Уровень: Магия (СИ) - Мелан Вероника - Страница 24
- Предыдущая
- 24/83
- Следующая
— Я пойду, спасибо вам.
Морэн какое-то время смотрел на гостью: на ее лицо, волосы, одежду. Потом, после некоторых раздумий, предложил:
— У меня есть душ. Сходите, если хотите. И прежде чем пойдете, не мешало бы просушить вещи — ночь будет холодной.
Марика кивнула с такой глупой счастливой улыбкой на лице, что Майк нехотя улыбнулся в ответ.
— Тогда посидите. Схожу за полотенцем.
Шампунь пах сандалом, дубовой корой и теми нотками, которые в рекламе принято называть «спортивным адреналином». Мужской шампунь. Марике было плевать. Главное, что он пенился, мылился и смывал грязь.
Борясь с чувством вины, она втерла его в волосы целых три раза.
Горячая вода, пар, ощущение чистоты — вот где настоящий рай. Пахучее мыло, жесткая губка, царапающая кожу до красноты, и пушистое чистое полотенце. День удался.
Плескаясь в чужой ванной, словно довольный енот, она поймала себя на мысли, что снова напевает себе под нос.
Закончив принимать душ, достала из рюкзака нижнее белье и принялась его перестирывать. Грешно упускать такую возможность. Не найдет, где просушить сейчас, раскидает на ночь по пологу палатки, делов-то. Зато есть мыло, в ее руках настоящее ароматное мыло — хвала Создателю!
Зеркало запотело; под потолком клубился пар; с мокрых (чистых) волос стекала вода. Намыливая носки, Марика счастливо улыбнулась.
— Я чувствую, что жадина внутри меня осталась, понимаете? Несмотря ни на что. Та часть, которая все еще желает денег и желает их сильно. И, кажется, я смогу, я сделаю все иначе, я получу эту гору золота и останусь человеком, не пойду по головам, не начну предавать, не стану… — Последнее слово не далось легко, и Марика выплюнула его словно ядовитый шип: — Мегерой.
Майк, сбросивший куртку, аккуратно складывал на сыром костровище шалашик из сухих поленьев.
Дождь кончился. Редкие капли стекали с навеса в образовавшиеся на земле лужи. По особенному мягко и «тактично» выплыло из-за облаков солнце; лес с готовностью расцвел в его закатных лучах тысячами искорок.
— Не верьте фразе: «Предупрежден — значит вооружен». Это верно лишь отчасти. Трудная работа начинается не тогда, когда вы получаете желаемое, а когда вы начинаете себя готовить к его получению. Свалившаяся с неба «манна» не дар, а проклятье для негармоничного человека. Даже если ему заранее покажут, что может произойти в будущем, он все равно продолжит надеяться, что сумеет обойти «самого себя» и те препятствия, что увидел. Это иллюзия. Вы, конечно, можете не верить, но это так.
— Я верю. Вот только что же получается… — Марика поерзала на пеньке, глядя, как «сушняк», занявшись от пламени спички, начал чадить. — Пока не станешь готов, то и просить нельзя?
— Почему нельзя? Можно. Просите.
«Угу, просите, если хотите. Себе на “радость”», — она поняла, что он хотел сказать, и умолкла.
Покачивалась на ветру развешанная на веревке одежда — две палки и крепкая леска, удобно. Видимо, хозяин и сам сушил здесь выстиранные вещи.
Костер занялся. Проводник поднялся и отряхнул руки.
— Я схожу в дом, принесу колбасы — это все, что у меня есть с собой. Основная еда хранится в другом домике, том, что выше в горах. Этот я называю «летним». Подождете?
— Конечно. — Марика, смущенная вежливым к себе отношением, покосилась на рюкзак. Ей вдруг тоже захотелось чем-то поделиться. — У меня ведь есть котелок, может, смогу угостить вас кофе?
— Хорошо. Тогда принесу кружки. — Мужчина кивнул и направился к крыльцу.
Марика непроизвольно залюбовалась крепкой высокой фигурой в джинсах и тяжелых ботинках. После того, как Майк скрылся в дверях, огляделась вокруг и глубоко втянула аромат свежести и мокрой листвы.
Хорошо. Красиво. Маленький домик на поляне в чаще, костер, приятный собеседник и минута покоя. Похоже на сказку. Или маленькую передышку перед новой дорогой, перед очередным рывком в неизвестность.
Потрескивали сучья; ветер играл с дымком: то кидал его в сторону сохнущей толстовки, то уносил в сторону дома. Покачивался подвешенный на плетеных веревках у верандной балки белый цветочный горшок; радостно побалтывались вместе с ним два оранжевых цветка.
