Наука Управлять Людьми. Изложение Для Каждого - Мухин Юрий Игнатьевич - Страница 30

• Предыдущая
• 30/110
• Следующая

Но ведь Хрущев не только «санкционировал репрессии». По своей должности первого секретаря ЦК КП республики он, как и секретари обкомов, был членом чрезвычайных троек, именно он приговаривал подсудимых к расстрелам.

Когда возникла необходимость пересмотреть политику репрессий и осудить прошлое, препятствием стали руководители НКВД. Как при них Хрущев мог обвинить НКВД в тех убийствах, которые совершал сам? И он без труда нашел холуев, которые сфабриковали уголовные дела и подвели под расстрел тех, чьих показаний Хрущев боялся: Берию, Абакумова и прочих. И только после этого он на съезде публично обвинил в терроре НКВД и Сталина, подчиненных и начальника. Сталин мертв, руководители НКВД Хрущевым уничтожены. В зале сидят все те же прокуроры и секретари обкомов, убийцы, которым эта версия очень по душе. Хрущев в их глазах — герой, развенчавший культ личности и спасший их лично. Эту же версию бездумно подхватывают и несут в массы журналисты и писатели. А НКВД (КГБ), виновный в уголовном преступлении, так как принуждал подследственных давать ложные показания, молчит, учитывая судьбу Берии.

Каков эффект для общества от выяснения такой «истины»? Да, чекисты под контролем, никого не пытают и не заставляют давать нужные показания. Но этим вовсю занимается прокуратура. Вспомним, как действовали в Узбекистане следователи прокуратуры Гдлян и Иванов. Чтобы подследственные дали нужные показания, чтобы родственники несли деньги, которые затем выдавались за украденные, подследственных сажали в камеры с отпетыми уголовниками, а те за послабления в режиме били несчастных до тех пор, пока они не подписывали признание, нужное «героям-следователям». В других случаях незаконно арестовывали родных подследственных и, угрожая расправой над ними, добывали нужные показания. И затем наступала очередь судов с их неправосудными приговорами. Мы все знаем, но ничему не учимся…

Итак, жизнь в бюрократической системе управления не только превращает подчиненного в подлеца, она задает ему и определенный стандарт поведения. Подчиненный, стараясь не отвечать за Дело, делом избирает себе какое-либо, оговоренное начальником действие, и главным для него становится отчет за это действие. Он всячески рекламирует свою близость Делу, часто бывая в тех местах, где работают рядовые исполнители; потому что он «демократ», он не принимает собственных решений, а непрерывно советуется с начальником, со всеми возможными и невозможными, такими же, как он, «специалистами». Он любит совещания, а когда не знает, что делать, то дает команду подготовить программу по «улучшению». Он никогда не виноват ни в чем. У него всегда виноваты либо подчиненные, либо начальники, но обычно и те, и другие вместе. Всмотритесь в эти черты, читатели, вы себя не узнаете?

Конечно, было бы предпочтительнее, если бы эту тему осветил тот, кто живет и работает на Западе, а не бывает там наездами. Поэтому мы лишь коснемся некоторых принципиальных, видимых отличий.

Как и все отношения между людьми, бюрократические тоже имеют свою национальную окраску. К примеру, немцы весьма энергичны в принятии решений, могут принять их прямо за столом переговоров, а японцы обязательно попросят время на обдумывание, что означает согласование ими своих решений с Токио. Зато прямо противоположны подходы на низших ступенях бюрократической лестницы: японские рабочие работают быстро, непрерывно ищут что-то новое, а немецкие на вид крайне неторопливы, любую операцию выполняют тщательно и, на первый взгляд, бездумно.

В мемуарах немецкого морского диверсанта времен второй мировой войны есть такой эпизод. Первыми начали совершать морские диверсии англичане и итальянцы. Один из видов диверсий состоял в следующем. Из торпеды вынимался боевой заряд, и в этом месте оборудовалась кабина для диверсанта. К первой торпеде снизу прикреплялась вторая, боевая. Обе торпеды скрытно опускались в море, и диверсант, управляя первой торпедой, транспортировал вторую ближе к вражескому кораблю, а затем производил пуск боевой торпеды. Немцы, узнав идею, стали ее копировать. Однажды им повезло: англичанин, выполняя боевую задачу, задохнулся в кабине, обе торпеды были невредимыми выброшены на немецкий берег, и немцы получили возможность осмотреть их.

