Невеста - Демина Карина - Страница 46

• Предыдущая
• 46/117
• Следующая

С женщиной стоило встретиться. Возможно, она знает что-то о девушке с последнего наброска. Или о старых пожелтевших синяках. Почему-то Виттару казалось, что эти два элемента взаимосвязаны.

Покинув морг, Виттар направился не домой, но на улицу Королевских Гончих. Именно там, за бакалейной лавкой, и обнаружили тело.

В полицейском отчете утверждалось, что свидетелей не было, и лишь оказавшись в глухом тупике, — даже окна домов, выходящие на эту сторону, были закрыты ставнями и решетками, — Виттар отчету поверил. Пожалуй, если кто и слышал крики, то вряд ли решился бы выглянуть.

А уж вмешаться…

На мостовой сохранились пятна крови.

И резкая вонь лилейного одеколона, из тех, дешевых, что продают в аптеках на разлив. Людям они нравятся, а вот псам… кто-то явно спешил скрыть свой запах.

Виттару это не понравилось.

А еще меньше ему понравилась тень этого же лилейного аромата, витавшая у ворот его особняка. Аромат был зыбким, таким, на который вряд ли обратишь внимание.

Совпадение?

Виттар распорядился усилить охрану.

А Тора не спала — играла. Нежная мелодия, колыбельная почти. И клавесин, купленный непонятно за какой надобностью, — Виттар даже не мог вспомнить, как именно инструмент попал в его дом, — был всецело покорен хозяйке.

Она же сидела спиной к двери.

Прямая. Строгая. И такая мягкая.

Ей идет домашнее платье из светло-зеленого ситца. Волосы гладко зачесаны, и видна длинная шея с белым шрамом, о котором она не любит вспоминать, но и забыть неспособна.

Музыка оборвалась.

— Не останавливайся, — попросил Виттар.

В доме стало теплее, он словно ожил, отзываясь на ласку этой женщины. И… хорошо бы, если бы будущая жена Виттара тоже поладила с домом.

И с клавесином.

Тора подчинилась, но теперь музыка звучала иначе. Ровно. Выверенно. Идеально. Только исчезло что-то очень важное. Что?

— Я не слышала, как вы вернулись. — Тора доиграла-таки, а Виттар не стал просить, чтобы она повторила пьесу. — Распорядиться, чтобы подали ужин? Или вы желаете сначала ванну принять?

Она действует по правилам, безукоризненно вежливая, воспитанная девочка.

Хрупкая, как сегодняшний альвин.

И Виттар, взяв ее руки, повернул их ладонями вверх. Белые и узкие. Мягкие. С сильными пальцами, но все же не настолько сильными, чтобы защититься.

Умеет ли она рисовать?

— Тора, — если прижаться к запястью губами, то слышен пульс, — я тебе говорил, чтобы ты не выходила из дому?

— Да, райгрэ. Я…

Не нарушила запрет.

— И повторю. Пожалуйста, ни при каких обстоятельствах не выходи из дому. Кто бы ни пожелал с тобой увидеться. Твои сородичи…

Рука дрогнула. Ей все еще больно оттого, что ее бросили.

— …мои якобы друзья… хоть сам Стальной Король. Не выходи. Ясно?

— Да, райгрэ. Что-то случилось?

— Возможно, что и нет…

И вообще был ли тот запах у ворот? И не могло ли случиться так, что Виттар попросту принес его за собой, как принес шлейф иных ароматов?

— Но… пожалуйста.

Ее слишком легко напугать, пусть Тора и старательно пытается этот испуг спрятать.

— Поужинаешь со мной?

Конечно, если на то будет его воля…

Ей и намека достаточно. Но хочется иного, а чего — Виттар и сам понять неспособен. Тора ведь рядом, так чего еще желать?

Разве чтобы музыка при его появлении не менялась.

— Тора, тебя больше не обижают?

— Нет.

— Тебе не плохо здесь?

— Нет. — В ее голосе тень удивления.

— Может… тебе что-нибудь нужно? Или не нужно, но хочется?

— Спасибо, у меня все есть.

А с собственными желаниями Тора разобраться пока неспособна. Она долго выбирала платья, не из-за того, что была капризна, но потому, что отвыкла делать выбор. И в конце концов пришла к нему.

Ей нужно было знать, что нравится Виттару.

Тора не желала ошибиться.

И сейчас вновь действовала по правилам.

