Македонский Лев - Геммел Дэвид - Страница 15

• Предыдущая
• 15/116
• Следующая

— Почему я не могу призвать тебя? — спросила старуха. — Я очень нуждаюсь в друзьях — мне нужна компания.

— Мир изобилует жизнью, — сказала огненная женщина. — Вот где должны быть твои друзья. Но если тебе надо поговорить, то я готова слушать.

Тамис кивнула и рассказала о тени будущего, о пришествии Темного Бога.

— Как это касается тебя? — спросила Кассандра. — Это лишь часть вековечной битвы между Истоком и Духом Хаоса.

— Я могу остановить рождение, знаю, что могу.

— Прекрати… о чем ты? Ты видела, чему быть. Как ты можешь изменить это?

— Да как ты смеешь задавать подобные вопросы? — вспыхнула Тамис. — Ты, как и я, знаешь, что существуют тысячи тысяч возможных будущих, и все они зависят от решений, принимаемых мужчинами и женщинами, и даже детьми и зверями.

— Об этом я и говорю, Тамис. Твои силы были даны тебе не для того, чтобы манипулировать событиями; это никогда не было путем Истока.

— А может быть именно для того, — перебила Тамис. — Я изучила сотни возможных будущих. По меньшей мере в четырех Темному Богу можно помешать. Всё, что мне нужно было сделать — это отследить линии развития в обратном направлении, до элемента, который изменит ход истории. И я сделала это!

— Ты говоришь о мальчишке Парменионе, — печально проговорила огненная женщина. — Ты ошибаешься, Тамис. Тебе следует прекратить свое вмешательство. Значение происходящего неведомо тебе; оно больше, чем все миры; это часть космического противостояния Хаоса и Гармонии. Ты даже не представляешь, какой ущерб можешь нанести.

— Ущерб? — с сомнением переспросила Тамис. — Я знаю, что ущерб будет нанесен, когда Темный Бог вырвется на свободу и сможет ходить по земле в человеческом обличии. Горы омоются кровью, реки исторгнут черный дым. Земля будет опустошена.

— Я вижу, — сказала Кассандра. — И, конечно, ты одна обладаешь силой противостоять злу?

— Не поучай меня! Ты считаешь, что я должна уйти, как ушла ты, дав пророчества, которым никто не поверил? Какой от них был прок? Какой был прок от тебя? Исчезни!

Огонь померк, лицо исчезло.

Тамис вздохнула. Правильным или ошибочным было это направление, но выбор сделан. Парменион станет Воином Света, отражающим тьму.

Не вмешиваться! А как они думают, кто разрушил планы прошлого Пришествия более двадцати лет назад, когда ребенку было предназначено родиться у Царя Персии? Кто проник в сознание наложницы ночью зачатия и заставил ее взобраться на вершину башни и броситься вниз, на камни?

— Это была я! — прошептала Тамис. — Я!

«И ты была неправа,» — сказал слабый голос в ее сознании. — «Ты неправа теперь. Парменион должен сам прожить свою жизнь. Не тебе подменять его судьбу.»

— Я не подменяю ее, — сказала она вслух. — Я помогаю ему исполнить ее.

«Он должен быть волен выбирать самостоятельно.»

— Я дам ему выбор. В решающий момент его жизни, я приду к нему. Я предоставлю ему выбор.

«И что если ты ошибаешься, Тамис?»

— Я не ошибаюсь. Темный Бог должен быть остановлен. И его остановят. Оставь меня!

В последовавшей тишине Тамис с тяжелым сердцем оглядела нищенскую комнату. Со своими силами она могла бы обзавестись богатым дворцом, жить с блеском. Но она выбрала это.

— Я посвятила свои силы Истоку, — сказала она комнате. — И Свет всегда со мной во всех моих делах.

Некому было согласиться или возразить, но Тамис по-прежнему была неуверена. Она указала на пламя и произнесла имя. Появилось лицо мужчины.

— Сыграй мне, Орфей. Пусть музыка успокоит мое сердце.

Едва сладкие ноты лиры зазвучали в комнате, Тамис отошла к своей постели, легла на спину и стала думать о будущих, которые видела. В трех из них Темный Бог рождался в Спарте, правящем полисе Греции.

Три возможных отца. Леарх, который мог вознестись к величию. Нестус, близкий к царской семье. И Клеомброт, который мог стать Царем.

