажет. А этот – ничего не сделает! Ты ему не нужна!

– А ну, пошла отсюда!

Вылезший из-под машины Сидоров набежал на белую, топнул ногой, и та неожиданно поддалась, шарахнулась к выходу с площадки, уже на ходу докрикивая ругательства.

Рыжая плакала. Из ее больших глаз сыпались крупные слезинки, она их размазывала грязной пятерней. Земля с тушью от ресниц оставляли на ее щеках разводы.

– Ну что, живы? – Сидоров по-деловому смотрел на спасенных им людей.

– Все нормально, – махнул рукой Всеволод.

Чтобы встать, надо было выпрямиться, но сделать это не получилось. Хотелось посильнее прижать руку к боку и держать так долго-долго. Но от этого в бок что-то кололо.

– Сейчас правда полиция придет?

– Никто не придет, – присел над Всеволодом Генка – это был тот самый парень, из-за которого столько шума было в девятых классах школы. – Отвлекающий маневр.

– Дураки вы все, дураки, – тихо жаловалась рыжая.

– Вставай! – повернулся к ней Генка.

Рыжая перестала всхлипывать и уставилась на Сидорова во все глаза.

– Это ты их прогнал? – она почему-то не решалась взять Генку за руку.

– Ничего особенного! Вставай! – тряхнул расправленной ладонью Сидоров.

– А что ты тут делаешь? – заклинило рыжую на вопросы.

– Живу я тут. Вставай.

Рыжая не шевелилась.

– Ну, у приятеля живу, – сдался Сидоров. – Чего ты застыла?

И только после этих слов рыжая медленно протянула руку в ответ.

Все это было бы смешно, если бы не колол так противно бок.

Всеволод полез в карман. В пальцах захрустели пластмассовые осколки. Какая-то несудьба у него с телефонами последнее время. Кряхтя и скрипя зубами, он поднялся. Странно было, что его всегда такой послушный организм сейчас отказывал.

– Здорово ты на него налетела, – Сидоров галантно помогал рыжей встать на ноги.

– Спасибо, – присоединился Всеволод. – Извини, что так получилось. Я не успел ее просчитать.

– А, – отмахнулась рыжая, хватая Сидорова под руку. – Наташка дура! Вечно у нее в башке чего-то. Я бы не пришла. Это она все твердила, что ты хочешь встретиться.

– Хотел бы при других обстоятельствах. – Еще и в колене что-то похрустывало.

– Сейчас такие обстоятельства представятся, – пробормотал Сидоров, глядя в сторону.

От дороги во двор медленно въезжала полицейская машина с включенным проблесковым маячком.

– Бежим! – неожиданно резво рванула рыжая, увлекая за собой Генку.

Всеволод попытался выполнить это волшебное «бежим», однако ноги странно приросли к земле. Колено как будто вывернулось в неправильную сторону. Он согнулся, пытаясь выдохнуть из себя боль, поднял глаза и увидел, что в окне третьего этажа маячит лохматая фигура.

Людмила.

Даже если он убежит, она направит полицию по правильному адресу.

– Ты чего? – от подъездов крикнул Сидоров.

Всеволод махнул рукой, чтобы они убегали. Бесполезно все это было… Бесполезно.

Больше всего расстраивал телефон. Сломался вчистую. И даже симка переломилась пополам.

Всеволод сидел на диване, откинувшись на спинку, и сквозь прикрытые веки смотрел в телевизор. На экране герои играли свадьбу. Длинный белый лимузин лихо развернулся в узком проезде. Жених галантно придержал дверцу невесте. Открывалось шампанское, лилась пена, сыпались лепестки, мелочь звенела об асфальт. Гул голосов. Из задних рядов гостей на счастливых молодых смотрит кто-то недовольный. Взгляд – серий на пять. Сначала жених будет выяснять, кто это, потом невеста примется выдвигать претензии, потом ее украдут, и все наконец-то решат узнать, кто же это был. Окажется слесарем или фотографом на церемониях.

«Горько! Горько!» – требовали гости.

Из-за закрытой двери гостиной пробивался возмущенный голос Людмилы. Ее невозможно было выставить, она ворвалась вместе с полицейскими и тут же начала кричать.

Сквозняком мазнуло по ногам – в гостиную заглянула мама.

– Ты точно ничего не хочешь рассказать? – тихо спросила она.

Всеволод качнул головой. От этого перед глазами вспорхнули испуганные разноцветные пятна. Все-таки ему здорово врезали по голове. Второе сотрясение за неделю.

– Я ничего не помню. У меня болит голова.

– Как не помнит? Как? – шипела из коридора Людмила. – Он же с ними разговаривал. С девочками вышел из подъезда. Вы его спросите.

На экране новобрачные целовались. Долго и скучно.

– Оставьте меня в покое!

Пришлось встать и уйти в кабинет отца.

– Это покрывательство чужого преступления! – возмущалась Людмила. – Не уходите! Как это – ничего не помнит?

С этажерки смотрел лось – белые рога. Смотрел равнодушными фарфоровыми глазами.

– Нет, вы его спросите!

Невнятно бубнили в ответ полицейские.

Лось был тяжелый. Всеволод никогда не брал его в руки, холодные покатые бока удобно легли в ладонь.

– Он специально молчит! – шипела Людмила.

– Лодя! Ну, что же ты творишь? – увещевала мать.

Ярость накрыла мгновенно. Словно в мозгу что-то взорвалось.

– Прекратите вы лезть не в свое дело! – гаркнул он, с размаху бросая лося на пол. Секунду он был цел, а потом разлетелся множеством осколков, облачком меловой пыли.

Людмила недовольно свела брови. Она хотела что-то сказать, но Всеволод не дал. Что-то говорил, слабо понимая смысл своих слов. Они сами слетали с языка.

– Что вы везде суетесь со своими советами? Кто вас просит? Никто! Это не ваше дело! Мое! Если бы не ваше странное любопытство, всего этого вообще не было бы! Это же вы отобрали у меня телескоп, когда я наблюдал звезду шедар, вы сразу уехали, не предупредив, что вас не будет больше недели. А теперь вы же устраиваете странный спектакль с полицией! Откуда у вас такой нездоровый ко мне интерес? Может, мне пожаловаться на это, пока здесь участковый? – Всеволод оглянулся, но в просвете двери увидел только телевизор. Там большой белый лимузин летел под откос. Это уже было невыносимо. – Убирайтесь отсюда! Поняли? Убирайтесь! Я! Ничего! Не помню!

– У вас все в порядке? – Участковый был невысокого роста, ушастенький, со спокойным, даже усталым лицом.

• Предыдущая
• 24/29
• Следующая