Назад в юность - Сапаров Александр Юрьевич - Страница 51

• Предыдущая
• 51/59
• Следующая

Выглядел он при этом довольным – скорее всего потому, что под статьей в обязательном порядке будет название кафедры и куратора студента.

Но больше всего меня удивил вызов в партийный комитет. Наш парторг сидел с загадочным видом и какое-то время расспрашивал меня об учебе, отношениях с однокурсниками, отметил, что я хорошо успеваю по политическим предметам. Затем поспрашивал меня о работе старосты курса. И наконец выдал, что партийный комитет внимательно наблюдает за всеми перспективными студентами, имеющими хорошие организаторские способности, и я с первого курса у них на заметке. Недавно в партийной организации прошло совещание, где было отмечено, что в университете очень мало членов партии, особенно среди молодежи. А среди учащихся их практически нет. Поэтому было принято решение побеседовать с несколькими студентами, достойными быть кандидатами в члены КПСС, и я вошел в их число.

В ответ я сообщил, что это очень почетное предложение и я не могу так сразу дать ответ. Парторг с этим согласился, но попросил с ответом не задерживаться.

Первая мысль мелькнула – отказаться. В прошлой жизни я был коммунистом много лет и с болью наблюдал, как наша партия буквально на глазах превращается в сборище карьеристов и подхалимов, пользующихся членством в ней для обделывания своих дел и улучшения материального положения. Но больше всего в моей памяти осталось, как эти люди потом демонстративно жгли свои партбилеты, утверждая, что всегда были в первых рядах борцов с коммунизмом. Но потом я подумал, что если я планирую через теперь уже два с половиной года переехать в Москву, то неплохо прибыть туда уже членом КПСС.

Когда я дома сообщил, что мне предложили стать кандидатом в ряды КПСС, мой отец был очень удивлен.

– О чем они в вашем парткоме думают, предлагая вступать в партию соплякам? Чем ты заслужил такое доверие? – возмущался он.

– Но, папа, ты же сам вступил в партию, будучи немногим старше.

– Что ты сравниваешь! Шла война, и я должен был быть коммунистом. Я сам вступил в партию и других агитировал. Но мы шли в бой, на смерть. А вот куда пойдешь ты?

К сожалению, ответа на риторический вопрос отца я и сам не знал. Правда, мои планы, которые еще три года назад выглядели почти нереальными, постепенно выходили на стартовую прямую. Но впереди все еще два года учебы, без которых я пока просто студент четвертого курса одного из нескольких университетов Советского Союза.

На Анну же моя новость никакого впечатления не произвела. Ее эти вопросы никогда не волновали. Она и в школе всегда была незаметной и не принимала участия в жизни класса. Сейчас ее главной целью было хорошо учиться и быть рядом со мной. И мои отношения с одногруппницами волновали ее гораздо больше, чем вступление в ряды КПСС.

Какими-то путями мои однокурсники узнали о сделанном мне предложении. По этому поводу было несколько ехидных подколок, но довольно быстро все успокоились, по-видимому не увидев в этом ничего особенного.

Через два дня я перешагнул порог парткома и сообщил парторгу, что все обдумал и с полным осознанием своей ответственности готов написать заявление о приеме в кандидаты в члены КПСС.

Особо сильно жизнь моя после приема в кандидаты в члены КПСС не изменилась. На общем собрании парторганизации проголосовали за меня единогласно, впрочем, как и еще за двух студентов с других факультетов. Парторг выглядел довольным: численность его первички возросла и можно нагружать новичков партийными поручениями. Я как мог отбрыкивался от этого, мотивируя большой загруженностью и научной работой, которую веду, но все-таки меня прикомандировали к нашему комсоргу для «помощи в организации комсомольских собраний и общественно-политических мероприятий», как витиевато выразился наш парторг. Впрочем, я не слишком перетрудился: нашему комсоргу моя помощь и контроль явно были не нужны.

