Сердце для стража - Каменистый Артем - Страница 66

• Предыдущая
• 66/74
• Следующая

— Как смог, так и объяснил.

— Я одного боюсь: переменится ветер — и не почуют твари кровь издали.

— А мы подожжем корабли, если их бросят при подходе баркаса. Огненное зелье ведь есть, сам говорил. Зарево будет такое, что издали увидят. Твари разве не заинтересуются костром?

— Им все интересно, лишь бы не тишина мертвая. Даже на колокольный звон примчаться могут, уж до чего святой звук. Так что должны прийти. А корабли точно бросят. Я бы точно бросил, а ведь посмелее Терека буду.

Не слишком скромное заявление, но хочется ему верить.

— Мне понадобятся восемь гребцов на баркас. За Вдову сам сойду, только плащ нужен подходящий.

— Да плащ найдем, а вот с гребцами беда: народ больно боязливый. Страшное ведь дело, да и грехом попахивает.

— Найди юнцов вроде сына преподобного. Они бояться еще не научились. У меня три человека, из них двоих тоже попробую на весла посадить. Им не привыкать, разок уже приходилось.

— Пойду я тогда плащ искать. И корова есть на примете болезная, брюхом хворает. С нее и возьмем кровь, хватит уже мучиться животине.

Я не так уж мало занятий и профессий перепробовал. Кем только не был за свою недолгую, но, без лишней скромности признаюсь, яркую жизнь. Даже экстремистом случилось побывать. Точнее, участником общественного движения, которое с какого-то перепугу внезапно объявили экстремистским (а ведь каких девочек я там кадрил, такая богатая поляна накрылась!). Был складским работником в международном фармакологическом концерне (хлопотная профессия: вся дворовая шпана уверена, что у тебя дома сорок ящиков первосортных таблеток с интересными свойствами). Был смертельно больным человеком и параллельно участником секретной программы по заброске диверсантов в параллельный мир. Диверсантом этим самым тоже был (хотя почему был: продолжаю им оставаться, ведь не уволили еще). Был стражем самого загадочного ордена этого мира (и тоже продолжаю им оставаться).

Кем я ни разу не был — так это трансвеститом. Не знаю, может, несовременный или воспитание неподходящее, но почему-то в высшей степени толерантная мысль напялить на себя женские трусы, а затем накрасить губы и требовать называть не Даном, а, предположим, Анжелой, почему-то не приходила мне в голову.

Интересно, найдется ли в двух мирах хоть один человек, у которого хватит духу назвать меня трансвеститом за то, что я сейчас выдаю себя за особу женского пола? Ведь Вдова Лодочника может быть кем и чем угодно, но только не мужчиной. Судя по прозвищу.

Вы себе можете представить парня-вдову?!

У меня вот воображения не хватает для такого…

Дожил… Наверное, начальная стадия знакомства с Нью сказывается. Дурное влияние.

Плащ из некрашеной шерсти сочли недостаточно черным, и «дефект» поспешно устранили с помощью смеси жира и сажи. Этой же «косметикой» вымазали лицо. И руки.

Увлекшийся Татлос предложил даже приклеить к пальцам ногти из покрашенных лент древесной стружки, чем вызвал целый теологический диспут на тему: а есть ли у Вдовы Лодочника когти или хотя бы пальцы? Сложный вопрос: ведь свидетелей, видевших ее воочию на дистанции, позволявшей разглядеть такие подробности, в наличии не имелось. В ходе прений было теоретически обосновано, что пальцы все же должны быть, ведь ей чем-то надо забивать гвозди, а что до ногтей, так про то никто не знает и лучше не тратить на них времени.

И вот, принаряженный, как мечта гота-некрофила, я статуей застыл на носу баркаса, изо всех сил надеясь, что торчу на ногах не просто так, а для провоцирования приступов диареи у вражеских дозоров. Ведь должны пираты кого-то на реке оставить.

Но время шло, а на берегу не отмечалось никакой активности. Разве что поначалу какая-то тварь, невидимая во мраке, привязалась. Долго бежала вслед, а затем оставила в покое, догадавшись, что от нас ничего хорошего не перепадет.

Река впадала в море в полукилометре к западу от лагеря пиратов. Ближе к пресной воде они останавливаться не рискнули из-за обилия песчаных наносов, угрожающих кораблям. Местами эти мели поднимались почти к поверхности и зарастали тростником. Таким образом, устье представляло собой лабиринт проток разной ширины, в котором даже днем было трудно разобраться.

