Эй становится взрослым - Боярских Екатерина - Страница 6

• Предыдущая
• 6/13
• Следующая

Старейшая молчала. Потом встала, отошла от костра и мелкими, медленными шагами направилась к нему. В ней чувствовалась старость, но тяжести не было. «Невидимый ветер!» — мелькнуло в голове у Эя, пока она приближалась. Она нагнулась, прикоснулась своим лбом к его, и их взгляды встретились.

Лицо Бабушки Пра казалось выточенным из кости — светлое, худое, с зоркими глазами, сплошь покрытое мелкими-мелкими морщинками и очень спокойное.

— Ты ребёнок, — произнесла она. Не спросила, а сказала как есть, но Эй возмутился:

— Я не ребёнок! Я старше всех Младших!

— Ты взрослый, — снова сказала женщина, так же спокойно и утвердительно, как до этого назвала его ребёнком.

— Я не взрослый, — снова возразил Эй. — Меня называют «Младший», и Тётушка Зю всё ещё говорит мне, что можно, а чего нельзя. И ещё… какой же я взрослый, если мне никогда не быть охотником?

— Уже не ребёнок, ещё не взрослый. Ты особенный, и тебе предстоит особое испытание.

Эй сидел и ждал, сам не зная чего, пока старуха за границей освещённого круга просила кого-то позвать Тура и Дара. Потом в кромешной тьме она принялась искать что-то в ложбинке у дальних камней.

На границе света и темноты вновь появилась Тётушка Зю. Рядом с ней стояла Ю с заплечным мешком Эя в руках. Эй подошёл, забрал у неё мешок, а затем, раскрыв ладонь, показал ей два стёршихся, растресканных куска — то, что осталось от Камня зимы. Снова всё вышло не так, как он хотел.

Откуда-то справа из темноты вышла большая смуглая женщина, и Эй вздрогнул от радости. Это же мама, его мама! Он обхватил её обеими руками, как в детстве, и уткнулся в плечо… Он давно уже не приходил к ней под бок по ночам, да и днём всё больше бегал с Ю или возился с малышами, разбирал свои камни, устраивал тайники… Но когда на него находила грусть, Эй всегда искал её, устраивался рядом, обнимал большую мамину руку — и грусть улетучивалась. Вот и сейчас ему тут же полегчало: мама здесь, рядом.

Вслед за мамой из темноты появились малыши Ти и Туу. Подошёл старый мастер Ай. Он держал факел, и только теперь Эй разглядел, сколько людей вокруг: Матери, Отцы, Младшие, Старшие, Мастера и Хранители.

Старейшая принесла огромный мешок и положила на землю перед мальчиком.

— Залезай.

— Нет! Прошу, не надо!

Зеленоглазая Ю, смешная и ворчливая Тётушка Зю, тихий мастер Ай, маленькие Туу и Ти… Все смотрели на него.

— Хочешь скоблить шкуры под началом Тётушки — возвращайся туда. Хочешь стать взрослым — иди сюда. Нет третьего пути, — ответила Бабушка Пра.

Эй почувствовал — ему тяжело не потому, что она желает ему зла. Ему тяжело потому, что надо сделать трудный шаг. Еле сдерживая слёзы, стараясь не повторить своё «Не надо!», он сам шагнул в мешок.

— А дальше? — спросила Тинка.

— Мешок завязали? А как же ты дышал? — спросил Тим.

— Дышал через дырки. Но там, в мешке, всё равно очень плохо, — ответил мальчик.

— Ты там плакал, — догадались мыши.

— Нет, мыши, я не плакал. Разве что во сне.

— Ты и спал в мешке?

— И спал тоже. Дар с Туром принесли меня сюда.

— Сколько же ты просидел в мешке?

— Два раза они выпускали меня по ночам. Значит, несли всего три дня.

По ночам Дар и Тур действительно выпускали Эя. «Ты всё равно не поймёшь, где мы», — говорили они, но ни разу больше не назвали Эя «младшим» — он не сразу понял почему.

— Ты же мог сбежать!

— Мне хорошо было, — неожиданно признался Эй. — По ночам мы жгли костёр и разговаривали. Да-да, теперь, когда Дар уносил мальчика от родных мест, он будто забыл про потерянные копья. По ночам рассказывал сказки про хитрую мышь, которая ничего не умела: ни охотиться, ни зёрна искать, ни плоды подбирать. Пошла мышь-обманщица к белке и говорит: «Берегись, Белка! Появился у нас вороватый Ворон, ему сверху всё видно, увидит наши запасы — съест». Белка испугалась: «Неужели я плохо спрятала? Посмотри, подруга, вот здесь, под пеньком — незаметно?» «Незаметно-незаметно, Ворон мимо пролетит», — отвечала хитрая мышь, а сама пришла на следующий день к пеньку и все белкины запасы съела.