Сначала немцев поразили тупость и леность английских рабочих: торпеды были изготовлены грубо, чуть ли не кое-как, даже сварочные швы не были зачищены. А на немецких торпедах все детали и поверхности сияли шлифовкой и полировкой. Но потом немцы поняли, что в условиях войны, когда дорог каждый рабочий час, заниматься шлифовкой и полировкой того, что заведомо должно разлететься на куски при взрыве, — пустое дело.

В основе этой истории лежит бюрократическая зашоренность конструкторов и инженеров, которые запрограммированы на то чтобы все делать тщательно, и они требуют этого от рабочих, не думая о Деле. И то, что требовалось для Дела, порой упускалось. Скажем, у наших саперов мирного времени существует такая статистика.

Извлекая с полей прошедших боев неразорвавшиеся артиллерийские снаряды, они на один советский находят три неразорвавшихся в бою немецких, хотя наша артиллерия выпустила по немцам больше снарядов, чем их артиллерия по нашим войскам. Тщательно выполненные немецкие снаряды имели взрыватели из малопрочных сплавов, и эти взрыватели при соприкосновении с землей часто отламывались, не успевая подорвать сам снаряд. Имелся и дефект в конструкции.

Получая по ленд-лизу английские и американские танки, наши танкисты немедленно отрывали и выбрасывали весь выполненный из пластика внутренний интерьер танка: очень уж он хорошо горел.

Подобные бюрократические перекосы можно увидеть и сейчас. Например, молниеотвод на здании в Германии выполнен так, что от одного его вида получаешь удовольствие. Но… проводники, спускающийся с крыши и поднимающийся из земли, соединены муфтой с болтовым зажимом. В этом месте проводники будут ржаветь, следовательно, электрическое сопротивление будет расти, неуклонно снижая качество молниеотвода. А наши строители бросят провода, как попало, криво-косо, но соединят их сваркой, и если не обращать внимания на неприглядный вид сооружения, можно считать, что свои функции молниеотвод будет выполнять исправно, не говоря уже о том, что он раза в три дешевле. Одни зациклены на тщательности, а другие на объемах работ.

Это относится к «синим воротничкам». А что касается «белых воротничков» — конторских работников, то их на Западе тоже очень много. Правда, они заняты в несколько других сферах, учитывая бесплановость или ограниченную плановость экономики. Трудно сказать, но впечатление такое, что там бюрократов этого типа во много раз больше, чем было в СССР со всеми его вывертами. Некоторые фирмы утверждают, что из 100 работников у них 60 рабочих и 40 управленцев.

Токийская контора японской металлургической компании «Ниппон стал», производящей на своих заводах около 20 млн. тонн стали, расположена в 32-этажном здании американской планировки. Представьте себе огромные залы, заставленные столами, на каждом столе компьютер, за каждым компьютером японец в белой рубашке, очках и галстуке. И так 32 этажа! Это впечатляет. Магнитогорский металлургический комбинат, производивший во времена СССР 17 млн. тонн стали, не имел, наверное, и пятой части такого числа клерков. А ведь фирма «Ниппон стал» имеет еще и конторы на каждом заводе.

В разговоре с представителями этой компании они, как водится, свысока начали учить нас рыночным отношениям, и тогда я задал им вопрос: «Сколько клерков сидит у вас непосредственно на ферросплавном заводе, чтобы продать 200 тысяч тонн ферросплавов?» Смышленые японцы, поняли к чему этот вопрос, и заговорили по-японски. Разговор до этого шел по-английски, но наш переводчик неплохо знал и японский, хотя и стеснялся на нем говорить. Японцы об этом не подозревали. Позже переводчик рассказал, что глава делегации сказал своим: «Этот русский хочет сказать, что у нас очень много конторских служащих». Они посовещались по поводу приемлемой цифры и назвали ее мне: на японском заводе ферросплавов один клерк обеспечивает продажу 10 тысяч тонн в год. «А мы производим 1050000 тонн ферросплавов, — сообщил я, — и по вашим стандартам в отделе сбыта у нас должно было бы работать 105 служащих, но у нас там работает всего четыре человека, а остальные занимаются плавкой в цехах. На этом примере объясните мне недостатки плановой системы хозяйства». Японцы перевели разговор в другое русло, и неспроста.

• Предыдущая
• 30/110
• Следующая