Поединок. Выпуск 9 - Акимов Владимир Владимирович - Страница 21

• Предыдущая
• 21/113
• Следующая

…Наконец они получили приказ возвращаться в часть. Вездеход уходил от зимовья. С крыльца махали вслед солдаты — те, что останутся здесь вместо них. Рядом с зимовьем стоял теперь сборный домик, на сопке вращалась антенна радара.

— Кто у тебя, Миш, прадед был? — глядя в тримплекс, спросил Романцев.

— Прадед? — переспросил Смолин, ошарашенный неожиданным вопросом. — Дед, я знаю, под Ленинградом погиб…

— Я тебя про одного, а ты мне про другого. — Романцев махнул рукой.

— Что это с тобой?

— А действительно, что со мной? — невесело усмехнулся Романцев. — Все хорошо… Восьмой класс кончил: родители — магнитофон-стерео. Работать пошел — отец с матерью: нам денег твоих не надо, купи себе мотоцикл. Купил мотоцикл. Эх, девочки веселые, портвейн-портвешок… Сто грамм не стоп-кран, дернешь — не остановишься… Из армии приду, отец собирается машину взять… Ну, купим машину…

— Да к чему ты? — Смолин вгляделся в необычно серьезное лицо товарища.

— К тому, что Пантелеев вон про своих знает, — грустно сказал Романцев. — И мы про своих знать должны.

Смолин долго смотрел в печь, как чернеют дрова, превращаются в жаркие уголья, рассыпаются в прах…

— Надо у отца поспрашивать, — наконец проговорил Смолин.

— Помириться решил? — изумился Романцев.

— Даже и не знаю… Пока мы здесь, все думаю…

— А отцу сколько?

— Скоро шестьдесят… То-то и оно, — поднял глаза на Романцева. — А может, они не так уж виноваты?.. Так получилось — и все…

— А фотографии чего он рвал?

— Кто его знает? Может, стыдно стало… А ты с Инкой своей что думаешь делать?

— А чего с ней делать? Она сама все наделала.

На вершине крутого склона берега, сверкающего от множества стекавших по нему струек талой воды, высился большой черный крест. У подножия изъеденная ржавчиной до дыр пластинка — букв не разглядеть.

Романцев притормозил:

— Я быстро, командир!

Смолин вышел за ним. Романцев, увязая выше колен, подобрался к кресту, достал из-под куртки светлую стальную пластину, из кармана отвертку и шурупы.

— Я сколько раз сюда ходил, — сказал Романцев, ввинчивая шурупы, — все буквы не мог разобрать… А год так и не разобрал…

Смолин прошагал по Толиным следам, помог привинтить, орудуя штыком.

Бросили руки к ушанкам.

На пластине было выбито:

— Домой всегда ветер попутный! — Романцев вновь взялся за рычаги.

— Слушай, давай маленький крючочек сделаем? — Смолин смущенно и просительно посмотрел на Романцева. — Сначала к тому лесу… Ну, где… Колокольцы, помнишь?.. Где спасли нас…

— Как же, как же… Значит, вариант «мы поедем, мы помчимся» все ж таки существует?.. — усмехнулся Романцев. — И ты думаешь, что твоя Маринка все торчит там? Как пенек?

— Ты болтай поменьше, — обиделся Смолин. — И поезжай, куда тебе приказывают.

— Так бы сразу, товарищ сержант, и сказали. — Романцев шмыгнул носом и дал газ.

К концу дня они доехали до опушки стелющегося леса, где три с лишним месяца назад Смолин рассказывал про свою жизнь кетской девчонке Маринке. Вокруг было еще полно снега, истоптанного оленями, покрытого твердым крупчатым настом. Возле кучки сушняка чернело пятно кострища.

— Вот и костер наш, — тихо проговорил Смолин.

— Ваш, как же, — пробормотал Романцев. — Уж тут жгли-пережгли… — но затормозил.

Они вышли, подошли к кострищу. Романцев, сам не зная зачем, пнул носком сапога головешки. Они разлетелись, поднялось облачко золы.

— Эй, Миш!.. — он присел над кострищем, подул: среди черноты и серой золы слабо заалели два уголька.

— Мы, она говорила, костер зимой не гасим, — проговорил Смолин, обламывая и подкладывая маленькие веточки на угольки. — Может, говорит, сгодится кому…

— Тогда я тушенку тащу, — сказал Романцев, направляясь к вездеходу. — Рубанем от души!

