Годы исканий в Азии - Мурзаев Эдуард Макарович - Страница 13

• Предыдущая
• 13/105
• Следующая

Наша экспедиция расположилась на ночлег у стен ещё сохранившейся крепости Шахсенем.

Толстые и высокие стены поражали своими размерами. Внутри крепости — два плаца, приподнятые на несколько метров над окружающей равниной. В одном месте хорошо сохранился водоём. Кругом прекрасно видны остатки крепостного рва. Вблизи — следы древнего арыка Черменьяб, орошавшего когда-то этот край и сухие глинистые равнины, местами покрытые массами барханных песков.

Вечером после обильного обеда мы сидели под стенами развалин у костра. Свет луны заливал всю равнину. В золотом освещении погасли звезды на небе, а на земле все видимые предметы приобрели какие-то новые и часто непонятные очертания. Куст казался притаившимся человеком, барханная гряда — домом. Мы в экспедициях всегда ждали полнолуния. Ночные переходы или дежурства проходили веселей, и лунная ночь не казалась длинной.

Но лунный свет обманчив. Один старый и опытный геолог рассказывал мне, как его помощник погиб, поверив ночному освещению. Дело было на полуострове Мангышлак лет 50 назад. На Мангышлаке высятся пустынные размытые дождевыми водами и поросшие редкой кустарниковой растительностью горы. Ливневые воды вырыли здесь узкие ущелья с круто падающими бортами. Местами горы отвесно обрываются, образуя пропасти в десятки метров глубиной. В таких обрывах обнажаются белые, кремовые и другие пестроокрашенные горные породы. Как-то помощник геолога задержался, описывая геологическое обнажение. Он возвращался к лагерю ночью. Светила полная луна, и молодой геолог шёл быстро, хорошо различая предметы. На какой-то миг ему показалось, что нечто белесое и большое преградило ему путь. «Видимо, выходит на поверхность пласт светлых мергелей», — подумал он и смело шагнул вперёд. Отчаянный крик разрезал тишину светлой ночи. А через секунду всё стихло. Он сорвался в пропасть и разбился о камни, поверив золотистому обманчивому свету луны. В путешествиях по незнакомым местам нельзя верить лунному освещению.

Пока варилась в котле гречневая каша, мы играли в шахматы и пили чай. Я всегда удивлялся, сколько чаю может выпить человек после трудового дня, проведённого в пути. Это очень приятно — пить зелёный чай и думать, наклонившись над клетками шахматной доски, открывающей тысячи вариантов для очередных ходов. Проигравший одну партию должен был по приезде в Хорезм купить один килограмм винограда. Так в итоге складывались пуды, которые, конечно, шли в общий котёл экспедиции.

«Голод что не заставит съесть. Сытость что не заставит рассказать!» — говорит туркменская пословица. И в эту ночь старый проводник, когда-то пасший в окрестных местах стада баранов, долго рассказывал нам древнюю легенду о крепости Шахсенем.

Прекрасная дочь богатого вельможи по имени Шахсенем любит бедного бахши — певца и музыканта. Для испытания его верности посылает она своего возлюбленного скитаться семь лет по свету. Семь лет путешествует бахши, не забывая своей любимой.

За это время отец Шахсенем решает выдать её замуж за своего старого друга, старика богача. Сопротивление дочери бесполезно. Свадьба. Но странник не опаздывает, он появляется на торжестве. Своим чудным голосом и игрой, полными чувства и любви, очаровывает всех. В этой крепости долгие годы жила Шахсенем со своим любимым.

Мы поразились, что вся эта история как две капли воды похожа на трогательную легенду, рассказанную Лермонтовым в сказке «Ашик-Кериб». Видимо, сюжет Шахсенем часто повторяется у народов Востока.

Остатки Шахсенема и других крепостей по каналу Черменьяб (о котором шла речь выше) говорят о том, как кипуча была здесь жизнь, как многочисленно было население, в каком расцвете было некогда в этой пустыне земледелие. Цветущ был древний Хорезм, и далеко за пределы Средней Азии распространилась слава о его величии.