Ванна и мягкие полотенца, наконец избавленные от цветочной отдушки, — Виттар и словом не упомянул, что она ему не по вкусу, но девочка сама догадалась. Столик, накрытый для двоих.

Свечи.

Белый костяной фарфор и столовое серебро.

Неторопливая беседа ни о чем, от которой, однако, становится легче. Его постель и свежее белье. Мягкий батист ее ночной рубашки. И такая уже привычная робость, словно каждый раз Тора заново принимает то свое решение. А Виттару нравится дразнить ее.

Он изучает.

Щиколотку и мягкую линию голени. Ямочку под коленом. И на колене тоже. Нежную, такую чувствительную кожу бедра…

Наверное, ему будет неимоверно тяжело отпустить Тору.

Или отпускать не обязательно?

Многие ведь держат любовниц и после свадьбы.

Виттар купит ей дом, не в центре, естественно, — это будет слишком откровенным нарушением приличий. Но настолько близко к центру, насколько это возможно.

Этажа два… и чтобы библиотека. Она любит книги. Музыкальный салон, светлый и с хорошей акустикой, такой, чтобы для музыки хватило места.

Спальня.

Вряд ли он сможет часто оставаться на ночь… но ведь иногда сможет?

И детская.

Виттар не станет забирать у нее ребенка.

Он попытался представить этот дом и Тору, но картинка не складывалась. Проскальзывало в ней что-то фальшивое. И эта фальшь мешала уснуть.

А Тора спала, как обычно, на боку, поджав ноги и обхватив себя руками, словно все еще защищалась от кого-то или от чего-то. В темноте ее кожа выглядела белой.

Как у альва.

И Виттар, желая отогнать наваждение, коснулся шеи. Теплая. Гладкая. И шрам на ней сам под пальцы скользнул.

Третий день кряду Торе доставляли цветы: белые лилии в плетеных корзинах. Лилии были роскошны, но Тору волновали не они — запах. Мертвенный, тяжелый, сводящий с ума. Он существовал как-то отдельно от цветов, некоторое время скрывался в сети узких листьев, но, осмелев, выползал, просачивался сквозь прутья корзин. Запах растекался по полированной столешнице, спускался к полу и пропитывал высокий ворс ковра. Тора не смела ему мешать.

Лилии вызывали в ней безотчетный страх, перед которым была бессильна даже Хильда.

На то, чтобы управиться со страхом, ушло время. И в третьей корзине, обвитой белой похоронной лентой, Торхилд обнаружила записку.

«Я же обещал, что мы встретимся».

Тора провела пальцем по гладкому картону, выдавленным буквам, золоченым виньеткам и вернула записку в корзину, а корзину, подавив первое желание, оставила на подоконнике. Белые лилии безвредны в отличие от того, кто послал их.

Жаль, что райгрэ ушел. И хорошо, что райгрэ ушел.

Торе нужно хорошенько подумать о том, что именно ему рассказать и как это сделать. Хильда согласилась. Очевидно, лгать не стоит, но и правда имеет разные обличья.

Торе следовало выбрать то, которое защитит ее.

Рассказать так, чтобы поверил.

И захотел вмешаться.

Не как отец.

Запах лилий, сам вид их — тяжелые восковые бутоны и белоснежные звезды цветов с легкой позолотой пыльцы — был неприятен. Тора покинула комнату. Но сегодня тишина библиотеки не принесла ожидаемого успокоения. В кабинете окно было открыто, и Тора поспешно, пожалуй, слишком поспешно, его захлопнула. Задвижка вдруг показалась ненадежной.

И окон слишком много.

Торхилд проверила каждое, пусть эти действия кому-то могли показаться престранными. Впрочем, вряд ли сейчас в доме нашелся бы кто-то, кто бы осмелился сделать Торе замечание.

Райгрэ защитил.

Но захочет ли защищать и дальше? Он определенно ценит Тору, если делит с ней не только кровать, но и сами свои комнаты. А в те дни, когда девушке все же пришлось уйти в одну из гостевых спален, был крайне недоволен. Он оплачивает ее наряды.

И дарит драгоценности.

Зачем ей столько? Тора не знает, но ему нравится делать подарки. И Хильда требует, чтобы Тора не отказывалась: потом, когда райгрэ найдет жену, драгоценности пригодятся.

Он позволяет Торе помогать в делах. И просто любит, чтобы она находилась рядом. Он позволил менять свой дом… но хватит ли этого, чтобы ввязаться в драку?

• Предыдущая
• 46/117
• Следующая