Пару раз мы заплывали в тупик, но в итоге все же выбрались на открытую воду. К этому моменту ветер, к сожалению, переменился: начал задувать с суши. Это поставило под вопрос план с кровью, но сливать ее за борт я не стал.

Не зря же корову погубили, пусть и болезненную.

Стоянку пиратов здесь уже не прикрывал береговой обрыв, но все равно ничего нового рассмотреть не получилось. Сейчас костры почти погасли, головорезы вокруг них, наверное, спят и видят сладкие сны. И даже невыносимо-зловещий скрип лодочных уключин им не мешает.

Оглохли или Вдову перестали уважать?

Темная глыба ближайшего корабля приближалась, и там нашелся кто-то бодрствующий:

— Эй! Кого там чума принесла?! А ну отзовись?!

Я, естественно, даже звука в ответ не издал.

— Родис! Сюда бегом! К нам плывет кто-то!

— Спятил?! Кому мы понадобились в такой час?! Все спят уже давно!

— Да не от берега плывет, а от моря! Поднимай народ!

— Хватит уже дурь нюхать!

— Да ничего я не нюхал! Вот сам послушай: идет кто-то на веслах!

Родис оказался поглазастее: не только услышал, но и разглядел, благо луны не только высоту прилива увеличивали, но и свет давали приличный, хоть и не в зените стояли.

Заорал как резаный:

— Братцы, да тут Вдова!!! Вдова рядом!!!

— Ты чего несешь?!

— Вдова!!! Сама Вдова!!! И на весле у нее наш Лотто сидит!!!

В ответ последовал целый хор перепуганных голосов, причем не только на ближнем корабле, но и на соседних. Благо стояли все поблизости, волны нет и слышно все прекрасно.

Помимо криков отчетливо слышались звуки беготни многих людей подоскам палубы и плески, подозрительно похожие на звуки работы весел. Причем весел не корабельного размера, а, скорее, лодочных. И вроде бы кто-то плыл или брел по мелководью, образовавшемуся в отлив.

По крикам можно было сделать вывод, что у моряков внезапно нашлись срочные дела на суше:

— Она не может шагу на берег моря сделать! Только на остров!

Спорное утверждение. Не знаю, как там настоящая Вдова, но лично я не чувствовал в душе ни малейших препятствий для высадки на материк.

Может, так и сделать? Судя по реакции моряков, выступление пользуется немалым успехом. Вот уж не знал, что во мне пропадает актерский талант. Роль, конечно, несложная: стой себе статуей, загадочно уставившись вперед, но все равно без вдохновения не обошлось. Если ступлю на берег и к тому моменту не разоблачат, то побегут пираты дальше, прямиком навстречу погани, которая так и шныряет под стенами иридиан, плотоядно при этом завывая.

Нет, не стану рисковать. И так уже обнаглел до полного неприличия. Действовать буду как планировал. Долой импровизации, я ведь не профессиональный актер, а жалкий любитель, причем начинающий.

Пираты, добравшиеся до берега, сработали не хуже лисы, посреди ночи оказавшейся в курятнике. Вновь разгорались костры, от них зажигались точки десятков факелов, после чего начинали метаться по берегу. Тишина осталась в прошлом, теперь там во всю глотку надрывались десятки человек. Расстояние не позволяло разобрать, о чем разговор, но я не сомневался, кого там сейчас обсуждают так дружно и громко: нескончаемый рев поднялся.

Не выходя из инфернального образа, я еле слышно скомандовал:

— Этот корабль сжигаем, второй тоже, а третий занимаем.

Порядок такой не зря установил. Последний корабль стоял дальше всех от берега, и непохоже, чтобы брюхом достал до дна, несмотря на уверения Татлоса. В мои планы не входило подарить пиратам шанс сбежать. Есть среди них чересчур прыткий негоциант, слишком много мне задолжавший. Да и остальным нечего делать в море: чем меньше там бандитов, тем мне спокойнее. Если получится сделать из Межгорья не безлюдную страну, богатую разве что костями прежних жителей, а нечто куда приличнее, то все силы приложу, чтобы подобная шваль исчезла или хотя бы перебралась в другие края, не мешая торговому судоходству.

• Предыдущая
• 66/74
• Следующая