Исторические судьбы Хорезма с полнотой и убедительностью выяснены археологическими экспедициями под руководством профессора С. П. Толстова[11]. Он приводит свидетельство Якута, арабского учёного географа и путешественника, посетившего Хорезм незадолго до монгольского нашествия:

«Не думаю, чтобы в мире были где-нибудь обширные земли шире хорезмийских и более заселённые, притом что жители приучены к„трудной жизни и довольству немногим. Большинство селений Хорезма — города, имеющие рынки, жизненные припасы и лавки. Как редкость, бывают селения, в которых нет рынка. Все это при общей безопасности и полной безмятежности… Не думаю, чтобы в мире был город, подобный главному городу Хорезма по обилию богатства и величине столицы, большому количеству населения и близости к добру и исполнению религиозных предписаний и веры“[12].

По мнению Толстова, ирригационные сооружения великого Хорезма особенно ярко заметны на канале Черменьяб, проложенном в XII веке до крепости Шахсенем, вокруг развалин которой простиралась «обширная сельскохозяйственная область с обильными памятниками того времени».

Значит, Шахсенем была большим оживлённым оазисом с шумным городом-крепостью, с базаром. Этот оазис находился далеко к югу от основных земель Хорезма, его зелёные поля примыкали к Каракумской пустыне. Там, где были поля и сады, стала пустыня; там, где журчала вода, остались лишь сухие русла; там, где голубели озера, белеют солончаки.

Пустыня увеличила свои границы, она грозила сухими ветрами горам и оазисам.

Так скорбит туркменский поэт Махтум-Кули о наступлении пустыни[13].

Развалины Шахсенем — свидетель былого расцвета великого Хорезма, его поражения и упадка.

Но вот наконец долгожданный зелёный Хорезм.

Большой трудный маршрут остался позади, окончился и летний зной Каракумов.

Однообразные пески уступили место зелёным плантациям хлопка, стройным тополям, многочисленным арыкам, полным пресной воды. Окончился тяжёлый и трудный путь. В течение многих дней мы отвыкли видеть что-либо кроме песчаных гряд да жалкой сухой растительности. Зелёные рощи, тронутые осенней желтизной, высокие стебли джугары, посевы хлопчатника, открывшего свои коробочки, проса, риса разнообразили и оживляли дорогу. Разбросанные по оазису одинокие дома туркмен и узбеков проглядывались сквозь зелень деревьев.

После двухмесячного пребывания в Каракумах мы попали в богатую и цветущую страну. Долго не видя ни людей, ни сочно-зелёного цвета растений, мы радовались каждому человеку, работающему в поле, дереву, быстрому арыку.

Стоял октябрь, лучший месяц в году, когда ласковое солнце не ослепляет избытком света, не угнетает излишним зноем. Ночи были прохладные и бодрящие. В эту пору нескончаемые поля полны плодов. Хлопок уже созрел и убирается говорливыми смеющимися туркменками. На дорожных столбах укреплены ящики. Каждого увидевшего на дороге волокно хлопка, унесённое ветром, колхозники просят положить его как находку в ящик. С кустов снимают тяжёлые кисти такого крупного винограда, какой можно увидеть только в Средней Азии. Холодные, покрытые нетронутым дымчатым налётом кисти заполняют корзины!

Смотреть не насмотреться на зелёный горизонт полей, на труд человеческий, на богатые плоды этого труда!

Бодро идёт караван. Мы приветствуем колхозников, работающих на полях. Сотрудники экспедиции спешат, предвкушая близкую возможность получить газеты и письма. Кони, верные наши друзья и помощники, отвыкшие в пустыне от шума, пугливо шарахаются и храпят при виде арбы, проплывающей на двух огромных колёсах, или услышав скрипение чигиря и плеск поднимаемой этим примитивным сооружением воды. Лошади боятся всего: мостика через канаву, трактора, шума мельницы, но больше всего автомобиля. Быстро идущих машин они не переносят.

• Предыдущая
• 13/105
• Следующая