Подиум - Моспан Татьяна Викторовна - Страница 16
- Предыдущая
- 16/68
- Следующая
Иванченко, не ожидавшая отпора, опешила. Ее продолговатое и плоское лицо с нарисованными ниточками бровей вытянулось еще больше. Тем не менее она решила атаковать с другого конца:
– Говорят, ты одна теперь живешь. Не скучаешь?
– Нет. Я неплохо устроилась. Алексей вот недавно был в гостях – может подтвердить.
При этих словах Кошелев, все это время стоявший как столб, якобы поперхнулся и закашлялся. Юлечка решила ему помочь.
– Хозяйством занимаешься? – Злые глазки Иванченко уставились на Катину авоську. – По-моему, это такая тоска!.. Зачем тебе столько яиц – ты их для чего-то специально употребляешь?
– В основном для уталения голода, – резко ответила Катя. И, не попрощавшись, зашагала прочь.
Черт бы побрал эти яйца, думала она, ведь говорила матери, что не потащит их сегодня, а та заладила: бери, бери! И тут, как назло, эта сладкая парочка…
В последние дни Катя старалась не думать о Кошелеве. И боялась встречи с ним. А выходит – ничего страшного. Она помнила, какой неуверенной чувствовала себя тогда, несколько дней назад: приходилось таскаться на работу в ненавистное КБ, а тут еще поганая история с Алексеем… Теперь все по-другому. Да, нет у нее сейчас денег на такую роскошную шубку, как у этой драной кошки. И что с того? Заработает – купит, причем сама купит, а не у родителей одолжится. Главное, она чувствует себя уверенно, на своем месте – значит, все будет нормально.
Катя, погрузившись в воспоминания, продолжала путь домой по малолюдным улицам родного городка… Постылый КБ, Кошелев, Юлечка Иванченко – казалось, все случилось давным-давно. А всего-то и прошло несколько месяцев!
Она, как недавно это делала Наташа, подставляла ладошки под летящие снежинки. Хорошо! На душе было легко, радостно; ей даже захотелось, как в детстве, запрыгать на одной ножке. Видели бы ее сегодня Алексей да его кривоногая Юлечка, такую красивую, в роскошном костюме на ярко освещенном подиуме. Она заметила, как глазели на нее мужчины… Стоп! А при чем здесь Кошелев? Почему она продолжает думать об этом парне? Неужели мало обожглась?
После той истории она на всех ребят смотрела как на врагов. И когда видела обнимающиеся пары, ее аж передергивало от отвращения. Получается, доныне не забыла она про Алексея, раз в мыслях и сейчас пытается ему что-то доказать… Странный у нее все-таки характер: то вроде бы вполне самостоятельный человек, а то лапша лапшой! Наташа ей все время это говорит.
С Наташей Богдановой Катя познакомилась уже в Доме моды… Задержалась как-то Катя в цехе – хотелось доделать блузку, чтобы завтра с утра заняться новой работой. Стояла за гладильной доской и утюжила рукав. Ткань попалась тяжелая в обработке. Наконец, когда качество собственной работы ее удовлетворило, она выключила утюг: хватит, а то сжечь можно, потом придется эту блузочку самой носить. (Такие случаи в бригаде бывали. Правда, на работниц испорченную вещь не вешали – закройщица, как правило, находила выход из положения: то вышивку на испорченном месте сделает, то еще чего-нибудь придумает. Иногда заказчице показывали подпаленную ткань и предлагали бесплатно сшить что-то еще. И виновница при этом выполняла всю работу самостоятельно, кроме раскроя. Конфликт гасился.) Катя уже собиралась уходить, когда в дверь заглянула незнакомая девица: это и была Богданова, манекенщица Дома моды «Подмосковье». Катя вспомнила, что разок наблюдала ее на подиуме…
– Ой! А что, все уже ушли? – растерянно оглядываясь, спросила она у Царевой.
– Похоже на то, – ответила Катя.
…Да, не зря на эту девушку заглядывались все мужчины. И беспощадные к чужим недостаткам женщины в цехе в один голос твердили, что Богданова – само совершенство. Даже желчная мотористка соседней бригады, тетя Наташа, которая находила недостатки у всех, говорила: ее тезка сложена удивительно – и совсем не задирает нос, не то что другие. И вот теперь эта красивая девушка стояла перед Катей.
– Ну надо же!..
– А что случилось?
– Да вот… – Богданова повернулась боком, и Катя ахнула: боковой шов платья разошелся так, что были видны трусики.
– Где это так угораздило?
