Любовь и нежность - Гарлок Дороти - Страница 9

• Предыдущая
• 9/51
• Следующая

Слоун рассмеялся:

— А помнишь, что было в прошлый раз, когда ты пытался добиться ее внимания? Разве Минни не запустила в тебя гарпуном?

Пьер погрустнел:

— Да, Пятнистый Лось сказал сестре, что у Пьера лживое сердце. — Но потом снова рассмеялся: — Однако бьюсь об заклад, у Джона тоже рыльце в пушку. Он небось тоже бежит к речке, когда пчела его дома ужалит. И даже листочком не прикроется!

Теперь хохотали оба. Видно, они вместе многое повидали, да еще и в компании с этим Пятнистым Лосем. Чериш знала немногих индейцев, но все они не были так дружелюбны, как человек, о котором говорили мужчины.

Еще она удивлялась, почему бы Слоуну не пойти на восток, если не с ней, то со своим другом Пьером.

Вдруг ей пришло в голову, что можно пойти с Пьером до Огайо, а потом попросить его посадить ее на судно, идущее на восток. Так или иначе, она доверяла теперь и Пьеру. Она могла заплатить ему из денег Роя.

Да, но что дальше?

Чериш почувствовала на себе пристальный взгляд Слоуна. Неужели он думал о том же и хотел бы узнать, что она собирается делать? Глаза Слоуна из серых стали небесно-голубыми. Его лицо, будто немой вопрос, требовало ответа: останется она или уйдет. Выбор — за ней.

И если она решит уйти с Пьером, то должна сказать об этом сейчас.

Не слыша немого диалога между ними, Пьер тем временем тихо бормотал что-то себе под нос, собирая остатки рыбы и заворачивая их в большой лист, потом спрятал сверток в своем мешке.

Чериш неохотно отвела взгляд от Слоуна, посмотрела на свои теплые, удобные мокасины, стала вспоминать, сколько добра он ей сделал, и вновь подняла глаза на Слоуна.

Она улыбнулась. И это было ответом.

Ход мыслей никак не отразился на лице Слоуна, но он будто сбросил с плеч камень. Потом взял кусочек коры, служивший ей тарелкой, и вместе со своим швырнул в костер.

Не успела сойти утренняя роса, а они уже уходили.

— Пора трогаться, — кратко сказал Слоун.

— Да, конечно, — ответил Пьер по-французски, затаптывая последние угли в костре и забрасывая его опавшими листьями.

Чериш уложила свои веши. Достав из мешка кожаный ремешок, Слоун завязал концы одеяла, свернул из него длинную петлю. Потом накинул на нее шаль, так, чтобы на груди образовалось углубление, и положил в него ружье, стараясь не задеть ее груди.

— Когда станет теплее, мы снимем шаль и перекинем ее на спину, чтобы ружье не мешало идти. Умеешь с ним обращаться?

— Я никогда не стреляла, но заряжать умею.

Слоун вытащил ружье, проверил заряд и положил его обратно.

— Оно уже готово к бою. Если нужно будет выстрелить, держи в руках и будь осторожна с отдачей.

— А что, оно может мне понадобиться?

— Кто его знает. Лучше быть готовым заранее.

Он взвалил на спину мешок и перекинул ее одеяла через плечо.

— Но я могу нести свои вещи, это — и она притронулась к ружью, — такое легкое.

— Я беру весь груз на себя. — Он повернулся, проверил ружье и двинулся вглубь леса. Браун последовал за ним.

Чериш поправила шаль, поудобнее устроила на груди ружье и попыталась перенять плавную, легкую походку Слоуна. Это быстро получилось, и теперь длинная юбка уже не путалась в ногах. Весь следующий час Чериш размышляла, какая помощь может понадобиться Слоуну в уходе за ребенком. Она представила себе всю работу и поняла, что справится, даже если это новорожденный. Еще в Вирджинии она присматривала за малышами соседей.

А что случилось с женой Слоуна? Он ведь еще любил ее? Конечно же любил. Любой достойный человек любит и скорбит о жене, которая умерла, рожая ему ребенка. А что Слоун был порядочным человеком, в этом Чериш не сомневалась.

Девушка вдыхала смолистый аромат елей, вслушивалась в легкое шуршание сухой осенней травы под ее мокасинами и поражалась, как быстро и бесшумно двигаются Слоун и Браун. Ведь лес был завален опавшей листвой, и нельзя сделать ни шагу, не вороша ее.

Пьер встал в хвосте маленького каравана, и Чериш старалась не отставать от Слоуна, чтобы француз не наступал ей на пятки.

