Невеста - Демина Карина - Страница 51

• Предыдущая
• 51/117
• Следующая

Она лежит долго.

И когда ветер швыряет под лапы черный жирный пепел, решается встать.

Ей удается вернуться к кромке, и Каменный лог еще зовет поиграть, но Тора больше не слышит музыки, и тогда жилы ее отпускают.

Тора без труда нашла путь к выходу, но не она одна.

Перед разломом лежал пес. Тот самый огромный пес белой масти.

И стоило Торе показаться, как он обернулся в ее сторону и зарычал…

Он лежал там долго… оказалось, целую неделю, хотя в Каменном логе время шло совершенно иначе. Пес позволял проходить мимо себя всем, кроме Торы. А на нее скалился. Не нападал, просто рычал, предупреждая, что если она подойдет ближе, то умрет.

И она осталась… ждала, ждала… а когда не осталось никого, кроме них с псом, он наконец поднялся и неторопливо потрусил к выходу.

Тора же, добравшись до разлома, вдруг вспомнила о Привратнике.

И о молоте.

Мальчишки врут… придумывают… пугают… и этот всего-навсего хотел напугать Тору… и у него почти получилось. Почти. Тора не собирается верить этим россказням.

Она выйдет.

Первые несколько шагов дались легко, но чем дальше, тем страшнее становилось. Вдруг вспомнилось, что голова у Привратника и впрямь скорее собачья, нежели человеческая. И что плечи огромные, а руки длинные, молот в таких держать удобно…

Тора все же доползла до той стороны, удерживая внезапно потяжелевшее второе свое обличье, готовая в любой миг скрыться в разломе. И когда Привратник повернулся к ней, она замерла.

— Ты потерялась, девочка? — спросил он низким сиплым голосом. — Пить хочешь?

Пить она хотела безумно.

Привратник достал из-под камня не молот, но серебряную флягу:

— Что ж ты так? Родители небось изволновались… Ничего, я позову, и за тобой придут.

Теплая, с кисловатым вкусом вода показалась в тот миг вкусной до невозможности. Тора пила и пила, а Привратник не говорил, что ей уже хватит.

И вовсе он не был страшным…

Потом за ней действительно пришли, и хорошо, потому как сил у Торы не осталось совершенно. Мама, увидев ее, заплакала, а папа стал говорить, что все хорошо, потому как хорошо закончилось.

— Не знал, что ты умеешь оборачиваться, — сказал райгрэ.

— Это было только один раз и… больше не повторялось.

Тора пробовала, дома и потом на побережье, но живого железа в ней было слишком мало, а жилы — далеко.

— Ты кому-нибудь рассказывала о том, что видела? — Райгрэ водил пальцем по запястью, и сердце, колотившееся быстро-быстро, успокаивалось.

— Да. Папе.

— И что твой отец?

— Он сказал, что мне, наверное, привиделось. Что это морок был. В Каменном логе случаются мороки. А у меня воображение живое.

Когда же Тора стала возражать, то накричал на нее. Велел забыть о всяких глупостях. Сказал, что если дочь станет рассказывать, то ее отправят в сумасшедший дом.

— А потом мы уехали на побережье… сестра очень сильно болела. Ей нужен был морской воздух.

Райгрэ кивнул, но видно было, что думает он о чем-то своем, ни с Торой, ни с ее сестрой — как она теперь? — не связанном.

— Только сначала мне лилии прислали…

Огромную корзину белых-белых лилий, в которых пряталась карточка с золотыми виньетками. Тот же белый картон, те же буквы, выведенные неровным нервным почерком.

— И вчера вот тоже… с запиской. И я вспомнила. Я действительно не знаю других высших, — шепотом добавила Тора. — И если тот из театра… у него ведь тоже белые волосы.

Только рисунок родинок другой.

— Не бойся, найденыш. — Райгрэ поцеловал запястье. — Уж от щенка-то я тебя как-нибудь защитить сумею.

— Он сильный.

И давным-давно перестал быть щенком.

— Сила, найденыш, далеко не самое главное. — Это сказано настолько спокойным тоном, что девушке хочется верить. — Но отныне никаких цветов и подарков. Я распоряжусь.

Белые лилии Виттар отнес к помойке собственноручно, о чем искренне жалел, поскольку успел пропитаться тягучим цветочным ароматом.