– Упала, и все поползло: нитки, наверное, гнилые. На самом разрезе ткань прямо с мясом вырвало. Кошмар какой-то! Посмотри, а? Может, удастся что-то сделать…
В течение сорока минут Катя трудилась как пчела: мелкими штрихами заделывала дырку, застрачивала шов, утюжила, мерила, потом подшивала низок. Наташа тоже не сидела без дела: дергала нитки из шва, чтобы было чем латать дырку, следила за температурой тяжеленного чугунного утюга.
– Я так боюсь ваших утюгов! – Наташа, тронув мокрым пальцем горячую поверхность утюга, тут же отдернула руку. – Как вы с ними справляетесь? Закупили бы современное оборудование.
– На современное, говорят, денег нет. Я сначала тоже боялась к гладильной доске подходить, а потом привыкла. Зато таким утюгом можно вещь как следует отутюжить, а легким – только погладить. Наш бригадир говорит, что при правильной утюжке можно многие дефекты уже в готовом изделии исправить.
– Эт-то точно! – засмеялась Богданова.
Наконец работа была закончена.
– Здорово! – Наталья, натянув платье, разглядывала себя в зеркало. – Ничего не заметно. Какая ты молодчина! С меня причитается…
Так они познакомились, а потом и подружились. Марии Александровне, Катиной матери, Наташа понравилась.
– Душевная девушка. И умная. Я всегда думала, что манекенщицы – это бездушные куклы. Твоя Наташа совсем не такая…
Мать до сих пор сердилась на дочь за то, что при выборе работы она поступила по-своему. Марии Александровне тяжело было примириться с новой ситуацией. А маленькая Иринка, Катина сестренка, увидев однажды Наташу, в нее просто влюбилась.
Богданова, по ее словам, жила одна: снимала квартиру в городе.
– Ушла от своих, как только смогла зарабатывать деньги. Отца не помню, отчим – сволочь редкостная, а матери я никогда не была нужна… – Наташа не любила говорить о своей семье, сразу мрачнела.
– Ты на мать не бурчи: права не имеешь! Она о тебе заботится – квартиру оставила, чтобы свой угол был. И отчим к тебе нормально относится. Ценить надо!..
В такие минуты двадцатилетняя Наташа – всего на два года старше подруги! – казалась умудренной жизнью женщиной. Рядом с ней Катя порой чувствовала себя совсем девчонкой. Но это случалось достаточно редко. Когда же Наташа возилась с Иринкой, она сама превращалась во взрослого ребенка.
– Ума – что у одной, что у другой! – сердилась Катя.
– Видно, в детстве недоиграла, – смеялась Наташа, поправляя растрепанные волосы. – Я вообще-то люблю детей. Замуж выйду – нарожаю…
Вместе с тем в последнее время она заметно изменилась. И уже не заговаривала про детей и замужество.
Николая Линькова Катерина видела несколько раз. Она терялась в его присутствии и почему-то относилась к нему с опаской. Однажды Наташа возила ее в Никульское. Роскошная вилла и место красивое, на берегу Клязьминского водохранилища, вот только гости хозяина Царевой не понравились…
Правильно она сделала, что не поехала сегодня на виллу. Вспомнив последний разговор с подругой, ее странное настроение, Катя помрачнела, но тут же отогнала грустные мысли. Наталья – умница, сама во всем разберется.
После удачного дебюта Катерине, несмотря на усталость, не сиделось спокойно. Дома она переворошила всю одежду – и вытащила недошитый блузон.
Катина квартира находилась на втором этаже углового двухэтажного дома. Окна выходили на небольшой скверик. Вернее, настоящий сквер, каким он сохранился в Катиных воспоминаниях детства, там был давным-давно: когда-то в нем выгуливали детишек, а на скамейках сидели старухи.
Ныне в старом сквере, с поломанными качелями и уже доживающими свой век деревьями, никого не выгуливали. Детишки выросли, скамейки разобрали, старухи исчезли, и прямо через сквер теперь ездили машины.
Завывание автомобильных сирен и визг тормозов часто будили Катю по ночам. Особенно туго приходилось жильцам весной, когда буксующие автомобили не могли выбраться из раздолбанной колеи. Местные пьяницы мгновенно сориентировались и даже установили некое подобие дежурства: кто-нибудь из них постоянно околачивался поблизости. Стоило забуксовать авто, как они уже были тут как тут. "Шеф, за умеренную плату, а?.. – слышала Катя голоса, доносившиеся с улицы. – Ну и сиди тут до утра! Вмерзнет за ночь – чем будешь свою вшивую иномарку выковыривать?.. – Эти аргументы шли в вход, если еще не сориентировавшийся автовладелец возмущался тарифом. Но, как правило, сидеть до утра никто не хотел, и «шеф» платил… – Во, немного и надо: на опохмел души!"
- Предыдущая
- 16/68
- Следующая