Марика нагнулась к рюкзаку и расстегнула замок.
Он улыбался хорошо — широко, открыто, искренне. Чуть с насмешкой, но по-доброму.
— Вы хотите, чтобы я из дома всю посуду сюда перенес? У нас тут же компот с ягодами, чай черный, зеленый, сок яблочный, что-то с клюквой, чарка с вином, а теперь еще и водка. Ладно, схожу за стопками.
Она от стыда пошла пятнами.
— Да я не знаю, что с ним случилось! Не горшок, а шутник какой-то! Раньше попросишь кофе, будет тебе кофе, а сегодня просто беда, сами видите. Наверное, я волнуюсь.
— Наверное.
Как только Майк скрылся в доме, Марика принялась стучать (трясти не решилась — водка расплещется) пальцами по котелку.
— Ты чего такое вытворяешь?! Зачем нам алкоголь? Ты бы еще коктейли с мартини наварганил! Где наш кофе? — Наверное, нужно было успокоиться и, как и раньше, испытать благодарность, вот только, увы, не получалось — сказывались нервы. Хотелось впечатлить проводника, а выходило наоборот. — Ну, свари нам кофе, пожалуйста!
Котелок, наверное, втихаря насмехался на своем «котелочном» языке. Пришлось отставить его в сторону.
Тем временем вернулся Морэн, перелил водку в небольшую флягу, отложил ее прочь и расположил над костром тонкие ветки с наколотыми на концы кусочками ветчины. Пару минут спустя над поляной зашкворчало, и поплыл изумительный аромат.
Совсем как когда-то. Только тогда были сосиски, и ими с ней не поделились. Марика мысленно усмехнулась тому, насколько, порой, изменчива жизнь.
Когда мясо над углями подрумянилось, с навеса поленницы уже не капало; розоватые лучи солнца, словно бархатные искрящиеся ленты, протянулись над лесом, коснулись крыши дома, пронизали опушку и вьющийся над поленьями дымок.
— А здесь совсем нет насекомых. Тех же комаров…
— Да, повезло.
Майк убрал веточки от костра, разложил ветчину на две бумажные тарелки и одну протянул гостье.
— Угощайтесь.
— Спасибо.
Ели в тишине. Она запивала мясо клюквенным морсом, он — чаем.
— А вы давно здесь работаете? На этом Уровне?
Марика вытерла пальцы салфеткой и с любопытством посмотрела на сидящего справа мужчину.
— Почти четыре года.
— А что входит в ваши обязанности?
— Напрямую? Эвакуация тех, кто ее запросил.
— Не скучно? Ведь запрашивают, думаю, не так часто. Наверное, остается свободное время.
— Остается, да. Но оно все заполнено. Я ведь сам когда-то пришел сюда, чтобы учиться, а потом захотел остаться. Теперь продолжаю собственное обучение и учу других.
— Учите чему?
Майкл отложил бумажную тарелку в сторону, глотнул чая и задумался, подбирая слова.
— Учу чувствовать мир.
Марика притихла. Интересно, каково это — чувствовать мир? Просыпаться на рассвете и видеть все иначе, уходить ко сну и знать, что мир — это больше, нежели казалось раньше. И каково это — быть учеником Морэна? Какие предметы приходится изучать?
— Как любопытно.
— А вы?
— Что я?
— Кем работаете?
— Сценаристом. Пишу всякую всячину для телевидения, у меня все гораздо скучнее: дома нет магических котелков, из углов не бьют светящиеся фонтаны, в которых начинаешь видеть галлюцинации…
— А вам бы, может, один не помешал.
— Для вдохновения-то? Это точно!
Они рассмеялись.
Марика вдруг поймала себя на мысли, что ей нравится так сидеть. Сидеть и говорить ни о чем, жарить колбасу, пить морс, наблюдать за потрескивающим костром, слушать лес и какую-то необыкновенную тишину. Тишину застывшего над этим необычным Уровнем закатного неба.
— Но людям не нужны фонтаны. — Майк вздохнул. — Есть — хорошо, нет — не надо. Они приходят сюда не за этим.
Слышалось в этой фразе глубокое скрытое сожаление. Сожаление философское, многократно пережитое, а потому более не царапающее душу. «Люди есть люди, — казалось, сказал Майк без слов, — они часто предсказуемы. В том, чего хотят или не хотят, в том, сколько усилий готовы приложить для осуществления собственных желаний. Есть гораздо большее, но жаль, что они этого не видят».
- Предыдущая
- 24/83
- Следующая