Сказки про хитрую мышь можно было рассказывать бесконечно. То она приходила к лисе, то к хомяку, то к зайцу, то к бобру. Иногда обманывала, а иной раз получала щелчок по хитрому носу, и тогда Эй так хохотал, что забывал, почему он здесь. Дар тоже хохотал, Тур улыбался.

«Как друзья», — казалось Эю, но, когда он вспоминал про кожаный мешок, страх возвращался. А огонь разводили не охотники, огонь разводил он сам, своими камешками — успел сунуть их в заплечный мешок, который принесла Ю. Дар с Туром ему не запрещали — наоборот. У них сразу делались такие лица, как у маленьких!

Эй долго не мог выбить сильные искры и поджечь мох, но охотники не сердились, а смотрели, открыв рты.

Эй дважды разжигал костёр и две ночи сидел с охотниками. Молчаливый Тур неожиданно рассказал, как сам он стал взрослым. У него всё было иначе: его отправили охотиться в одиночку («Я бы точно не справился», — мелькнуло в голове у Эя): «Я встретил медведя. Сначала медведь был сильней. Потом моя сила возросла, и я одолел его. Когда я победил, стал взрослым». Даже про шрамы рассказал. Эй никогда не решался спросить, откуда они. А это медведь. Когтями. Эй удивился, когда услышал от Тура: «Медведь — мой учитель. Он помог мне стать взрослым». Ничего себе учитель! Шрамы-то какие! Но Тур сказал: «Раны заживали, и боль делала меня взрослым».

Эй не понял, но поверил. «А как будет у меня? Что будет со мной?» — думал он, глядя в огонь, и страх отступал.

Когда же пришло время расстаться, страх вернулся. Дар молчал, и слышно было, как хрипло он дышит — будто тоже боится. Тур наклонился и посмотрел мальчику в лицо. Он был спокоен.

— Сейчас мы свяжем тебя, Эй. Ты сумеешь освободиться и вернёшься к племени. Мы увидим тебя снова. Помни: нет никаких препятствий, кроме страха.

Тур связал ему руки и ноги кожаными ремнями — не больно, но крепко. Погладил по плечу — тоже легко и крепко. Огонь погас. Охотники развернулись и сделали несколько шагов в предрассветную темноту.

— Но когда я вернусь, — крикнул Эй им в спины, — когда я вернусь, я стану взрослым? Вы заговорите со мной как со взрослым?

Они остановились и, кажется, обернулись — у Эя было не очень хорошее ночное зрение, но он кожей почувствовал на себе их взгляды.

— Смотря что ты принесёшь с собой, — ответил Тур. И охотники исчезли в темноте.

— Какая она большая! — воскликнула Тинка. Она сидела у Эя на правом плече, а Тим — на левом. Они вышли в путь и теперь двигались вдоль берега, не отходя далеко от реки, вверх по течению.

— Кто большая — Ю? — переспросил Эй. — Да ей семи вёсен ещё нет.

— Земля! — уточнила Тинка.

Земля и вправду была огромная. Солнце уже закатывалось, но не спешило прятаться.

— Вечерний свет — самый красивый, — на ходу попыталась записать в дневник Тинка. А Эй думал про Ю. Ещё он думал о маме, о Даре и Туре, о Младших, которые пищат и играют, как мышата на пещерном полу, о Бабушке Пра. Как вернуться к ним? С чем вернуться? «Смотря что ты принесёшь с собой…» — сказали, уходя, охотники. Что он может принести? Что можно найти на этой большой земле, заросшей высокой травой, перерезанной речками, усеянной каменными россыпями и лесными островами?

Эй был голоден. Нужно устраиваться на ночлег. Мыши весело грызли семечки из Тинкиного рюкзака и тремя угостили его. Спросили: «Наелся?» Эй даже обиделся немного, но мыши и сами быстро догадались — не наелся. Добыть бы побольше еды и, может быть, остановиться уже на ночлег.

Эй не зря так долго думал о Ю:

— Спускаемся к реке. Будем ловить рыбу! — решительно сказал он. — Я сделаю гарпун. Кости нет — не страшно. Острая ветка тоже сгодится… — Эй вздохнул. — Я постараюсь.

Река шумела. Эй лазил где-то наверху, на крутом берегу, искал подходящую ветку. «Не подходит… Гнётся… Вот эта… Ой, сломалась. А эта? Тяжёлая…», — доносилось оттуда. Тинка устроилась на камне и раскрыла дневник. «Мы делаем гарпун. Сейчас поймаем большую рыбу», — прочитал Тимка, заглянув ей через плечо спустя минуту.

• Предыдущая
• 6/13
• Следующая