Наука Управлять Людьми. Изложение Для Каждого - Мухин Юрий Игнатьевич - Страница 70

• Предыдущая
• 70/110
• Следующая

На этот раз все прошло на уровне европейских стандартов: красочная мизансцена, музыкальное сопровождение и даже заключительный милостивый жест короля воспроизводили в деталях представления, которые не раз видели на Западе в эпоху Тридцатилетней войны. Не выполненной оказалась лишь одна «мелочь»: там, на Западе, побежденные полки в полном составе переходили под знамена великодушного, а главное, более щедрого победителя (ибо победитель, как правило, имел возможность быть щедрым), а здесь перешла лишь жалкая горстка московитов.

Причиной столь странного для европейцев явления не могло быть какое-то особое озлобление русских против поляков. Несмотря на то, что борьба России против Литвы и Польши велась более Трех столетий, в ней не было того ожесточения, которое, например, всякий раз прорывалось в более коротких столкновениях русских с тевтонскими псами-рыцарями. В разгар Смуты русские города по доброй воле присягали Владиславу, а польско-литовская шляхта не раз выдвигала кандидатуру московского царя на престол Речи Посполитой. Московские щеголи, отправляясь на войну с Польшей, наряжались в платья, сшитые по варшавской моде, и брали с собой в поход книги, переведенные с польского. Вообще говоря, Речь Посполитая не должна была казаться русским воинам, стоявшим у подножья холма под Смоленском, совершенно чуждым государством. Она включала в себя русские земли, пользовавшиеся широким самоуправлением. Русские магнаты Острожские, Вишневецкие, Ходкевичи, Чарторыйские, Сапеги и другие вошли в высший слой польской аристократии, оттеснив чисто польских по своему происхождению Пястов. И, напротив, в Московии до трети боярских и дворянских семей произошли от выходцев из Польши и Литвы. Иногда граница разделяла одну семью. Так, князья Мосальские, служившие и Варшаве, и Москве, вполне могли встретиться друг с другом на поле брани. Польский король был одновременно и русским князем. Так почему же русские дворяне и дети боярские, эти «холопы государевы», составлявшие ядро войска Шеина, не признали Владислава своим князем, не выбрали шляхетскую вольность, не оставили тяжкую и неблагодарную царскую службу ради вольготной и Хорошо оплачиваемой королевской, почему не распростились с московским кнутом и батогами? В пользу этого решения был и еще один сильный довод — голод. Русские ратные люди были голодны. За три месяца осады недоедание сменилось самым настоящим голодом. Многие едва держались на ногах от слабости. Многие были больны: уже давно в костры пошло все, что могло гореть, и последние недели приходилось дневать и ночевать на морозе. А польский лагерь совсем рядом, манит дымком, запахом горячей пищи. Москва же далеко, на другом конце снежной пустыни. И как еще встретит она свое опозоренное воинство? Лишь больным нечего бояться — для них довольно места по обеим сторонам Смоленской дороги. И все же они не покинули рядов, не перешли на службу королю.

Пятая часть вышедшей из-под Смоленска рати погибла в пути. Шеин в докладе, представленном боярской думе, привел точную цифру умерших от болезней: 2004 ратника. Они тоже сказали свое «нет!».

Кремль не оценил дипломатического искусства своего воеводы. Шеину и его молодому помощнику Измайлову было предъявлено обвинение в государственной измене. Бояре выговорили им: «А когда вы шли сквозь польские полки, то свернутые знамена положили перед королем и кланялись королю в землю, чем сделали большое бесчестие государеву имени…» Выговор завершился суровым приговором… Палач, подойдя к краю помоста, поднял отрубленные головы, чтобы их хорошо видели все: пусть замолчат те, кто толкует о том, что московскому люду не под силу стоять против литовского короля; пусть Польша полюбуется на плоды своего рыцарского великодушия; пусть ждет новую рать и знает, что если даже вся Смоленская дорога превратится в сплошное кладбище, Смоленск все же будет русским.

Итак, держа Россию на грани жизни и смерти, монголо-татары помогли превратиться русским в особую нацию, которая стала смотреть на себя как на единую семью, имеющую одну цель — выживание. Но семье нужен единый глава, а не несколько. Иначе это было бы уже несколько семей и не было гарантии их совместных действий. Таким началом был царь-самодержец. Самодержавие создавалось несколько веков, и тогда народ в массе своей безусловно поддерживал самодержцев, с пониманием относясь к их жестокой борьбе со всеми суверенитетчиками.

