Хроники Заводной Птицы - Мураками Харуки - Страница 71

• Предыдущая
• 71/168
• Следующая

И вот однажды он предложил, чтобы я бросила тебя и ушла к нему. «Мы друг к другу так подходим, почему же нам не быть вместе», – говорил он. Обещал, что тоже оставит свою семью. Я попросила время подумать. Но когда мы с ним расстались, в электричке по дороге домой я неожиданно поняла, что уже не испытываю к нему ничего. Не пойму почему, но как только он завел разговор о том, чтобы жить вместе, то особое, что я ощущала в себе, сразу куда-то испарилось, будто от могучего порыва ветра. От моей страсти к нему не осталось и следа.

С того момента у меня появилось чувство вины перед тобой. Я уже говорила, что пока мне безумно хотелось секса, ничего этого не было. Ты ничего не замечаешь, ну и прекрасно, – только и было у меня в мыслях. А остальное ерунда, что бы ни случилось. Моя связь с ним и наши с тобой отношения – совсем разные миры. Но когда моя страсть к нему растаяла, я совершенно перестала понимать, где оказалась.

Я всегда считала себя честной. Конечно, у меня полно недостатков, но когда дело касалось чего-нибудь серьезного, я никому не лгала и себя не обманывала. От тебя никогда ничего не скрывала. Я этим даже немного гордилась, и вот несколько месяцев я тебе безбожно врала и не испытывала ни малейшего сожаления.

Теперь это меня мучает. Оказывается, я – ничего не стоящая, никчемная пустышка. Наверное, так и есть. Но еще одна вещь не дает мне покоя: почему вдруг у меня появилось такое сильное, прямо-таки ненормальное сексуальное влечение к человеку, которого я даже не любила? Никак не могу понять. Не было бы этой страсти – жили бы мы с тобой сейчас счастливо, а этот человек оставался бы моим приятелем, с которым можно мило поболтать. Но это невероятное, непостижимое чувство разрушило все, что мы с тобой построили, не оставило от этого камня на камне. Оно безжалостно лишило меня всего, что у меня было: тебя, нашего дома, работы. Почему? Зачем все это произошло?

Помнишь, три года назад, когда я делала аборт, я говорила, что должна тебе кое-что сказать? Может быть, надо было тогда высказать тебе все откровенно. И ничего бы не случилось. Но даже сейчас, когда уже ничего не вернешь, я вряд ли сумею передать, что чувствовала в то время. Кажется, стоит только сказать – и вообще все развалится. Так что, наверное, лучше будет мне исчезнуть вместе с этим.

Прости, но с тобой я не получала настоящего удовлетворения от секса – ни до свадьбы, ни после. Мне было приятно, когда ты меня обнимал, но ощущения при этом были размытыми и отстраненными, точно их испытывала не я, а какой-то другой человек. Ты в этом нисколько не виноват. Дело только во мне – это я оказалась не способной ничего чувствовать. Внутри будто срабатывало какое-то устройство, которое сразу душило все сексуальные порывы. Но когда он стал моим любовником, эту преграду, непонятно почему, как рукой сняло, и я перестала понимать, что делать дальше.

У нас с тобой с самого начала было что-то неуловимо общее, что нас сближало. Но теперь это потеряно навсегда. Налаженный механизм, заключавший в себе какой-то мифологический смысл, испорчен. И испортила его я. А если быть точнее, что-то заставило меня его испортить. Я страшно жалею об этом. Ведь не каждому в жизни выпадает такой счастливый случай, как мне. Мне ненавистно то, из-за чего все это произошло. Ты представить не можешь, как ненавистно. Я хочу точно знать, в чем причина. Я должна ее знать. Должна разобраться во всем и вынести приговор. Хватит у меня на это сил? Не уверена. Но как бы там ни было, это касается только меня и к тебе отношения не имеет.

Прошу тебя, не думай больше обо мне и не пытайся искать. Забудь меня, постарайся начать новую жизнь. Своим я напишу и объясню, что сама во всем виновата и ты тут ни при чем. Они тебя доставать не будут. В ближайшее время думаю подать на развод. Так будет лучше нам обоим. Не возражай, пожалуйста. С одеждой и другими моими мелочами делай что хочешь, можешь поступить с ними соответствующим образом. Все это уже в прошлом. Я не имею права носить вещи, которыми пользовалась, когда мы были вместе.

