Рыжий и черный - Мурашова Екатерина Вадимовна - Страница 2
- Предыдущая
- 2/2
– Уши, не трогай его. Хочешь булки?
– Помнишь, вы же дружили когда-то, играли вместе. Вспомни, Уши! Вспомни, Вилли!
– Вы уже старые и в последний раз небось видитесь! Ну что вам теперь делить?!
– Вилли, уходи домой! Где дом, Вилли? Иди туда, а то он тебя покусает!
– Уши, – заклинал мой сын, пытаясь привлечь внимание нашего пса, – не надо драться, не надо, видишь же, какой он больной…
Но старые собаки явно видели только друг друга. И всё, что для них происходило в эту минуту, происходило исключительно между ними двумя. Напряжение витало над поляной, колыхаясь взад и вперёд, словно дым от костра при смене ветра. Любопытные чайки столпились на берегу и почему-то напомнили мне футбольных болельщиков.
Вилли ждал. Уши рычал на одной ноте и не мог ни на что решиться. Тогда решение принял чау-чау. Он подошел к дереву на окраине лагеря и задрал лапу. Уши не шевелился. Пометив территорию, Вилли, опустив голову, пошёл прочь. Уши, вздохнув с видимым облегчением, тут же приблизился к тому же дереву – и тоже пометил его.
– Хорошо собакам! – непонятно пробормотал кто-то из моих приятелей-мужчин.
Вслед за Вилли Уши вышел на пляж. Чау-чау уходил в закатную тень, медленно переступая по холодному песку негнущимися лапами. Несколько раз он останавливался и оглядывался через плечо. Уши внимательно, не отрываясь смотрел ему вслед. Он явно не жалел о несостоявшейся драке и больше не мечтал о победе над врагом. На его выразительной седой морде стыло странное, почти болезненно-напряжённое выражение.
– Может, они вспомнили? – тихо спросил стоявший рядом со мной друг. – Но тогда – что?..
Я молча кивнула. Никаких сомнений у меня не было. Если псы и вспомнили о чём-то в эту свою последнюю встречу, то только об одном. Огромные щенки – рыжий и чёрный, – радостно играющие на золотистом песке в зеленоватой кружевной пене прибоя…
- Предыдущая
- 2/2