Но партийные собрания мне все же приходилось посещать. Иногда это проходило даже интересно, потому что членами партии у нас были многие пожилые преподаватели, бывшие фронтовики. Они нисколько не боялись говорить все, что думают об обстановке в стране, у нас в городе и в университете. Большинство же молодых членов партии, вступивших в нее в последние годы, были уже совсем не такими. Говорили они короткими штампованными фразами, и все речи начинались примерно с одних и тех же слов: «Как указывает наш Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев…»

Мне по молодости на партийных собраниях слова не давали, да я и не просил, и практически ни о чем не спрашивали. Только пару раз парторг попросил небольшой отчет о выполнении партийного поручения, который я очень быстро предоставил, благо что с комсоргом все было обговорено.

В начале второго семестра Анна прибежала вечером домой возбужденная:

– Сережа, представляешь! У нас заболел преподаватель, и теперь у меня окно два дня. Помнишь, ты обещал съездить со мной в Ленинград зимой и сводить в Эрмитаж? Вот давай выполняй!

– Аня, у меня-то ведь нет окна. У нас сейчас токсикология на военной кафедре, и мне никак не уехать. А полковник Максимов меня в жизни не отпустит.

Моя расстроенная жена села грызть гранит науки, но вскоре настроение у нее поднялось, и остаток вечера у нас прошел отлично.

На следующее утро, когда мы все сидели в кабинете на военной кафедре, специально оборудованном для работы с отравляющими веществами, и нам уже раздали секретные тетрадки, в кабинет зашел полковник Максимов.

– Товарищи студенты, к сожалению, я должен срочно уехать в командировку, – сообщил он. – Но я надеюсь, что вы все, как дисциплинированные люди, будете приходить сюда все эти четыре дня. Когда приеду, то проведу зачет.

Не успел полковник выйти из кабинета, как я рванул на вокзал за билетами в Питер. Прибежав домой, разбудил свою жену, спящую сном младенца, и сообщил, что сегодня вечером мы едем в Ленинград, за что был немедленно расцелован и повержен в кровать. Когда мы из нее вылезли, то пора уже было собираться. Я позвонил из телефона-автомата родителям и попросил их сообщить тете Нине, что завтра будем у нее.

Собравшись, мы отправились на вокзал.

С утра, выйдя из вагона, мы оставили вещи в камере хранения и отправились в Эрмитаж, где пробродили полдня. Там можно было ходить еще неделю и все равно все не увидеть, поэтому я предложил Ане перекусить в ресторане на Литейном проспекте, практически рядом с Невским. В прошлой жизни я почему-то любил туда заходить. Когда мы подошли к дверям ресторана, там стояла небольшая очередь, все ожидали открытия. Мы с Аней встали в ее конец и спокойно ждали, так как до открытия оставалось всего несколько минут. Неожиданно за спиной я услышал знакомые голоса. Обернувшись, увидел двух военных и мысленно ахнул. Передо мной стоял изрядно поддатый преподаватель полковник Максимов и рядом с ним – заведующий военной кафедрой полковник Капитонов, тоже под кайфом.

– Андреев! – воскликнул Максимов. – Ты где должен быть? Ты должен учить токсикологию, а не по кабакам шляться. Нет, ты только посмотри! – обратился он к Капитонову. – Стоило мне уехать, и этот кадр уже в кабак собрался.

– Наш человек, – сказал, покачиваясь, полковник Капитонов. – Не служа, службу понял.

Но тут их внимание привлекла моя жена. Оба офицера подобрались и хищно уставились на смутившуюся Аню.

– Андреев, представь нам свою спутницу! – приказал Максимов.

– Дмитрий Иванович, это моя жена Аня, тоже студентка нашего университета.

Настрой охотников за прекрасным полом поутих, и преподаватели наперебой стали целовать вконец засмущавшейся Анне руки и сыпать комплименты. Но тут, к нашему счастью, открылись двери ресторана, и все гурьбой влетели в него. Здесь оба полковника, подмигнув мне и подняв большой палец вверх, наконец нас оставили.

А мы сидели, долго смеялись и говорили о том, что можно годами жить в своем городе и не увидеть знакомых. А тут в другом городе с трехмиллионным населением в первый же день в ресторане встретили преподавателей предметов, с которых я сбежал.

• Предыдущая
• 51/59
• Следующая