Однако монархия, основанная на законе о престолонаследии, имеет существенный дефект: дети могут не повторить достоинств своих родителей. Отец мог быть рабом своего народа и отдать ему все, а сын или внук порой оказывался романтиком рыцарских эпох, да еще западного толка, да еще и мудраком вдобавок. И не было возможности избавиться от неудачной шутки природы. Русским приходилось каждый раз что-то придумывать. Посмотрим, какая смерть завершила жизненный путь глав и наследников императорского дома России, статистика довольно поучительная: Петр I — умер своей смертью, Алексей Петрович, наследник — убит отцом, Екатерина I — своей смертью, Петр II — своей смертью, Анна Иоанновна — своей смертью, Иоанн Антонович — убит конвоем, Анна Леопольдовна, правительница, умерла в тюрьме, Елизавета I — своей смертью, Петр III — смещен гвардией, убит, Екатерина I — своей смертью, Павел I — убит гвардией, Александр I — своей смертью, Николай I — своей смертью? (покончил с собой?), Александр I — убит революционерами, Александр II — своей смертью, Николай П — убит революционерами, Алексей, наследник — убит революционерами.

С 1721 года, когда Петр I объявил себя императором, по 1917 год, то есть за 196 лет существования империи, из 17 человек, имевших непосредственное отношение к управлению ею, своей смертью умерло всего 9 человек, если считать и Николая I, — чуть более половины. А половина правителей оказалась России так или иначе не нужна. Среди убитых были и явно не виновные, — дети, но и явные мудраки, чье мудрачество и послужило причиной их собственной гибели.

Итак, 196 лет на 17 человек. Это менее 12 лет на каждого или 14 лет на тех, кто действительно правил. На этот срок 50 %-ная вероятность смерти — это много, так что должность российского императора была опаснее должности летчика-испытателя или космонавта.

Заметьте, ни в одном случае не было убийства императора с целью захвата трона претендентом, что, например, обычно и для Востока, и Запада. Императора смещали силы, более мощные, чем претендент. Многие говорят об интриге Екатерины II против Петра III, Ко судьба его была уже предрешена и без Екатерины: в тот самый момент, когда он подписал свой первый указ, Россия подписала ему смертный приговор.

Но, к чести российских великих князей, царей и императоров, большинство из них понимали свое предназначение в жизни и честно исполняли свой долг, не жалея ничего и, подчеркнем, никого.

Так как эта книга об управлении людьми, пожалуй, будет уместен рассказ (в качестве примера) о действиях Дмитрия Донского на Куликовом поле, когда перед ним стояли чрезвычайно сложные управленческие задачи. Он их решил и показал русским, что они могут победить доселе непобедимую ордынскую армию.

После битвы на Калке прошло 150 лет, русские немного окрепли и стали оказывать сопротивление гнету Орды. Московский князь самовольно уменьшил выплату дани, набеги мелких отрядов ордынцев встречали вооруженное и часто успешное сопротивление князей. Новгородские «демократы» посылали отряды разбойников (ушкуйников) грабить по Волге ордынские поселения.

Хан Мамай решил за это наказать русских, напомнить кто есть кто. Он собрал огромное войско, возможно, около 100 000 человек, и действовал в союзе с литовским князем Ягайлло, войска которого должны были участвовать в битве. Для Дмитрия политическая обстановка была просто трагической. Русь не была объединена, с Дмитрием враждовали многие князья, а рязанцы вообще выступили вместе с Мамаем и участвовали в битве на его стороне.

Перед Дмитрием стояла тяжелейшая военно-экономическая задача. Войско его не превышало 40 тысяч, в него входили дружины многих российских князей, — союзников Дмитрия. Хотя это были воины-профессионалы, храбрые, умеющие драться, достаточно хорошо вооруженные и защищенные для боя, но выходить с такими силами в бой с сильнейшей армией было безумием даже в том случае, если бы она и не превосходила русское войско численностью. Тогда Дмитрий призвал народ — крестьян и горожан, то есть сделал то, что не могло бы прийти в голову никому на Западе. Во первых, потому, что это были пешие воины. Накопленный к тому времени боевой опыт свидетельствовал, что 15—20 конных рыцарей без труда разгоняют Ъ^\ тысячи восставших крестьян. В те времена использование пехоты против кавалерии вообще не практиковалось, и с точки зрения западных мудрецов такой шаг Дмитрия был бессмысленным. Между прочим, устав ордена тамплиеров не возбранял пешим кнехтам разбегаться при встрече с кавалерией без ущерба для их части. Значительно позже положение не изменилось. В 1456 году две сотни московских дворян рассеяли новгородскую рать из пяти тысяч человек, а в 1471 году 4,5 тысячи служивых из московского феодального войска без труда разгромили сорокатысячное новгородское ополчение.

• Предыдущая
• 70/110
• Следующая