Тамис закрыла глаза. «Теперь мы посмотрим, какова твоя судьба, Парменион,» — прошептала она. — «Теперь мы посмотрим.»

Парменион лежал на склоне холма к востоку от города и смотрел, как бегают молодые девушки. Собственный интерес к их делам удивлял его, так как он не испытывал его до прошлого лета. Он припомнил день, когда новый вид удовольствия пришел в его жизнь. В тот день он бежал вверх и вниз по холмам, как вдруг голос, сладкий, как рождение утра, заговорил с ним.

«Что ты делаешь?»

Парменион обернулся и увидел девицу, примерно лет четырнадцати. Она носила простую белую тунику, сквозь которую ему было видно не только изумительную форму ее маленьких грудей, но также и соски, натянувшие льняную ткань. Ноги ее были загорелы и гладки, талия — стройна, бедра — округлы. Он смущенно поднял взор, беспокоясь, что покраснел — и обнаружил, что смотрит в широкие, серые глаза на лице исключительной красоты.

«Я… бегал», - ответил он.

«Я видела», - сказала она, подняв руку и запуская пальцы в рыжевато-золотистые волосы. Пармениону показалось, что свет солнца заиграл в ее локонах, сияя как бриллианты. — «Но скажи мне, почему?» — продолжила она. — «Ты взбегал на холм. Потом сбегал вниз. И снова вверх. Это же бессмысленно».

«Лепид — наставник моего барака — говорит, что это усилит мои ноги. Я быстр».

«А я Дерая», - сказала она.

«Нет, мое имя не Быстр».

«Я понимаю. Просто шучу».

«Я вижу. Я… Мне надо идти». - он повернулся и побежал вверх по склону. Удивительно, но, учитывая предыдущие нагрузки, он перешел на темп, которого не ожидал сам от себя.

Почти год с этой встречи он приходил на холмы и поля за озером, чтобы посмотреть на бегающих девушек. Лепид говорил ему, что только в Спарте женщинам позволено развивать свое тело. Прочие города-государства считают такие упражнения неподобающими, утверждая, что они подстрекают мужчин на преступления, которые караются смертной казнью. Парменион чувствовал, что это может быть правдой, когда лежал на животе с удивительно приятным дискомфортом, следя глазами за Дераей.

Он видел, как девушки бежали на короткую дистанцию. Дерая была далеко впереди. Она легко побеждала, ее длинные ноги пружинили, ее ступни, казалось, едва касаются травы.

Лишь дважды за год он находил в себе смелость заговорить с ней, когда она появлялась на поле. Но она каждый раз приветствовала его дружелюбной улыбкой и взмахом руки, а потом поворачивалась и бежала, прежде чем беседа могла как-то завязаться. Парменион не был против. Достаточно того, что он мог смотреть на нее каждую неделю. Кроме того, не было нужды спешить знакомиться с ней, так как спартанцу позволялось жениться лишь когда он достигал поры Мужества в двадцать лет.

Четыре года. Целая вечность.

Через час девушки закончили свои упражнения и собрались расходиться по домам. Парменион перевернулся на спину, прикрыв глаза от беспощадного взгляда солнца.

Он размышлял о многих вещах, отдыхая здесь, заложив руки за шею. Думал о сражении с Леонидом, о бесконечных мучениях в бараках, о Ксенофонте, о Гермии и о Дерае. Он старался не сильно задумываться о матери, рана была слишком свежа, и когда ее лицо возникало в сознании, он чувствовал себя потерянным, переставал владеть собой.

Вдруг тень упала на него.

— Почему ты смотришь за мной? — спросила Дерая. Парменион вскочил на корточки. Она сидела на коленях около него.

— Я не слышал, как ты подошла.

— Это не ответ на мой вопрос, юный Быстр.

— Мне нравится на тебя смотреть, — ответил он, усмехнувшись. — Ты здорово бегаешь, но по-моему слишком отмахиваешь руками.

— Так тебе нравится на меня смотреть, потому что любишь критиковать мой бег?

— Нет, я не это хотел сказать, — Парменион глубоко вдохнул и медленно выдохнул. — Думаю, ты сама знаешь. По-моему, ты опять надо мной подшучиваешь.

Она кивнула: — Совсем немножко, Парменион.

Он был ошарашен. Она знала его имя. Это могло значить только одно: она наводила о нем справки, он был ей интересен.

• Предыдущая
• 15/116
• Следующая