Слушай песню ветра - Мураками Харуки - Страница 2

• Предыдущая
• 2/16
• Следующая

На протяжении лета мы с Крысой выпили 25-метровый бассейн пива и покрыли пол Джейз Бара пятисантиметровым слоем арахисовой шелухи. Если бы мы этого не делали, то просто не выжили бы — такое было скучное лето.

Над стойкой Джейз Бара висела гравюра, вся выцветшая от никотина. Когда бывало нечем заняться, я от скуки глазел нa нее часами, и она мне не надоедала. То, что было на гравюре изображено, подошло бы для теста Роршаха. Я, например, видел двух зеленых обезьян — они сидели друг напротив друга и перекидывались двумя сдутыми теннисными мячиками.

Когда я поведал об этом бармену Джею, он внимательно посмотрел на гравюру и флегматично сказал:

— Обезьяны, так обезьяны…

— А ты что видишь? — допытывался я.

— Левая обезьяна — это ты, а правая — я. Я бросаю тебе пиво, а ты мне — деньги.

Я допивал пиво под глубоким впечатлением от сказанного.

— С души меня от них воротит!

Это Крыса закончил инспекцию своих пальцев и вернулся к разговору.

Богатых Крыса ругал не в первый раз — он их и вправду ненавидел со страшной силой. Сам он был из семьи далеко не бедной — но всякий раз, когда я ему об этом напоминал, он отвечал: «Я же не виноват, что так вышло!». Иногда (чаще всего перебрав пива), я говорил:

«Нет, ты виноват!» — и после чувствовал себя препогано. В словах Крысы все же была доля истины.

— А знаешь, почему я богатых не люблю?

То был первый вечер, когда Крыса решил развить тему.

Я крутанул головой — мол, не знаю.

— Потому что, вообще говоря, богатые совсем мозгами не шевелят. Без фонаря и линейки они и жопу себе почесать не смогут. «Вообще говоря» было излюбленным крысиным выражением.

— Понятно.

— Эти сволочи о главном не думают. Прикидываются только, что думают. А все почему?

— Ну, почему?

— Не надо им это. Конечно, чтобы стать богатым, голова немножко нужна. А чтобы им оставаться — уже нет. Это как спутник, ему тоже бензина не надо. Знай себе крутись. А я не такой, и ты тоже не такой. Нам, чтобы жить, надо обо всем думать. От завтрашней погоды

— и до размера затычки в ванной. Правильно?

— Ага.

— Ну вот.

Сказав все, что хотел, Крыса достал из кармана салфетку и трубно высморкался со скучающим видом. Я никогда не мог понять, где он серьезен, а где нет.

— Но ведь в конце концов все умрут, — закинул я удочку.

— Да это-то конечно. Все когда-нибудь умрут. Но до этого надо еще полсотни лет жить.

А жить пятьдесят лет, думая — это, вообще говоря, гораздо утомительнее, чем жить пять тысяч лет, ни о чем не думая. Правильно?

А ведь правильно…

Первый раз я встретился с Крысой три года назад, весной, когда мы поступили в университет. Оба сильно напились, и уже не вспомнить, по какому поводу в пятом часу утра мы оказались в его черном шестисотом Фиате. Наверное, захотели навестить общего знакомого.

В любом случае, мы были пьяны в дым. Вдобавок стрелка спидометра показывала 80 км. Только улыбкой Фортуны можно объяснить то, что, снеся парковую ограду, пропахав клумбу рододендронов и со всего размаху въехав в каменный столб, мы не заработали ни ушиба.

Оправившись от шока, я вышиб ногой поломанную дверь и вылез наружу. Крышка капота улетела метров на десять вперед и приземлилась у клетки с обезьянами, а передок Фиата вогнулся точно по форме столба. Грубо разбуженные обезьяны страшно негодовали. Крыса сидел, вцепившись обеими руками в руль и согнувшись пополам — но не потому, что повредил себе что-нибудь, а потому что блевал на приборную доску съеденной час тому назад пиццей. Я забрался на крышу и через люк заглянул внутрь.

— Ты как?

— Да ничего… Малость перепил только. Блюю…

— Вылезти можешь?

— Если вытащишь.

Крыса заглушил двигатель, взял с приборной доски пачку сигарет и сунул ее в карман. Потом медленно взялся за мою руку и выбрался наверх. Сидя на крыше Фиата и глядя на начинавшее белеть небо, мы выкурили по нескольку сигарет. Мне почему-то вспоминался фильм про танкистов с Ричардом Бертоном в главной роли. Уж не знаю, о чем думал Крыса.

— Да-а-а… — сказал он минут через пять. — Повезло нам с тобой. Ты подумай, ни царапины! Разве такое бывает?

— И не говори, — сказал я. — Только машине-то, наверное, кранты?

— Да бог с ней. Машину можно новую купить. Везение не купишь!

Я с удивлением посмотрел на него.

— Ты что, богатый?

— Похож, да?

— Так это же хорошо…

Крыса не ответил, только неудовлетворенно потряс головой. И опять сказал:

— А все-таки нам с тобой повезло.

— Это точно…

Подошвой кроссовки Крыса потушил сигарету и щелчком пальца забросил окурок в клетку к обезьянам.

— Слушай, — сказал он, — может, нам с тобой в команду объединиться? Мы, за что ни возьмемся, все так славно получается!

— А с чего начнем?

— Давай пиво пить.

В автомате неподалеку мы купили с полдюжины банок пива и побрели к морскому берегу. Растянувшись на пляже, все выпили и стали смотреть на море. Погода была замечательная.

— Зови меня «Крыса», — сказал он.

— Почему «Крыса»? — удивился я.

— Уже не помню. Давно прилепилось. Сначала жутко не нравилось, а теперь нормально. Ко всему привыкаешь.

Мы побросали пустые банки в море, прислонились к волнорезу и часок вздремнули, с головой накрывшись своими пальто. Проснувшись, я почувствовал, как по всему телу разливается какая-то непонятная жизненная сила. Чудесное ощущение.

— Сто километров могу пробежать, — сказал я Крысе.

— Я тоже, — сказал Крыса.

На самом же деле нам предстояло выплачивать муниципалитету деньги за ремонт в парке — с рассрочкой на три года и с процентами.

К моему удивлению, Крыса ничего не читал. Никогда не видел его читающим печатный текст — не считая спортивных газет и рекламных листков. Когда я, чтобы убить время, брался за какую-нибудь книжку, он, подобно мухе, изучающей мухобойку, с любопытством в нее заглядывал.

— А зачем ты книжки читаешь?

— А зачем ты пиво пьешь?

Мы на пару закусывали маринованной ставридой и овощным салатом. Отвечая вопросом на вопрос, я даже не глядел в сторону Крысы.

Он крепко задумался. Минут через пять произнес:

— В пиве что хорошо? Оно все в мочу уходит, без остатка. Как всухую выиграл у кого-нибудь. Он сказал это и воззрился на меня, жующего.

— А зачем ты книжки читаешь?

Я проглотил последний кусок ставриды вместе с пивом и убрал тарелку. Рядом лежал недочитанный том «Воспитания чувств». Я взял его и с шуршанием пробежался по страницам.

— Затем, что Флобер уже помер!

— А живых не читаешь?

— Живых читать никакого проку нет.

— Почему?

— Потому что мертвым почти все можно простить.

Я повернулся к переносному телевизору на стойке — там исполняли «Дорогу 66».

Крыса опять задумался.

— А живым что — нельзя почти все простить?

— Живым? Я об этом как-то серьезно не думал… Но если они тебя совсем в угол загонят, как ты их тогда простишь? Наверное, не простишь… Подошел Джей, поставил перед нами еще по одной бутылке пива.

— А что будешь делать, если не простишь?

— Уткнусь в подушку и усну.

Крыса в растерянности мотнул головой.

— Странно… Как-то я не очень понимаю…

Я налил ему пива. Он весь съежился и думал. Потом заговорил:

— Последний раз я книжку читал прошлым летом. Не помню ни названия, ни автора.

Зачем читал, тоже не помню. Какой-то роман, а написала женщина. Героиня тоже женщина, знаменитый модельер, возраст около тридцати. Короче, она убедила себя, что больна неизлечимой болезнью.

— Что за болезнь?

— Не помню. Рак, наверное. Какие еще бывают неизлечимые? В общем, она едет на морской курорт и там мастурбирует всю дорогу. В ванне, в лесу, в постели, в море — короче, везде.

— И в море?

— Ага. Представляешь? Охота им про это писать. Будто больше не о чем.

• Предыдущая
• 2/16
• Следующая