Выбери любимый жанр

Царев врач, или Когда скальпель сильнее клинка - Сапаров Александр Юрьевич - Страница 8


Изменить размер шрифта:

8

Поликарп Кузьмич горестно вздохнул, а немец саркастически улыбнулся.

– Но если он будет регулярно пить травы и кушать, как положено при такой болезни, то ему станет лучше, и, может быть, он даже сможет ходить, отеки пройдут.

Воевода задумчиво посмотрел на моего хозяина:

– Так, говоришь, бабка в лесу натаскала? – И резко повернулся ко мне: – Быстро признавайся, чей будешь?

– Да Данила я, сын Прохора-кузнеца, легко это проверить, и записи в церкви про меня есть, – обиженным голосом протянул в ответ.

Но все равно – воевода смотрел очень подозрительно.

– Ты чуешь, Мефодьич, как парень говорит, так, что ли, лесовики бают?

– Да брось, Поликарп Кузьмич, ты как из Тайного приказа, все интриги ищешь. Я сам лично из лесу его привез, никто мне его не подсылал. Так что решай, или лечит, или нет, воля твоя.

Воевода раздумывал недолго:

– А пускай лечит, я ведь вижу, что недолго страдальцу жить осталось. А тут… чем черт не шутит, может, и поможет чем, – сказав это, он стукнул себя по губам. – Ну вот, опять нечистую силу вспомнил, ох, прости, Господь, прегрешения мои тяжкие. Давай, лекаришка, рассказывай дальше, какие такие травы надо больному пить.

– Вам, Поликарп Кузьмич, я все расскажу и покажу, но только не при этом немце, вон он стоит, уши уже навострил, хочет мои секреты выведать.

– Хе-хе, – довольно засмеялся воевода. – Это ты правду сказал, у немца уши сразу покраснели. Пошел вон, Курт! Завтра за расчетом приходи.

И вот я остался в тереме воеводы лечить столь дорогого ему дядьку. Все мои отвары и настойки, которые я каждый день приносил, приходилось пробовать самолично, затем их пробовал холоп из дворни, и только после этого чашка с настойкой подносилась пациенту. Несмотря на прием настоя наперстянки и отвара хвощей как мочегонного средства, запрет на соленую пищу, улучшение шло медленно. Удивительно, что оно вообще последовало. Уж очень ярко было выражено атеросклеротическое поражение миокарда у больного. Но прошла неделя. Больной смог встать и пройтись. Кроме того, я рекомендовал сводить его в баню. После этого от него по крайней мере не воняло. Через месяц состояние больного улучшилось, он выходил на улицу, мог вести достаточно длинные беседы с племянником. А я задумался, что же делать дальше.

За это время я смог купить столь необходимые мне ингредиенты для производства эфира, причем за ними не нужно было даже ходить, все принесли прямо в дом. Воевода, наверно, побаивался отпускать меня. Ему все мерещились злые замыслы против него. Также удалось купить и посуду, необходимую для перегонки. И начались опыты. Стекла я перебил немало, испробовал разные режимы нагрева и концентрации серной кислоты и спирта. И вот результатом этих мучений явилась двухлитровая бутыль эфира. Теперь мне нужен был только помощник, чтобы обучить его давать наркоз, и я смог бы делать хотя бы простые операции, не мучая людей и не доводя их до болевого шока. Местный ювелир с удовольствием сделал мне иголки и инструменты, очень интересовался, как их применять, но пояснений не получил. Конечно, моя деятельность не прошла незамеченной, и мне пришлось кое-что объяснять воеводе, который, услышав о пускании дымов и кипячении, пришел самолично проверять, что творится в его доме. Как и всех, его больше всего интересовало, нет ли здесь какого черного колдовства. Но, увидев небольшой перегонный куб, березовый уголь и купоросное масло, он махнул рукой:

– Дозволяю, может, чего у тебя и выйдет.

Когда же до него дошло, что больной или раненый будет спать, а в это время без боли можно ампутировать, например, руку, он от возбуждения забегал по комнате.

– Данилка, светлая ты голова, это же надо до такого додуматься! Ой не верю я, парень, что ты крестьянский сын, что-то здесь не так. Может, ты забыл чего? – спросил он с надеждой в голосе. – Может, ты байстрюк какой знатного рода?