Слоун обернулся лишь однажды и на ходу спросил девушку:

— Не слишком быстро?

— Нет, — только и смогла ответить она, едва успевая перевести дыхание.

— Утром мы будем идти быстрее, потому что еще прохладно, а вечером помедленнее, ты скоро привыкнешь.

С течением времени Чериш снова вернулась к мыслям о ребенке. Она вспоминала все, что знала. Чтобы кормить младенца, нужна кормилица. Но это невозможно, а вот есть ли у него корова? Конечно, есть, иначе ребенок просто умер бы от голода. Что делать, если она даже не сможет накормить ребенка? Вот уж горе-няня. Интересно, а кто сейчас сидит с ним? Ах, почему Чериш не спросила об этом раньше, когда Слоун предлагал ей работу!

Слоун не сбавлял шага, пока солнце не поднялось довольно высоко. Когда они подошли к высокому дубу на берегу реки, Слоун остановился и опустил свою ношу на землю, потом отпустил Брауна напиться.

Чериш уже давно изнывала от жары под теплой шалью и, сбросив ее на землю, побежала скорее к реке.

— Устала? — спросил Слоун.

— Почти нет. Я просто голодна и хочу пить.

— А как твои ноги, не разбиты?

— Нет, спасибо за прекрасную обувь. Чериш опустошила целую кружку воды. Тут к ним присоединился и Пьер. Он словно воды в рот набрал, когда они тронулись в путь. Для Чериш было непонятно, как такой бойкий человек за всю длинную дорогу не проронил ни слова. Девушка постоянно чувствовала на себе взгляд француза, но теперь уже не смущалась.

— Мы пойдем на северо-запад до русла Сухого ручья, потом повернем к Соляному, а там уже и до дома рукой подать, — сказал Слоун Пьеру.

Тот с минуту подумал, а потом протестующе замахал руками.

— Дружище Слоун, — начал он и стал говорить по-французски, бросая быстрые взгляды на Чериш. Она поняла только одно слово — «ребенок» — и еще какое-то, значение которого забыла.

— Говори по-английски, Пьер, — сказал Слоун, — Чериш уже не ребенок, и она имеет право знать обо всех предстоящих опасностях.

Пьер повернулся к девушке.

— Мадемуазель, я пытаюсь отговорить моего друга от путешествия по землям индейцев племени чероки. Ведь они двигаются на свои зимние квартиры. Молодая кровь кипит, она требует новых подвигов и новых скальпов. Я еще хотел сказать, что надо идти по Кентукки до Огайо, а там всегда можно сесть не на лодку, так на плот и плыть на нем вниз по реке до самого Кэрроллтауна.

Чериш посмотрела на Слоуна.

— Это займет несколько недель. Нельзя рассчитывать на столь ненадежную вещь, как корабль на реке. Мы идем наперерез, а потом — по берегу Соленого ручья.

Слоун как будто искал у нее поддержки. Она почувствовала гордость, словно тоже была ответственна за это решение.

— А почему такая спешка?

— Малютка осталась без присмотра, — он со спокойным лицом констатировал очень неприятный факт.

— Я смогу дойти, — сказала она просто. Она была уверена на сто процентов, что заметила в серых глазах Слоуна искру восхищения, прежде чем он обычным движением вскинул рюкзак на плечо. За все утро они прошли меньше задуманного, потому что путь стал труднее. Слоун шел уверенно, огибая буреломы и выбоины, чащи и заросли кустарника. Река оставалась у них справа, ее можно было угадать по еле слышному журчанию и бликам солнца на поверхности.

Гомонили пташки. Там и сям цокали белки, перепрыгивая с ветки на ветку. Чериш не спускала глаз с широкоплечей фигуры Слоуна, стараясь не сбиться с шагу.

Солнце прошло лишь треть пути, а силы уже покидали Чериш. На плечи будто навалилась гора, тяжелое ружье ужасно давило на грудь. Она кинула беспомощный взгляд на Пьера. Он весело подмигнул ей прищуренными темными глазами. Он шел играючи, и девушка поняла, что все приноравливаются к ней и идут гораздо медленнее, чем могли бы. Она невольно вздернула подбородок и прибавила шагу.

К вечеру Чериш совсем выбилась из сил. Но Слоун спешил и не сбавлял скорость. Он шел молча, не оглядываясь, так что когда он притормозил и стал сбрасывать поклажу, Чериш от неожиданности остановилась как вкопанная.

• Предыдущая
• 9/51
• Следующая