Весело трещал огонь. Шипела тушенка в банках. Котелок с закипающей водой дымил паром… Вдруг из-за недальней сопки — ракеты: красные, зеленые, белые…

Поднявшись на сопку, они увидели примерно в полукилометре буровую вышку, из которой хлестал черный фонтан, по снегу растекалось черное слякотное пятно, в котором топтались, обнимались люди. Поодаль чернобородый лупил вверх из двух ракетниц сразу.

— Сержант! Сержа-ант! — услышали они знакомый голос.

К ним бежал Николай Спиридонов — радостный, донельзя чумазый.

— Ах, ребята… Сержант, милый ты мой! — обнимал он Смолина, блестя мокрыми глазами. — Видал эту дрянь черную?! А?! — Он тыкал рукой по направлению к буровой. — Попалась!.. А помнишь, сержант, как нервишки-то у меня? Телеграммку-то хотел тю-тю?..

— Я запомнил другое — как вы тогда говорили, — улыбался Смолин, стирая со своей щеки нефтяное пятно, — что неудача есть нормальный путь к удаче…

— Точно! — и Спиридонов снова обнял его. — Главное, чтоб стало нестрашно, сержант.

— А с островами, значит, завязали? — спросил Романцев.

— Наоборот, — отвечал Спиридонов. — Здесь же структуры такие же, как на островах. Пусть теперь только попробуют: где, мол, доказательство? А я их сразу за шкирку и сюда: разуй глаза, дядя!

Чернобородый Петрович все лупил из ракетниц. В черной луже плясали чумазые счастливцы.

…Мотор вездехода взревел. Гусеницы рванули твердый наст.

Смолин обернулся, поглядел на черное кострище, на оспины оленьих следов на снегу, освещаемые разноцветными сполохами веселых ракет…

«Вот почему они ушли отсюда», — подумал он.

…Через несколько часов на улице военного городка Романцев остановил вездеход. Насадил резиновый шланг на трубу водоразборной колонки. Принялся качать, а Смолин смывать крепкой струей грязь, чтобы машина пришла в часть в приличном виде.

— Толя! — услышал он знакомый голос.

Обернулся — через улицу к нему шла Инка Батракова, из-за которой начались у него неприятности с любителем бокса. Судя по свободному платью, ребенок у нее должен был появиться месяца через два. Ей было восемнадцать лет.

— Спасибо тебе, Толя, — потупясь, сказала она. — Мы с Игорем вчера расписались. Ваш командир разрешил.

— Ну и дура! — буркнул Романцев.

— Почемуй-та? — удивилась Инка.

— Потомуй-та!.. — передразнил Романцев. — И вообще, гони его, и чем быстрее, тем лучше.

— Как это — гони? — Инка не могла в толк взять. — А зачем же ты его… тогда?!

— Дурак был, — мрачно сказал Романцев. — Такие вещи кулаками не решают…

— Ты на меня сердишься, да, Толь? — потерянно спросила Инка.

— А чё мне? — пожал плечами Романцев. — Вольному воля, храброму поле, спасенному рай.

— Я так виновата перед тобой, Толечка-а-а… — она заплакала тоненько, совсем по-детски.

Перед воротами КПП Романцев нетерпеливо засигналил. Было высунулся пожурить нерасторопного дежурного, но, увидев, что на дежурстве тот самый боксер Игорь, промолчал, лишь посмотрел строго. Игорь сморгнул, вздохнул и на всякий случай зашел за створку ворот…

На плацу было пыльно и солнечно. Гулко топотала сапогами строевая. По газонам уже проклюнулась зелень.

Они стояли перед Лесниковым, теперь уже подполковником.

— Ну и как? — спросил подполковник Лесников.

— Отлично отдохнули, товарищ подполковник, — улыбнулся Смолин. — Целых три месяца плюс двое суток туда, обратно не считается. Хотелось бы послужить…

— От лица командующего и от себя, — Лесников покосился на свои погоны, — объявляю вам благодарность!

— Служим Советскому Союзу! — в один голос сказали они.

— Романцев, — Лесников достал из кармана и протянул Толе погоны с золотыми сержантскими лычками, — это тоже от меня… Только не надо путать…

— Северное побережье Черного моря, — подхватили они, — с южным побережьем Белого…

• Предыдущая
• 21/113
• Следующая