Убийство в Каменном логе… Сколько лет прошло? Пять или шесть, а то и больше. Жертва? Неизвестна. Свидетель? Ненадежен. Перепуганной девчонке и вправду могло привидеться.

Вот только, будь дело в иллюзиях, разве стал бы ее отец затыкать дочери рот и так спешно вывозить семью? А Лунное Железо — искать встречи?

Сам Атрум староват, и в Каменном логе он побывал задолго до Виттара.

Тогда кто?

Выяснить будет несложно: достаточно поднять записи за тот год. И при личной встрече хорошенько присмотреться к наглому щенку. Вот только сейчас Виттара должно интересовать совсем другое дело, более свежее, но, по предчувствию, никак не менее мерзкое.

Леди Аветта явилась в назначенный срок.

Сухонькая женщина с потерянным взглядом в чересчур большом для нее платье. Оно было неновым и перешивалось наспех, но вряд ли нынешней ночью, и, значит, беда пришла в семью давно. Леди Аветта молчала, разглядывая Виттара, и не было в ней ни страха, ни почтения — горе лишило ее способности мыслить здраво. А быть может, она и сама рада была бы вызвать его гнев и умереть.

Впрочем, у Виттара другие планы.

— Присаживайтесь.

Она послушно опустилась на самый краешек дивана. Светло-желтая ткань обивки резко контрастировала с чернотой ее наряда.

— Чем могу служить благородному райгрэ? — шепотом произнесла леди.

— Рассказом о вашем сыне.

Леди Аветта вздрогнула.

— Меня уполномочили расследовать его смерть…

— И вновь представить дело несчастным случаем? Или на этот раз вы назначите кого-нибудь виновным? — Она вздернула острый подбородок, демонстрируя, что молчать не намерена.

— Или действительно найти виновных.

А ему не верят.

— Хотите сказать, что действительно посадите кого-то из… этих?

Человек. Только человек способен настолько утратить чувство меры, чтобы поставить под сомнение слова райгрэ.

— То есть вы можете назвать имена? — Ее свидетельства недостаточно, но Виттар хотя бы поймет, где искать доказательства.

Леди Аветта, которая никогда не была леди, а была обыкновенной женщиной обыкновенной же судьбы, одной из сотни тысяч таких же женщин, обитавших в городе, поникла.

— Я… не знаю их по именам. Айло не рассказывал. Он вообще ничего мне не рассказывал, но… — Женщина вдруг растерянно оглянулась, словно опасалась, что в гостиной есть еще кто-то, кроме нее и Виттара. — Я умоляла его бросить все… уехать… но он же упрямый, в отца. Сбежал бы… Мы на ярмарке встретились с его отцом. Он привез вересковый мед на продажу, а я… я кружева плела.

Она посмотрела на собственные руки, закрытые чехлами перчаток. Не единожды чиненные, те не в состоянии были скрыть, что пальцы разбухли и сделались недостаточно ловки для тонкой работы кружевницы. Ее болезнь и смерть мужа — иначе Виттар беседовал бы с ним, — подкосили благополучие семьи.

— Мы хорошо жили… это после войны тяжело стало. И Айло хотел бросить учебу. А он ведь талантливый… был.

Виттар мысленно согласился с утверждением: наброски ему понравились.

— Он по вечерам на бакалейщика работал… и еще по утрам в булочной, посыльным. А потом — на занятия. Только все равно мало. С нас денег за жилье требовали, месяц от месяца больше… он же альв — значит, враг. Но какой из Айло альв? Силой лоза обошла, ни капельки не досталось… талант только. Айло мой рисовал чудесно. А Романа пела… соловушка.

— Романа — это…

— Кузина его… сестрицы моей покойной дочка. Сестрица давно уже… отошла, а Ромочка с нами осталась. Муж мой так и сказал — ничего, как-нибудь да вырастим. И растили.

Леди Аветта замолчала, и молчание длилось минуты две.

— Хотите знать, как все было? А я расскажу! — Она вдруг сорвалась на крик и кулачки сжала, словно собиралась напасть на Виттара. — Я расскажу!

— Будьте столь любезны.

Все же разговоры со свидетелями требовали изрядной выдержки.

• Предыдущая
• 51/117
• Следующая