И тут я решил пойти ва-банк:

– Поликарп Кузьмич, никому не говорил, но вам скажу, вы все равно прямо насквозь меня видите. Бабушка мне сказывала, что отец мой Прохор как-то подковывал лошадь проезжему боярину, и у него в возке лежал мальчик годков десяти на вид, в беспамятстве он был. И тот боярин, как отец бабушке рассказывал, очень богато выглядел, сабля вся в золоте и каменьях драгоценных. Он вроде как боялся чего или гнались за ним. Тут Прохор между делом рассказал, что у него сын такого же возраста вчера в лесу пропал, нашел он место, где растерзал его медведь – и косточек не оставил, чтобы похоронить, еще даже не знает об этом никто. Так боярин Прохору мальчика этого отдал и серебра пригоршню насыпал: воспитай, говорит, как сына своего, а когда у меня все устроится, я мальчонку своего заберу. Я, когда из беспамятства вышел, не помнил ничего, так и считал крестьян моими родителями. Три года назад язва моровая по деревне прошла, и приемные родители умерли, вот я у бабки Марфы и жил. Она меня учила травами лечить, заговаривать. А последний год стал я сам читать и писать, вроде не учился, а от бабушки Марфы по лекарскому делу все с налету схватывал. Тут она мне и рассказала про то, что я вроде из боярских детей буду. Но я молчал все время: доказать нечем, да, может, отец-то мой настоящий прижил меня на стороне, тоже нехорошо.

Поликарп Кузьмич слушал все как давно ему известное.

– Я же Мефодьичу сто раз говорил, что слишком ты боек для смерда и знаешь много. Кто же у тебя отцом может быть, чтобы таких учителей иметь? – восторженно заговорил он. Неожиданно воевода остановился на середине фразы и о чем-то задумался.

– Ты знаешь, Данила, а ведь подозреваю, кто может быть твоим отцом. Да, точно, вы ведь как две капли воды похожи. Ну-ка давай заворачивай рукав.

Он завороженно уставился на родимое пятно на правом локте.

– Вот оно, пятно родовое. Ну, Даниил, поедем скоро мы с тобой в нужное место, пусть посмотрит на тебя один человек. Если признает тебя, быть тебе в золоте и чести.

Пока Поликарп Кузьмич собирался меня куда-то везти, наступила осень. Уже больше года я находился в новом для меня мире. За это время произошло много событий, я вроде неплохо устроился в жизни, к тому же маячила перспектива стать боярином и пользоваться относительной свободой. Проверок я не боялся. Кроме бабушки, мои слова проверить было не у кого. А уж моя бабушка – умнейшая женщина, сразу поймет, почему ее расспрашивают, и на сто процентов подтвердит мои слова. А все остальные свидетели моего появления на свет уже несколько лет лежали в сырой земле.

Мы еще немного поговорили о моих лекарских успехах, и меня отпустили. Самое интересное, что уже на следующий день после того как я рассказал воеводе о своем «благородном» происхождении, утром все со мной начали здороваться:

– Доброго утречка, Данила Прохорович.

Вот каким образом челядь все узнает? Я-то был уверен, что воевода и слова никому не сказал. А дворня уже сориентировалась.

Пока суть да дело, я учил выделенного мне в помощники молодого паренька Антоху проводить эфирный наркоз. Учились мы на дворовых собаках.

Вначале, когда начали затаскивать визжащих собак к себе, меня быстро обозвали живодером, но, увидев, что все собаки живы и здоровы, перестали обращать на это внимание. Скоро Антоха стал мастером наркоза для собак, и мы для пробы зашили одному кобелю ухо, порванное им в драке за гулящую сучку. Потом это ухо осмотрели все, от воеводы до главного псаря, который внимательно и долго разглядывал результат моего эксперимента и с удивлением сказал:

– Слушай, Данила, у собаки это ухо лепше, чем недраное, как такое может быть?

Я улыбался про себя: «Я же все-таки двадцать лет пластический хирург, неужели я ухо собаке правильно не пришью?»

Кстати, я начал тосковать по своей профессии, по женщинам, которые всегда окружали меня и которым я помогал стать красивее и привлекательней. В результате я снова начал рисовать. Ведь если пластический хирург не может рисовать, не может быть художником, существовать ему на самых нижних ступенях этой профессии. Но при рисовании я заметил странное обстоятельство. Моими пейзажами восхищались, но, когда я рисовал людей, реалистические портреты никого не привлекали. А вот с искаженной перспективой, как на иконах или миниатюрах, сразу привлекли толпу поклонников.

8
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело