Возрождение - Паттерсон Джеймс - Страница 27

• Предыдущая
• 27/46
• Следующая

Ангел! Потерпи немножко. Мы идем на помощь.

Это было начало конца. Но не такого конца, какого ожидала Ангел.

Когда она проснулась, легкие ее разрывались от боли. В ослепших глазах что-то мелькает, в сознании встает картинка огромного вздувшегося огненного шара. Шар тут же взрывается, и она кричит в ужасе.

Апокалипсис. Хаос, огонь, запах серы. Треск, грохот, завывания, скрежет. Разбушевавшаяся природа требует у людей назад Землю. Ей привиделся апокалипсис. Ничто другое не повергает ее в такой панический ужас.

«Но так не должно быть, — думает Ангел. — Это неправильно. Когда наступит конец, я должна быть вместе с Макс. Вместе со стаей».

Когда настанет время умирать, мы должны умереть вместе.

Вздохнув, она глотнула горячий, резко пахнущий дым и поняла, что она по-прежнему в лаборатории, по-прежнему привязана к операционному столу, что ее руки и ноги по-прежнему распластаны на нем, как крылья засушенной бабочки. Сознание затопило воспоминание о шуршащем звуке падающих на пол перьев, и на мгновение безумие ее видения померкло перед этой душераздирающей картинкой. Она горько заплакала и потеряла сознание.

Придя в себя, Ангел закашлялась. Ей не хватает воздуха, а из-под двери в комнату ползет удушающий дым.

Она совершенно одна, но снаружи до нее доносятся приглушенные голоса и лихорадочное шарканье торопливых шагов.

— Пора. Настало время! — кричит там какая-то женщина. — Начинается! Предсказание сбывается!

Где-то начинает завывать сирена, и в тонком заунывном вое тонут звуки хаоса, овладевшего миром за запертой дверью. Потом дверь в лабораторию распахивается. Какие-то люди принимаются хлопать дверьми шкафов, шуршать бумагами и греметь стальными инструментами.

На нее они не обращают никакого внимания.

— Помогите! — хрипит Ангел. — Доктор Мартинез, на помощь!

— Забирайте все! — командует чей-то незнакомый Ангелу голос. — План Девяносто Девять Процентов приведен в действие.

Впервые после операции Ангел в состоянии различить какое-то движение, но у нее нет времени подумать о том, возвращается ли к ней зрение. Главное сейчас — выжить, сосредоточиться и понять, кто находится в комнате и что они делают. Она яростно извивается на столе, пытаясь сообразить, как можно вырваться из привязывающих ее ремней. Мгновенные проблески света тонут в заполняющем комнату дыму.

— Помогите! — слабо вскрикнула она снова и снова зашлась в приступе кашля.

Но ей никто не ответил. Вой сирены заглушает все голоса и звук удаляющихся прочь шагов. От удушливого дыма она больше не может дышать.

Нет! Ее мозг восстает против неизбежного. Нет! Я не хочу умирать. Не хочу погибать в полном одиночестве и темноте. Разве напрасно я прошла огонь, воду и медные трубы?

Откуда только взялись у нее силы? И, хотя каждый мускул, каждая кость ее тела разрываются от боли, она отчаянно сражается с ремнями.

— Как вы можете бросить меня здесь! — вопит она в ярости во весь голос. — Я же человек! Вы слышите меня? Я человек! Мне больно!

Она рыдает и бьется на столе, а ремни только глубже врезаются ей в руки и ноги. И, как бы она ни сопротивлялась, теперь ей ничто не поможет.

Легкие заполнены дымом, а мозг сотрясает рев сирены.

«Конец», — обреченно думает Ангел. На нее надвигаются огромные волны, и в ее медленно угасающем сознании проносится последняя мысль: «Все-таки правы были эти психи. Это конец».

— Сколько нам еще лететь? — запыхавшись, спрашивает Газзи. Он поймал поток воздуха, забирает влево и подлетает вплотную ко мне. На лице у него отражается полная сумятица чувств: усталость, напряжение, нетерпение и такая решимость, какой я за ним прежде не наблюдала.

— Всего немножко. Потерпи чуть-чуть.

Пять часов назад мы покинули Орегон и теперь приближаемся к искомому учреждению. Согласно нашим сведениям, оно находится в Долине Смерти, той самой, где стояла Школа. Та самая, из которой в свое время вытащил нас Джеб. От страшного совпадения у меня начинается паника.

— Сколько «немножко»? День? Час? Минуты? — не отстает Газзи.

— По моим расчетам, мы минут через пятнадцать окажемся в миле от назначенного места. Выберем, где приземлиться, а там подумаем, как действовать дальше.

— И потом найдем Ангела? — беспокоится Газзи. — И вытащим ее оттуда? И убьем тех, кто ее туда запрятал?

Я сморщилась:

— Газ…

— Знаю. Я все знаю, — упорствует Газман. — Это может быть ловушкой. Ее там может не оказаться. Я все понимаю. Но все-таки… Макс, ведь она, может, еще жива!

— Конечно, мой мальчик, — обнадеживающе улыбаюсь я ему. — Конечно жива.

Я случайно глянула на Дилана. Наши взгляды встретились. Понимаю, что на меня неотрывно устремлены его глаза, голубые, как небо вокруг нас. Он с утра молчит. Если вдуматься, он молчит с тех пор, как в стаю вернулся Клык, хотя раньше только и делал, что изливал свои чувства. А Клык, наоборот, постоянно твердит о своих эмоциях. Кого, спрашивается, кем подменили?

— Внимание, прямо по курсу, — внезапно оповещает нас Клык.

Надж возбужденно закивала:

— Там какие-то здания.

Все мы, кроме Игги, конечно, пристально вглядываемся вниз. Наши по-птичьи острые глаза различают впереди группу стоящих буквой Т зданий. Одни из скучного тусклого серо-черного камня, другие кирпичные, и несколько совсем новых, из темного стекла. Честно говоря, на лабораторию или Школу они совсем не похожи. Там может быть что угодно, хоть фабрика по изготовлению вешалок.

Только с чего бы фабрике по изготовлению вешалок находиться в этой забытой Богом и людьми долине, где ни городов, ни поселков, ни даже крошечных деревушек днем с огнем не сыщешь? К тому же строения эти находятся как раз в той точке, которая обозначена на распечатанной мной с блога карте.

— Вот и лаборатория, — бормочет Клык, a вслух уверенно командует: — Ребята! Снижаемся.

Пока мы заходим на посадку, Дилан придвигается ко мне поближе:

— Ну как, готова снова сражаться с белохалатниками? — перекрикивает он шум ветра.

— Всегда готова, — отвечаю я, радуясь, что он рядом.

Мы все разом приземляемся в бескрайнем низкорослом кустарнике и тут же, пригнувшись, ныряем в заросли. Береженого Бог бережет: мало ли откуда и какая охрана наблюдает за местностью. Не медля, в тысячный раз принимаемся составлять план действий.

— Перво-наперво мы с Макс исследуем окрестности, — говорит Клык, — поищем лазейки, разведаем уязвимые места. Если мы через полчаса не вернемся…

— …мы полетим в ущелье Бэдуотер, — перебивает его Игги, — и там будем ждать три дня. Потом, если вы и после этого не появитесь…

— …мы ни за что не полетим вас спасать, — как заученную молитву подхватывает Надж, — а будем действовать как разумные мутанты, руководствующиеся чувством самосохранения. Соваться никуда не будем, а полетим назад в Орегон.

Видно, не напрасно я весь полет вдалбливала им по одному и всем вместе наш план действий. Похоже, все вникли.

— Отлично, — похвалила я стаю. — У кого-нибудь есть по плану какие-то вопросы?

Все дружно покачали головами. Все, кроме Дилана. Я-то понимаю, он хочет лететь со мной. Понимаю, что он обиделся или даже, может, разозлился, что я попросила его остаться со стаей. Он не мог не согласиться, что ребятам в случае чего нужен будет еще один классный боец и что он, Дилан, особенно ценный кадр, потому что его, единственного из нас, не знают все на свете белохалатники. Согласиться-то он согласился. Но радости ему это не добавило.

Я глянула на Клыка:

— Готов?

Он кивнул. Пронизывая меня, его глаза точно огнем горят. Он все обо мне знает, всю мою подноготную. Нам и слов-то много не надо, потому что он насквозь меня видит и мысли мои читает.

Мы оба уже спружинили, готовые без разбега оторваться от земли, как вдруг Игги крикнул:

• Предыдущая
• 27/46
• Следующая