Прощай».

Я медленно перечитал письмо и положил обратно в конверт. Достал из холодильника еще банку пива и выпил.

Если Кумико подает на развод, значит, кончать с собой сейчас не собирается. И то хорошо. Тут мне пришло на ум, что уже почти два месяца я ни с кем не занимался любовью. Как и писала Кумико, все это время она избегала спать со мной – говорила, что врач нашел у нее легкие симптомы воспаления мочевого пузыря и рекомендовал какое-то время воздержаться от секса. Я, конечно, поверил. А какие у меня были основания не верить?

Эти два месяца я имел связь с женщинами только во сне – или в мире, который по бедности словарного запаса я называл сном, – с Критой Кано и женщиной, звонившей мне по телефону. Но с реальной женщиной в реальном мире я спал в последний раз два месяца назад. Я лежал на диване, глядел на сложенные на груди руки и вспоминал тело Кумико, когда видел его в последний раз. Мягкий изгиб спины, открывшийся, когда я застегивал молнию на платье, аромат духов у нее за ушами. Если все, что она написала в своем письме, в самом деле правда, то выходит, что больше спать с ней мы не будем никогда. Кумико написала обо всем так прямо и откровенно, что становилось окончательно ясно: так и будет.

Чем больше я думал о том, что наши отношения с Кумико, наверное, уже в прошлом, тем сильнее одолевала меня тоска по нежному теплу ее тела, прежде принадлежавшего мне. Близость с Кумико доставляла мне наслаждение. И до свадьбы, конечно, да и потом, спустя несколько лет, когда трепет и острота первых ощущений ослабли, секс с Кумико всегда меня радовал. Как наяву, я видел перед собой ее стройную спину, шею под волосами, ноги, грудь. Вспоминал все, что мы делали – она и я, – когда занимались любовью.

И вот Кумико связалась с кем-то, кого я совсем не знал, и устроила с ним такие любовные игры, что и представить трудно. Да еще заявляет, что получала от этого наслаждение, которого не испытывала со мной. Стонала, наверное, так, что в соседнем номере было слышно, кровать, наверное, ходуном ходила, так она на ней извивалась и корчилась. Так, должно быть, его ублажала, что мне и не мечтать. Я поднялся, достал из холодильника пиво и стал пить. Съел картофельный салат. Захотелось послушать музыку, и я включил радио, нашел на УКВ классику и приглушил звук. «Так устала сегодня, – говорила Кумико. – Что-то совсем не хочется. Извини меня, правда». – «Ну и ладно, если не хочешь», – отвечал я. Кончилась струнная серенада Чайковского и зазвучало фортепьяно – похоже, Шуман. Что-то знакомое, но что за вещь – никак не мог вспомнить. Звуки смолкли, и женский голос диктора объявил, что передавали «Вещую птицу» – седьмую пьесу из шумановских «Лесных сцен». Я вообразил, как Кумико двигает бедрами, лежа под любовником, задирает ноги, впивается ногтями в его спину, оставляя пятна слюны на простыне. Дикторша объясняла, что Шуман создавал фантастический образ леса, где живет загадочная птица, предсказывающая будущее.

Что вообще я знал о Кумико? Медленно смяв в руках пустую пивную банку, я швырнул ее в мусорное ведро. Может, Кумико, которую, как мне казалось, я понимал, та Кумико, что несколько лет была моей женой, с которой я сливался в объятиях, была всего лишь внешней, ничего не значащей оболочкой настоящей Кумико? А мир, в котором мы живем, по большей части принадлежит пространству, где обитают медузы? Коли так, что же такое шесть лет, которые мы прожили вместе? Какой в них смысл?

Телефон застал меня врасплох, когда я в очередной раз перечитывал письмо Кумико. Резкий звонок буквально подбросил меня на диване. Кому я понадобился в третьем часу ночи? Неужели Кумико? Нет, она ни за что не станет сюда звонить. Скорее Мэй Касахара. Увидела, как я ухожу из заброшенного дома, и решила позвонить. Или Крита Кано захотела объяснить, куда она пропала. Впрочем, это могла быть и та женщина из телефона. Может, хочет что-то мне передать. Правильно Мэй сказала: женщин вокруг меня многовато. Я обтер оказавшимся под рукой полотенцем выступивший на лице пот и медленно поднял трубку с рычага.

• Предыдущая
• 71/168
• Следующая